Конни Брокуэй - Обещай мне рай

Но такого никогда не происходило.

Если бы не цветы, записки и постоянные отлучки Маркуса, Кэт подумала бы, что Томас покинул Брайтон. Она решила попросту игнорировать его, однако сильно скучала.

И вдруг все необъяснимо кончилось. Приглашения внезапно перестали поступать. Дамы, которые всего сутки назад восхищались ее смелостью, теперь смущенно отводили глаза, когда Кэт входила в комнату. А джентльмены тут же отворачивались, не произнося ни слова.

Кэт знала, как выглядит отторжение от общества. Она не раз наблюдала это со стороны. Третирование не всегда проявляется в угрожающей, злобной форме. Оно может сопровождаться грустными, извиняющимися взглядами — и в то же время быть таким жестким, как сейчас.

В душе она надеялась, что в эту трудную для нее минуту появится Томас. Однако надежды не всегда сбываются. Бедный Маркус тоже был удручен очевидным отступничеством ее друга. Кэт знала, что брат в конце концов послал ему письмо, и поняла по бледному, напряженному выражению его лица, что оно осталось без ответа.

Необходимо было позаботиться о нескольких вещах: уладить кое-какие дела в Брайтоне, обеспечить сохранность некоторых документов, потребовать назад долги. Томас взялся за это с неумолимой решимостью.

В сообщениях от Маркуса не было преувеличений; репутация Кэт погибла. Он намеревался найти источник слухов, порочащих честь девушки, поэтому посещал места, в которых давно уже не бывал: игорные дома и бордели, прислушивался к разговорам, наблюдал, беседовал с людьми, с которыми последний раз общался несколько лет назад. Казалось, ничего не изменилось. Некоторые знакомые сильно постарели. Появились молодые лица, более осведомленные в светской жизни. Прибытие Томаса в клуб Раггерта на улице Стейн было встречено дружеским подначиванием. Намеки на своеобразные способы получения удовольствия делались достаточно громко, чтобы он мог слышать их. Пользующиеся дурной репутацией бывшие его компаньоны похлопывали Томаса по спине, когда он проходил мимо, и приглашали вернуться в их компанию.

Он терпел все это, озабоченный поисками источника сплетен. В конце концов Томас узнал, кто распространял их, и отправился в Лондон, чтобы найти там Хеллсгейта Бэрримора.

Он обнаружил негодяя на петушиных боях в десяти милях от Лондона. Бэрримор находился в полутемном прокуренном помещении, в окружении своих приятелей, которые с угрюмым видом наблюдали, как птицы, на которых они ставили, терпели поражение. Он сидел, развалившись, в огромном кресле; черное одеяние подчеркивало бледность лица, тонкие губы были презрительно сжаты.

— Кровавый спорт, не правда ли, Бэрримор? Я думал, вас интересуют совсем другие удовольствия, — тихо произнес Томас.

Взгляд глубоко посаженных глаз лорда метнулся в сторону. Выражение удивления быстро сменилось непроницаемой маской. Его компаньоны тут же навострили уши; их внимание привлекла более интересная забава, разворачивающаяся на их глазах.

— Да, Монтроуз, вы правы. Обычно я развлекаюсь иначе, — согласился Бэрримор.

— Конечно, ваши забавы требуют проявления мужественности? — Губы Томаса презрительно скривились, однако голос оставался спокойным.

— Несомненно, мой дорогой. Как же иначе? — Хеллсгейт самодовольно усмехнулся и огляделся, надеясь получить одобрение своих сторонников.

— Позвольте сказать, что я сильно сомневаюсь в этом. В обществе ходят совсем другие слухи о вас.

Улыбка увяла на лице Бэрримора.

— Например, все уверены, что вы источник той грязной лжи, которую распространяли в Брайтоне, — продолжил Томас спокойным голосом.

Раздались смешки среди окружавших людей, которые, как стая шакалов, стремящихся воспользоваться чьей-то слабостью, уставились на лорда. Томас глядел на него с презрением.

— Вы хорошо знаете, — он покачал головой, — что я говорю правду, не так ли, Бэрримор? Вам будет приятно узнать: я поговорил со своими осведомителями и пообещал им, что приму меры, чтобы вам впредь затруднительно было общаться с женским полом. И, будьте уверены все сделаю для этого.

Тонкие ноздри Бэрримора побелели. Глаза сузились.

— Я требую сатисфакции, — прошипел он.

— Надеюсь, не в связи с тем, что сообщили о вас девицы в борделе «Дайлс». Говорят, что вы получаете удовольствие в постели, только причиняя женщине боль.

Бэрримор вскочил с места; его жилистая фигура напряглась от гнева.

— Вы ответите за все, лживый пес!

На губах Томаса обозначилась довольная улыбка.

— Я готов!

— Когда?

— Прямо сейчас.

Бэрримор нахмурился. Хотя он был известен своей вспыльчивостью, однако инстинкт самосохранения предупреждал — держись подальше от этого человека. Уж слишком в разных они весовых категориях.

— Здесь не то место, где мы могли бы фехтовать без риска привлечь внимание властей… — Голос лорда внезапно охрип.

— Какой риск? — тихо переспросил Томас. — Думаю, никто на нас не обратит внимания. А что касается фехтования… Поскольку вызов сделали вы, то кодекс джентльмена обязывает вас согласиться с тем, что выбор оружия за мной. Мы будем драться на кулаках.

Бэрримор повертел головой, ища у своих компаньонов поддержки, в которой он нуждался, чтобы отвергнуть это нелепое требование. Однако жаждущая крови толпа была согласна с предложением Томаса.

— Где? — резко спросил Бэрримор.

— Здесь и сейчас. Снаружи.

— Ты пожалеешь об этом, Монтроуз. Я сверну тебе шею! — пообещал Бэрримор, проходя мимо Томаса, который кивком указал на поляну.

Сняв плащ, лорд кинул его одному из приятелей. Какой-то пьяный джентльмен поднял руку и помахал над головой толстым кошельком.

— Ставлю сто фунтов на Бэрримора! — крикнул он.

— Пятьдесят — на Монтроуза!

Толпа зашумела, делая встречные ставки, и мужчины, толкая друг друга, окружили дуэлянтов плотным кольцом.

Томас снял с плеч плащ. Чья-то рука услужливо схватила его. Он повернулся и посмотрел на своего противника.

Бэрримор разминался, двигаясь назад и вперед на носках; его тело раскачивалось из стороны в сторону, руки сжимались и разжимались, голова совершала кругообразные движения. При этом он оценивающе посматривал на противника. Лорд был известным забиякой и искусным фехтовальщиком; многолетние занятия способствовали быстроте его движений.

Томас стоял неподвижно. Его поза была расслабленной, плечи — слегка сгорблены, руки — свободно опущены. Он выглядел слишком худощавым при таком высоком росте и ширине плеч, но все его тело, казалось, было наполнено силой.

Бэрримор со скоростью молнии бросился вперед, намереваясь нанести удар в подбородок Томаса.

Однако он пришелся в пустоту. Лорд повернулся, недоуменно вертя головой и не понимая, куда исчез его противник. А тот стоял все такой же расслабленный, с настороженным выражением лица. Бэрримор нанес еще удар, затем серию жестоких резких ударов под разными углами, почти пренебрегая собственной защитой.