Барбара Картленд - Испуганная невеста

Остановившись у кормы, он перегнулся через перила и посмотрел вниз на море.

Внезапно он услышал позади шелест шелковой юбки и не оборачиваясь догадался, кто к нему подходит.

— Ты что, прячешься от меня, Кельвин? — послышался голос леди Брейтвейт, в котором прозвучали кокетливые нотки. На мужчин эти ее интонации обычно действовали безотказно.

— Я думал, ты играешь в карты.

— Именно поэтому я была уверена, что обнаружу тебя здесь! — проговорила Авриль Брейтвейт и тихонько рассмеялась.

На Кельвина Уорда пахнуло соблазнительным, экзотическим ароматом ее духов, который он слишком хорошо помнил.

Авриль Брейтвейт была англичанкой, однако один из ее далеких предков был по происхождению русским, и ей нравилось думать, что в чертах ее характера есть что-то от этого загадочного народа.

Одной из отличительных черт этой женщины было то, что ей удавалось привносить дух таинственности и экзотики во все, что бы она ни говорила и ни делала.

Сначала для того, чтобы создать это впечатление, ей требовалось немало усилий.

Однако сейчас это уже вошло у нее в привычку, и мужчины, которые любили ее — а таковых было немало, — находили удовольствие в том, чтобы по ее словам и поведению догадываться о том, что она думает.

— Разве ты не рад меня видеть снова? — спросила она.

— Нет!

— Фу, как грубо!

— Я теперь человек женатый, Авриль.

— И какое мне до этого дело?

— Тебе, может быть, и никакого, а вот для меня это имеет большое значение.

Авриль тихонько рассмеялась:

— Мужчины женятся со времен Адама, и это ровным счетом ничего не меняет.

— У меня медовый месяц.

Она снова рассмеялась:

— Хочешь сказать, что теперь ты верный муж и другие женщины тебя не интересуют? Ни за что не поверю!

Кельвин Уорд выпрямился и взглянул на свою бывшую любовницу.

Она была очень соблазнительна и прекрасно это сознавала.

Хотя вечер выдался несколько прохладным, она сбросила с плеч теплую накидку из горностая, обнажив красивую шею, которая при свете звезд отливала нежной белизной.

Она смотрела на Кельвина Уорда, и в глазах ее, с едва заметной косинкой, и в четко очерченных губах можно было прочесть желание.

— Нам ведь еще так много нужно сказать друг другу, — вкрадчивым, чуть слышным шепотом проговорила она. — Не люблю неоконченных симфоний.

— Нет, Авриль!

Кельвин произнес эти слова твердым, почти грубым тоном.

— Разве ты забыл, что мы значили друг для друга? — не унималась Авриль Брейтвейт. — Неужели забыл ту ночь, когда ты из сада отнес меня на руках в дом и мы вместе испытали такое наслаждение, о котором прежде я даже не подозревала?

Говоря эти полные страсти слова, она придвинулась к Кельвину немного ближе.

— Я сказал нет, Авриль!

— Но почему? Почему? Ты сказал, что теперь человек женатый, но какое это имеет значение? Тебе нужны были деньги, и твоя жена дала их тебе. Все это понятно…

Авриль Брейтвейт перевела дух и продолжила:

— Ты уехал из Индии меньше месяца назад. Уверена, ты не знал эту девчонку раньше, а если вы и были знакомы, она для тебя ничего не значила.

Кельвин Уорд молчал, и тогда Авриль Брейтвейт тихонько прошептала ему на ухо:

— Давай закончим симфонию, Кельвин.

Руки ее обвились вокруг его шеи.

И прежде чем он смог отстраниться, ее мягкое, податливое тело уже прижалось к нему.

На секунду он почувствовал на своих губах ее губы — жадные, страстные, требовательные. Кельвин ласково, но решительно снял ее руки со своей шеи и отстранился.

— Я сказал нет, Авриль, — повторил он.

И, повернувшись, зашагал по палубе прочь, его бывшая возлюбленная еще долго смотрела ему вслед.

Вернувшись в каюту, он налил себе еще рюмку коньяку.

Но не успел поднести ее к губам, как дверь комнаты Серафины отворилась и, как только он повернул голову в ее сторону, тут же захлопнулась.

Он подошел к двери, постучал и, не дождавшись ответа, вошел.

Серафина все в том же платье, в котором он ее оставил, стояла посреди комнаты.

Взглянув на жену, Кельвин спросил:

— Что случилось? Почему вы до сих пор не спите?

— Я… думала, что вы… ушли, — запинаясь, пробормотала она. — Я… и представить… себе не могла… что вы… так быстро… вернетесь.

— Что вас так расстроило? — Этот вопрос он задавал ей уже не первый раз.

Серафина отвернулась:

— Ничего… Я… я сейчас лягу… спать.

— Почему вы не хотите мне сказать? — настаивал Кельвин.

— Мне нечего вам сказать. Просто… в голову лезут… всякие глупые мысли.

— Какие мысли?

— Да так… ничего особенного… Я только подумала… что вы пошли… на палубу.

— Так дело не пойдет, Серафина, — проговорил Кельвин Уорд. — Вы научили меня быть внимательным. Я вижу, что-то вас тревожит, и хочу, чтобы вы сказали мне, что именно.

— Я думаю… вы не поймете.

— А вдруг пойму?

Она по-прежнему нерешительно стояла посреди каюты, Кельвин же присел на кровать.

— Мы уже столько всего обсудили вместе, — тихо проговорил он. — И вы обещали поверять мне свои мысли и чувства. А теперь вдруг что-то от меня скрываете. Почему?

— Я и сама… этого… не понимаю, — ответила Серафина. — Впрочем, нет… это неправда… сама я понимаю, но…

— Давайте вернемся к тому, о чем говорили за ужином, — предложил он. — Вы сказали мне тогда, что есть вещи, о которых я бы не хотел, чтобы вы знали. Какие именно вещи вы имели в виду?

Серафина молчала, и, не дождавшись ответа, Кельвин добавил:

— Я думал, мы заключили соглашение, Серафина.

— Заключили… — понуро отозвалась она. — Но мне кажется… это… выходит… за его рамки.

— Никакими рамками наше соглашение не ограничено.

— Это правда?

— Абсолютная правда.

Она взглянула на него широко открытыми глазами, в которых читался вопрос, а потом, по-видимому, решилась:

— Если… если я вас… о чем-то спрошу… вы… не рассердитесь?

— Обещаю, что не рассержусь, о чем бы вы ни спросили.

— Вы очень… любите… ту даму… с которой мы… только что… встретились?

Хотя Кельвин ожидал нечто подобное, вопрос этот тем не менее застал его врасплох.

— Кто вам сказал, что я в нее влюблен?

— Никто, — ответила Серафина. — Просто я случайно… подслушала… один разговор.

— Когда?

— Сегодня днем.

— Как случилось, что вы его подслушали? Между кем этот разговор происходил?

— Я открыла иллюминатор, — принялась объяснять Серафина, указав рукой в его сторону, — но… я не знала… кто это говорил… пока вы… не представили меня… леди Брейтвейт.

— Понятно! И вы догадались, что раньше мы были знакомы?

— Она… она сказала… что вы были… очень привязаны… друг к другу. Конечно, это глупо с моей стороны… но я никогда… не задумывалась над тем… что в вашей жизни… наверняка были… другие женщины.