Кейт Фернивалл - Жемчужина Санкт-Петербурга

— Это сложно, — произнес он. — Мне будет непросто…

— Понятно. — Зубы Валентины сжались.

— Нет, вы совсем не понимаете. Я обещаю, что у меня не будет с ней ничего такого, что вы имеете в виду, но мне все равно придется бывать у нее, потому что… Валентина, не…

Но было поздно. Она бросилась в дом и захлопнула за собой дверь.

«Это сложно». Что он хотел этим сказать? Неужели он собирался продолжать ездить к графине Серовой? Не мог же он в самом деле думать, что…

— Валентина, — обратился к ней отец. — Я хочу начать с того, что у меня для тебя хорошие новости.

Он всетаки решил позволить ей стать санитаркой! Она облегченно вздохнула и благодарно улыбнулась ему.

— Спасибо, папа!

— Ты знакома с капитаном Черновым?

— Да.

— Славный молодой человек. Я уверен, ты согласишься.

Валентина осторожно кивнула. Помня номер четвертый из своего списка («Сделать так, чтобы папа простил меня»), она старалась не перечить отцу.

— Его отец — граф Чернов, — продолжил он. — Это одна из самых уважаемых фамилий Петербурга. Капитан необычайно богат. Тебе это известно?

— Да, мама както упоминала об этом.

— Я хочу, чтобы ты вышла за него.

Слова резанули ее, неожиданно и остро, словно бритвой.

— Папа. — Она не закричала, не стала умолять. Голос ее прозвучал совершенно спокойно. — Я уже говорила раньше, что не собираюсь выходить ни за кого. Я хочу заботиться о Кате.

Какуюто секунду он сосредоточенно смотрел в пол.

— Капитан Степан Чернов попросил у меня разрешения проводить с тобой время. Это большая честь. — Желваки отца ходили так усердно, будто он жевал чтото твердое. — С меня хватит твоих безрассудств, Валентина. Мы с матерью приняли окончательное решение. Поверь, я, как твой отец, знаю, что для тебя лучше. Когда повзрослеешь, еще скажешь мне спасибо.

Стоя на персидском ковре перед отцом, она не шелохнулась.

— Папа, честное слово, я не хочу с тобой спорить, но я не желаю выходить за капитана Чернова. Я уже объясняла, что…

Щеки его налились краской, а тяжелые брови сдвинулись над разочарованными глазами.

— Прошу тебя, Валентина, не перечь мне.

— Или что, папа? Что ты сделаешь? — Она попыталась улыбнуться. — Прикажешь выпороть меня кнутом?

Он подошел к ней, обнял за плечи одной рукой и поцеловал в висок.

— Я благодарен тебе за то, что ты спасла Катю. Но сейчас я прошу тебя сделать это ради меня. Просто выполни мою просьбу.

В ее комнате было холодно, но Валентина не заметила этого. Она стянула с себя одежду, бросила ее на пол, но разве можно снять с себя кожу? Девушка забралась в постель и укрылась с головой. Ее затрясло.

Просто выполни мою просьбу.

Ничего не получалось у нее просто. Ни с отцом, ни с Йенсом.

«Йенс, я же пообещала. Дала слово, что не буду связывать себя с ним. Я же поклялась!»

Холодный ветер за окном ответил ей свистом.

«Так почему, почему, Йенс, ты не дал мне такого же обещания?»

Она усилием воли заставила свое сердце успокоиться, стала ждать, пока в мыслях снова зазвучит его бархатный голос. Минуты шли, но голос так и не зазвучал. И тогда Валентина откинула одеяло.

— Что вы здесь делаете?

От неожиданности Валентина шарахнулась в сторону.

— Ничего. — В темноте она могла различить лишь очертания богатырской фигуры Льва Попкова. Он стоял от нее в десяти шагах, прислонившись плечом к стенке, и, если бы он не заговорил, она бы его так и не заметила. — Ты давно здесь стоишь? — спросила она.

— Давно.

— Следишь за мной? Это отец приказал?

Конюх зарычал, и Валентина услышала, как он сплюнул.

Они находились у задней стороны дома. В это время года днем солнце сюда почти не заглядывало, а по ночам здесь царил лютый мороз. Весь двор был покрыт льдом и слежавшимся снегом. Егото и скребла Валентина палкой, разгребала руками в перчатках и раскидывала ногами. С величайшим вниманием она обследовала сугроб за сугробом под окном музыкальной комнаты. Она и рада была бы попросить Попкова помочь, но слова будто застряли у нее в горле, поэтому она продолжала поиски молча. Целых пять минут они оба хранили молчание.

— Ищете чтото? — наконец спросил он.

— Да.

— А что?

— Не твое дело.

— Здесь холодно.

Ничего не ответив, она продолжала скрести лед. Еще пять минут прошли в молчании.

— Вы часом не это ищете?

Валентина быстро подняла голову. Казак не двинулся с места, но вытянул руку. Осторожно ступая по льду, она подошла к нему и посмотрела на его огромную лапищу. В центре раскрытой ладони поблескивало чтото металлическое. Валентина схватила этот предмет и крепко зажала в кулак. Это был ключ от рояля.

— Вот мерзавец!

Он рассмеялся. Громко, не сдерживаясь.

Она двинула его по колену палкой, потом отбросила ее и тоже рассмеялась. Промерзшая ночная тишина эхом разнесла их смех по погруженному в молчание двору.

— Вот негодяй, — сказала она и стала пробираться через снежные сугробы к двери.

Виктор Аркин видел, как Попков неслышной поступью вернулся в конюшню. Он наблюдал за ним и тогда, когда этот здоровяк, не обращая внимания на снег и пронизывающий ветер, несколько часов простоял в тени, дожидаясь, пока девушка выйдет искать то, что потеряла. Как будто он наперед знал, что рано или поздно она все же появится. Видел водитель и то, как Попков дразнил ее, пока она не потеряла терпение, и он позавидовал их беззаботному смеху. Как будто Попкову было наплевать на то, как к нему относятся. Она назвала его мерзавцем, и они рассмеялись. Вместе. Аркин никак не мог понять почему.

Сам он всегда чувствовал себя неуютно рядом с женщинами, терялся и не знал, о чем говорить. На тех политических собраниях, на которых он бывал, женщины были шумные и агрессивные. Ему казалось, что этим женщинам больше всего хотелось походить на мужчин. Иногда его охватывало желание поговорить с Валентиной и с ее матерью. Остановить машину и узнать, что у них на уме. В Валентине он чувствовал чтото необычное, какуюто загадку, которую никак не мог разгадать. Именно поэтому она так испугала его, когда застала в подвале церкви с гранатами: он не знал, чего от нее ждать, как она поведет себя после этого. Было очевидно, что она чтото подозревает, но поделится ли она своими подозрениями с отцом? Пойдут ли они с этим в охранку?

Теперь ему предстоит быть как никогда осторожным. Аркин молча вернулся к гаражу, вошел и закрыл за собой дверь. Сердце его беспокойно зачастило, но он знал, что вряд ли ктонибудь решит наведаться сюда. Здесь было безопасно. Аркин всегда чувствовал одно и то же. Чувствовал огонь, который сжигал его изнутри, ощущал потребность широкими шагами идти в будущее. Жажда действий переполняла его, не давала покоя, и он, решив, что это уймет ее хотя бы на время, направился в самый дальний угол гаража, за машину. Там у стены аккуратно рядком стояли несколько канистр с маслом и картонных коробок с частями мотора, наждачной бумагой, инструментами и прочими железками, которые есть в каждом гараже. Никто не догадается. Никто не копнет глубже.