Барбара Картленд - Испуганная невеста

Взяв со стола лист бумаги с ответом на телеграмму, Кельвин вручил его ожидавшему слуге.

— Попросите посыльного доставить это в Читогар как можно скорее, — сказал он. — Утром я хотел бы отправить еще несколько телеграмм.

— Это не составит никакого труда, — заверил его пурдхан, когда слуга вышел из комнаты.

— Его высочество и вы, ваше превосходительство, оказали нам с женой такой теплый прием, — продолжал Кельвин, — что было бы глупо с нашей стороны все бросить и мчаться в Англию!

— Очень рад это слышать, — улыбнулся пурдхан.

— Поверенные проследят за всем в мое отсутствие.

В голосе Кельвина прозвучали радостные нотки, которые он не в силах был одержать.

Да и кто отважился бы упрекнуть его за это! Ведь, несмотря на бесконечные заверения дядюшки в том, что он почти нищий, оказалось, что умер герцог очень богатым человеком. А ведь от его немыслимой экономии страдали все его родственники, ведь он никому не помог, даже умирающим.

И Кельвин поймал себя на том, что уже прикидывает, как распорядиться полученным состоянием. Естественно, он увеличит жалованье слугам, пенсии тем, кто служил у него раньше, и наконец-то займется политикой.

Впрочем, пока у него не было ни малейшего желания возвращаться в Англию.

Сердце его принадлежит и всегда будет принадлежать Индии, да и для Серафины эта страна стала уже родным домом, по крайней мере ему так казалось.

На Востоке спешка считается дурным тоном, а посему пурдхан остался с твердым намерением обсудить новое положение Кельвина и выяснить поподробнее, что представляет собой его поместье.

Прошел почти час, прежде чем Кельвину удалось избавиться от него. Наконец гость откланялся, выслушав просьбу Кельвина передать свое восхищение добротой магараджи и выразить благодарность его высочеству за соболезнование и поздравление.

Когда пурдхан ушел, Кельвин вернулся в гостиную и снова взял телеграммы.

Две бумажки… Два сообщения, которые кардинальным образом изменили все его будущее.

Только сейчас Кельвин вспомнил про Серафину и решил, что им надо поговорить.

Ему было неприятно, что пришлось обсуждать свои личные проблемы с едва знакомым человеком, до того, как он поговорил обо всем со своей женой.

Он заметил, что, когда приехал пурдхан, она поспешно вышла из гостиной, и решил, что у нее нет желания участвовать в пышном обмене любезностями, столь принятом в Индии.

Кельвин вышел из салона и поднялся по мраморной лестнице на балкон.

Комнаты у них с Серафиной были смежные, и, если бы раджмата с магараджей узнали, что молодожены не проводят ночи в объятиях друг друга, они были бы невероятно удивлены.

Из-под двери в комнату Серафины свет не был виден, и Кельвин, подняв было руку, чтобы постучать, снова опустил ее.

Потом легонько нажал на ручку двери.

Из окна в комнату проникал лунный свет, и Кельвину были отчетливо видны очертания Серафины, лежащей на кровати.

Она молчала, и Кельвин решил, что она спит.

Несколько секунд он прислушивался, потом тихонько позвал:

— Серафина!

Она не ответила, и он, подождав немного, вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

Несколько минут после его ухода Серафина лежала не шевелясь. Потом, перевернувшись на живот, уткнулась лицом в подушку.

Она понимала — все, на что надеялась, чего ждала, теперь неосуществимо.

Кельвин сказал правду.

Слова эти вырвались у него нечаянно, и он даже не попытался как-то смягчить их либо подобрать такие выражения, чтобы не обидеть свою жену.

В сердце его не было места для нее, Серафины.

Она ему больше не нужна.

Серафина не плакала. Боль, которую она испытывала, невозможно было облегчить никакими слезами, и Серафина это знала. Она чувствовала себя такой несчастной, что не хотелось жить.

— Если бы я могла… умереть! — прошептала она. — Если бы только… могла!

Кельвин спустился к завтраку.

Ослепительное солнце било в окно. Пурпурные цветы бегонии и белые лепестки жасмина отражались, как в зеркале, на сверкающей поверхности мраморного пола, выложенного мозаикой, и казалось, будто на ней переливаются всеми цветами радуги драгоценные камни.

Он проснулся сегодня очень рано и все лежал, размышляя о том, что ему предстоит сделать в ближайшем будущем. Кельвин понимал: сбылась его самая сокровенная мечта.

В тот вечер, когда они с Серафиной были на званом обеде у губернатора в Бомбее, едва дамы ушли с веранды, губернатор попросил его присесть с ним радом.

Пока другие гости разговаривали между собой, он тихонько проговорил:

— Я хочу вам кое-что сказать.

— Что именно, сэр? — спросил Кельвин.

— В июле я намереваюсь вернуться домой, поскольку мне предстоит операция.

— Какая жалость! — воскликнул Кельвин.

— Говорю вам это по секрету, — заметил губернатор, — поскольку я всегда испытывал к вам добрые чувства. Я надеюсь, что моя скорая отставка будет в дальнейшем иметь к вам самое непосредственное отношение.

— Ко мне? — удивился Кельвин.

— На следующей неделе, — продолжал губернатор, — у меня назначена встреча с вице-королем Индии, и я намерен высказать ему свое пожелание поддержать меня, когда я представлю премьер-министру вашу кандидатуру на пост губернатора Бомбея.

Несколько секунд Кельвин молчал. Потом спокойно проговорил:

— Сомневаюсь, что премьер-министр примет ваше предложение.

— Поживем — увидим, — ответил губернатор. — У меня есть сведения, что в Англии подумывают о том, чтобы назначать на пост губернатора не отставного генерала, а кого-нибудь из молодых людей, знающих страну.

— Рад это слышать, — заметил Кельвин Уорд.

— И я считаю, что лучшей кандидатуры на этот пост, чем вы, не сыскать, — продолжал губернатор. — Прежде занять такую должность было для вас невозможно, однако сейчас положение, похоже, изменилось.

Кельвин понял — губернатор тактично намекает на изменения в его финансовом положении, возникшие вследствие женитьбы.

— Естественно, после смерти вашего дяди вам было бы еще проще занять пост губернатора, — продолжал он, — если, конечно, подобное предложение вам не претит.

Он улыбнулся.

— Учтите, работа эта тяжелая. Если вы ее будете добросовестно выполнять.

— Мне об этом известно, — ответил Кельвин. — И тем не менее лучшей должности я не мог бы желать. Думаю, вы об этом догадываетесь, сэр.

— В Индии не так уж много молодых людей, — заметил губернатор, — кто настолько хорошо знает эту страну и любит ее народ.

Кельвину не было нужды убеждать губернатора, которого он знал много лет, что сердце его всегда принадлежит Индии и ее людям.

— Полагаю, не стоит вас предупреждать, — продолжал губернатор, — что разговор этот должен остаться между нами. Однако я буду крайне удивлен, если через месяц после моей отставки вы не получите ответ от премьер-министра.