Мэри Гиббс - Признание в любви

— Ага, вы снова думаете о… об этом, монсеньор! Что-то напомнило вам о прошлом?

— Да. — Граф постарался приободриться, но улыбка его была печальной. — Это был один из тех заключенных — тот, кто полностью написал свое имя: Арблон Фуке. Я вздрогнул, когда его увидел, потому что, как ты знаешь, моя невестка была дочерью маркиза де Арблона. Я сказал: «Какое у вас красивое имя», — и он взглянул на меня с такой злобой и ненавистью, что, если бы не было агента, думаю, набросился бы на меня. «Моя матушка, — заявил Фуке, — была проклятой аристократкой, пока не вышла за моего отца и не дала мне это чертово имя».

— Животное! — возмутилась Жанна. — Пусть этот Буллер имеет дело с этими зверями, монсеньор. Это было бы более благородно.

— И все же можно потерять все, если цепляться за свое благородство, моя дорогая. Тогда мне в голову пришла мысль, как обычно в такие моменты, что в этом компрометирующем материале я могу обнаружить нечто, что поможет мне найти моего внука.

Жанна поставила тарелку перед хозяином с таким стуком, что чуть не пролила суп ему на колени.

— Монсеньор граф, — резко произнесла она, — вы знаете, как я люблю вашу семью. Вы знаете, что сердце мое болело так же, как и ваше, когда мы узнали о том, что случилось. Но этот маленький мальчик пропал, монсеньор. И этот факт надо принять. Прошло двадцать лет, и если бы он был жив, то от кого-нибудь мы узнали бы об этом.

— Да. — Граф вздохнул и принялся за суп. — Я уже тысячу раз говорил, ты, без сомнения, всегда права. У тебя добрая душа, Жанна.

Но, несмотря на то что Жанна отнеслась к сказанному со своей обычной нетерпимостью, мысль о необычном имени заключенного не давала ей спать всю ночь.

Возможно, мать этого человека знает о том, что случилось с ребенком? Это был один шанс из ста, но так могло быть…

Затем она вспомнила историю о бедном маленьком Луи XII: она знала, что такие шансы были очень малы. И даже если ребенок выжил и стал взрослым, вряд ли он превратился бы в такого монстра, как этот Фуке, с его враждой к каждому человеку, а если это так, то лучше его и вовсе никогда не находить.

История о нападении на лейтенанта и о той роли, которую сыграли в его спасении Мелисса и молодая леди Темперли, скоро облетела весь город. Мисс Черитон и ее племянницу одолевали вопросами о здоровье Романтичного француза везде, где бы они ни появлялись. Граф Эстобан даже однажды колко заметил: он не представлял, что бонапартистский лейтенант может быть столь популярным в английском городке.

Вдова, припомнив красивое лицо лейтенанта, сказала, что она пришла в ужас, узнав, что англичанин мог напасть на такого человека, и поделилась этой мыслью с сыном.

— Сегодня простые трудовые люди, — напомнил он ей, — не могут питаться вдоволь, потому что у них нет денег на еду, и многие порядочные парни, видя, как завозят мясо, муку и хлеб в замок для заключенных, думают о своих семьях и о том, что не могут накормить своих детей… Неудивительно, что некоторые из них ненавидят этих французов, которые легко зарабатывают деньги, продавая игрушки богатым, которые, на мой взгляд, лучше бы наняли своих соотечественников для выполнения такой работы. Я не могу любить этих иностранцев, мама. Мне трудно относиться к ним с симпатией, даже если временами я и испытываю ее к графу Эстобану.

— Но теперь, Тэм, ты ничего не можешь сказать против графа. Он очень милый старик, и его нельзя обвинять в том, что временами он бывает раздражительным после той ужасной трагедии, которую пережил.

Тэм, повысив голос, напомнил матери, что это случилось много лет назад и пора уже обо всем забыть.

— Позволь мне сказать, дорогой, что двадцать лет не позволили бы мне забыть о том, что тебя, например, или дорогую Сару, или обожаемых мною детей убили эти подонки. Я никогда не могла вспоминать об этом без содрогания.

— Что касается графа, то я всегда считал, что он, а также двое его сыновей совершили непростительную ошибку, когда присоединились к армии Конде, оставив своих женщин без всякой защиты. О, я знаю, они думали, что женщины в безопасности, и, полагаю, не слишком тревожились, но мне лично не хотелось бы иметь это на своей совести… В то время для них всех безопаснее всего было бы приехать в Темперли. Вы знаете великодушие моего отца: старые друзья — это старые друзья, и он, без сомнения, отвел бы им западное крыло целиком! — Сказав это голосом, от которого у матери закружилась голова, Тэм пошел договариваться о покупке молодой гнедой кобылы к ее владельцу на другой конец Доувертона.

Всю неделю старая Жанна одна ухаживала за лейтенантом и отправляла назад посетителей, говоря им, что он спит. Однако мистеру Бьюмонту однажды удалось пройти следом за ней в дом, когда граф уехал в своем маленьком экипаже, и подняться наверх, чтобы лично повидать француза. Правда, вскоре он вышел, потрясенный увиденным. Было очевидно, что рана на голове была серьезнее, чем думали вначале, и, более того, постельное белье, по всем признакам, давно не меняли, лейтенант был невымыт, небрит. Француз обрадовался Бьюмонту так, будто к нему давно никто не приходил, но говорил он слабым голосом и с таким явным усилием, что друг его сильно заволновался.

Случайно повстречав молодую леди Темперли этим же утром в городе, он рассказал ей о своем беспокойстве.

— Боюсь, что лейтенант не получает надлежащего ухода, — заявил он.

— Но наша экономка посылает ему крепкий бульон, рубленых цыплят, сладкий крем из яиц и молока, бренди — все то, что требуется больному, — каждый день! — возразила нежная маленькая леди.

— Интересно, доходят ли до Кадо те продукты, которые посылает ему ваша экономка, леди Темперли? — спросил мистер Бьюмонт.

— Но что может случиться с ними? — Сара вспомнила о ненависти, которую испытывала старая Жанна к наследникам революции, — Может быть, это ее личная месть бедному мистеру Кадо? — предположила она.

— Возможно, аптекарь ошибся, — с тревогой проговорил мистер Бьюмонт. — Рана выглядит более серьезной, чем он предполагал.

— Я пойду повидаю мистера Кадо сегодня днем, — решительно произнесла Сара. — И если будет необходимо, мы перевезем его в Темперли-Парк.

Она тронулась дальше, а мистер Бьюмонт прошел в библиотеку, где должен был встретиться с мисс Софи. Он обнаружил, что скромная молодая леди в ожидании его беседует с Мелиссой и одним из молодых офицеров из охраны замка.

— Я рассказываю мисс Форсетт, что мы с капитаном Вудкоком — старые друзья, — весело сообщила Мелисса. — Мы дружим с детства, не так ли, Фрэнк?

— Да, действительно, — подтвердил молодой человек.

Мелисса, поймав его полный нежности взгляд, брошенный на Софи, торопливо сообщила, что должна взять второй том книги, и отошла от них, удивляясь тому, как буквально у нее на глазах дурнушка Софи превратилась в красивую девушку. «Любовь, — печально подумала она, — волшебно преображает людей». Мелисса потянулась, чтобы достать книгу с полки, но в этот момент над ее плечом протянулась рука и послышался спокойный голос.