Виктория Холт - Лорд-обольститель

— А знаешь, Кейт, ты настолько часто бываешь права, что я устал изумляться твоему дару предвидения.

— Отлично. Давайте я перевяжу вашу ногу.

— Позже. Посиди. Давай поговорим…

Я вопрошающе посмотрела на него.

— Как странно, — произнес барон, — даже вспоминать то время, которое мы провели в башне. О, какое это было время! Какое удивительное приключение!

— Я все это восприняла несколько иначе.

— Но забыть невозможно!

— Вот с этим согласна, — язвительно откликнулась я.

— Кейт.

— Что?

— Когда я лежал здесь, в самом начале… и наблюдал за тобой… Я только делал вид, что нахожусь без сознания…

— Подобные хитрости вполне в вашем духе.

— Ты ухаживала за мной так… мне показалось… нежно…

— Вы были ранены.

— Да, но это была… особая забота… словно я тебе не безразличен. Не так ли?

— Я думала лишь о том, что вы спасли жизнь моему сыну.

— Нашему сыну, Кейт.

Я промолчала, а он продолжал:

— Я влюблен в тебя.

— Вы? Влюблены! Это невозможно, если только речь не идет о вас самом. Но этой любовной связи столько лет, что она не заслуживает особого упоминания. Более того, эти комментарии совершенно излишни.

— Мне приятно твое общество, Кейт. Мне нравится, как ты все время ставишь меня на место. Это вдохновляет и подстегивает, не позволяя расслабиться. Ты отличаешься от всех женщин, которых я когда-либо знал. Ты — великий художник, и ты очень хотела бы презирать меня, но у тебя это плохо получается. Ты притворяешься , Кейт… вот в чем все дело. Ты ведь и сама знаешь, что я тебе нравлюсь… и очень сильно.

— Я благодарна вам за то, что вы спасли жизнь Кендалу. И уже много раз об этом говорила. Как и о том, что я благодарна за то, что вы пытались увезти его из города.

— Я хотел увезти и тебя.

— Вы приехали за мальчиком.

— Я приехал за вами обоими. Ты же не думаешь, что я мог бы забрать его и оставить тебя? Я никогда не смог бы это сделать… Ты очень беспокоишься о Кендале?

Я кивнула.

— Он стойкий парень. И мой сын. Выкарабкается… впрочем, как и все мы.

— Я боюсь, что со мной что-нибудь случится. Да, я очень этого боюсь. Что тогда будет с ним? Что случается с детьми, если их родители погибают… или умирают от голода?

— О Кендале можешь не беспокоиться. Я обо всем позаботился.

— Что вы имеете в виду?

— Я его обеспечил материально.

— Когда вы успели это сделать?

— Когда увидел его, когда убедился в том, что он мой сын. Я все устроил так, что он будет хорошо обеспечен, что бы ни произошло с нами.

— В оккупированной стране? Вы же представляете себе, что происходит с имуществом людей, проживающих на захваченной врагом территории. А ведь все идет к тому, что Франция падет окончательно…

— Я разместил его деньги как в Париже, так и в Лондоне. В конце концов, он наполовину англичанин.

— Вы в самом деле это сделали?

— Ты смотришь на меня так, словно я волшебник. Может быть, в твоих глазах я действительно волшебник, и это бесконечно приятно предполагать, но в принятых мною мерах нет ничего сверхъестественного. Это может сделать любой коммерсант. Видя, куда мы катимся, я собирался уехать на какое-то время из страны, но при этом забрать с собой тебя и малыша. Впрочем, этот план провалился. Но, во всяком случае… если малыш останется один, в Лондоне есть люди, которые его разыщут и позаботятся о нем.

Я не могла вымолвить ни слова. Он излучал силу и власть, даже лежа на одре болезни в осажденном Париже. Да, пока он с нами, ничего страшного не произойдет.

— Ты довольна мной, — утвердительно произнес барон.

— Вы очень хорошо поступили… вы очень добры.

— Брось, Кейт! Речь идет о моем собственном сыне! Я всегда хотел иметь такого наследника. Он — воплощение всего, о чем я мечтал… и ты тоже.

— Я рада, что вам не безразлична его судьба.

— Быть может, когда-нибудь он станет великим художником. Этот дар он унаследовал от тебя. От меня же он получил привлекательную внешность… — он замолчал, но, не дождавшись комментариев, поскольку от волнения я не могла вымолвить ни слова, продолжал: — …привлекательную внешность, силу, целеустремленность и умение добиваться желаемого.

— Откуда же еще он мог получить все вышеперечисленные качества? — насмешливо произнесла я. Однако к моей иронии примешивалась нежность.

— Если бы ты оказалась дома, когда я приехал, то успел бы увезти вас из Парижа, — продолжал барон. — Я собирался забрать вас всех: тебя, малыша, Николь… и, конечно, гувернантку… Бедная Николь…

— Вы любили ее.

— Она была очень хорошая… настоящий друг. Мы понимали друг друга. Не могу поверить, что ее больше нет.

— Вы давно познакомились?

— Ей было восемнадцать. Отец не хотел, чтобы я женился слишком молодым, потому подыскал для меня любовницу. Я должен был созреть для брачных отношений и осознать всю меру своей ответственности… Отец придавал большое значение качеству потомства.

— Как при разведении лошадей.

— Хорошее сравнение. Как бы то ни было, принцип тот же самый.

— Я так понимаю, что Николь не соответствовала вашим требованиям?

— Николь была красивой и умной женщиной. Верной супругой банковского клерка. Мои родители оговорили все условия с ее матерью, а затем… Мы понравились друг другу, и наши отношения всех устраивали.

— Быть может, они устраивали вас и ваших расчетливых родителей. А как насчет Николь?

— Она ни разу не дала мне понять, что ее что-то не устраивает. Для Франции это обычное дело, особенно для таких семей, как моя. Родителям было ясно, что мне нужна любовница, и они подыскали мне подходящую женщину. А вот к супружеству отношение совсем иное.

— Так вот как заключаются идеальные браки. Однако в вашем случае что-то не сработало. Или я ошибаюсь?

— С возрастом мы становимся мудрее и начинаем понимать, что, имея дело с людьми, нужно быть готовым к любым неожиданностям.

— Значит, вы все-таки это поняли?

— Да, я все-таки это понял.

— Вы считали, что кровь принцев улучшит ваш род? — Я рассмеялась. — Однако совершенно очевидно, что вы не удовлетворены своим браком… несмотря на королевскую кровь.

— Меня никак не устраивает мой брак, Кейт. Я часто спрашиваю себя, каким образом разорвать его. Если удастся вырваться отсюда, я исправлю эту ошибку. Нельзя же провести всю свою жизнь… в кандалах. Надо быть последним глупцом, чтобы оставить все, как есть. Разве не так?

— У вас все равно нет выбора. Вы построили далеко идущие планы, но они потерпели неудачу. Вы считали, что принцесса — это кукла, которую можно запереть в замке и подчинить своей воле. В ее обязанности должно было входить вливание ручейка голубой крови в могучий поток багровой крови Сентевиллей. Хотя, наверное, вы думаете, что королевская кровь не идет ни в какое сравнение с кровью варваров-викингов. Тем не менее вы избрали принцессу, а затем посадили ее туда, куда хотели… и вдруг обнаружилось, что она вовсе не кукла, а живой человек, который не имеет ни малейшего желания посвящать свою жизнь вливанию королевской крови в ваших потомков. По этой самой причине она и обратилась за поддержкой к другому мужчине, который, в отличие от варвара-барона, стремился удовлетворить именно ее потребности. Теперь вы ничего не можете с этим сделать. В Англии есть поговорка: вы сами постелили свою постель, вам в ней и спать.