Наталья Ручей - Притяжение века

– Приступим? – усмехнулся и сделал резкий выпад.

Вскрик, и начало бешеной скачки. Руки, мнущие грудь, короткие ногти, задевавшие твердые соски, губы, не отпускающие изогнутую шею, и голос нежный, чуть хриплый от страсти, который повторяет два слова:

– Сладкая, моя сладкая…

Темп ускоряется, толчки становятся интенсивней, требовательней. Крик, довольный, утомленный, с толикой надежды на продолжение. Крик, выплескивающий всего одно слово:

– Михаэль!

– Да, – обещает он, сжимает ее грудь по-хозяйски и вкушает удовольствие с протяжным стоном. Усмехается. – Неплохо для разминки.

Поворачивает ее лицом к себе, всматривается в затуманенные глаза первой зелени, целует подрагивающие губы и ставит условие:

– Ты кончишь еще раз. Сама. Ты покажешь, как трогала себя, пока меня не было.

Он оттесняет ее к кровати, толкает, садится рядом, разводит ее ноги, любуясь бутоном женственности, и ждет. Мэри тянет всего минуту, пряча взгляд, но руки ее уже прикасаются к клитору, пальцы повторяют привычные движения.

Он надеялся, что чаще она выбирала свои руки для удовлетворения, а не любовников. Надеялся, но не верил. Но принимал ее, потому что не мог изменить прошлое.

Она изогнулась, и опустилась на простыни. Молча. Без него молча и так быстро… Ревность почти притихла, и чтобы убить ее в зародыше, он отдает новый приказ:

– Это последний раз, сладкая, когда ты получаешь удовлетворение без меня.

Нависнул над Мэри грозовой тучей, погладил по щеке.

– Ты выкрикнула мое имя, – похвалил. – Заставь меня выкрикнуть твое.

Член остановился напротив ее полуоткрытого рта.

– Возьми его в рот, – приказ-просьба. – Соси так, будто голодала неделю, будто он – то, без чего ты не можешь жить. Пусть он войдет в горло глубоко, чтобы ты могла только хрипеть мое имя. И когда твой язык будет прикасаться к пище, ты будешь вспоминать мой вкус. Узнай, какой я на вкус, сладкая. Позволь показать тебе.

Мэри открыла рот, и язык ее начал танец на толстой головке, а после она вобрала его почти до основания.

– Святые небеса! – выдохнул Михаэль, сделав выпад. Она посмотрела ему в глаза, ускорила темп, – все, как ему нравилось, – и, вопреки приказу, вопреки предупреждению, просунула руку себе между ног. – Мэри!

Ее глаза радостно блеснули, рука вернулась к его бедру.

– Еще! – простонал Михаэль, напирая. – Глубже!

Она застонала и взяла еще часть. Михаэль потерялся среди Ангелов, эта женщина – его суть в ином обличие. Ненасытная, страстная. Он ее без остатка…

Михаэль схватил Мэри за волосы, оторвал от члена, невзирая на недовольство, лег сверху, припечатывая к кровати, к своему телу, нетерпеливо насадил на себя.

– Ты его подготовила, – сказал, перенеся вес на свои руки. – Теперь лети.

– Ты… – она повела бедрами и спросила первую глупость за время их знакомства. – Ты… Боже… снова… выдержишь?

Михаэль рассмеялся.

– Вопрос в другом сладкая: выдержишь ли ты?

И начался полет, во время которого Мэри шептала:

– Нет, не могу!

И тут же меняла решение:

– Не останавливайся!

А после обмякла в сильных руках и за все золото мира не была готова открыть глаза. Но когда Михаэль попросил об этом, устало приподняла ресницы. Графа окутало зеленое облако, темное, пресыщенное, неповоротливо-ленивое.

– Да, – он утолил эго, – теперь спи.

Мэри свернулась клубочком, и уснула. Кажется, подчиняться этому самодовольному графу, не так уж плохо – успела мелькнуть мысль. А после исчезла Англия, Лондон и любовник из девятнадцатого века. Она стояла, прислонившись к кирпичной стене незнакомого дома, и бессмысленно смотрела, как бомж копошится возле большой картонной коробки. Луна заменяла фонарь в этом квартале, и ее свет показал лицо бездомного. Бьянка!

Мэри, оцепенев, выхватывала из темноты детали: спутанные длинные пряди некогда роскошной гривы, грязные джинсы, болтающие вокруг тощих бедер, припухшие губы с запекшимися капельками крови, дрожащие руки в ссадинах, кеды с чужой ноги. Луна показала двух мужчин. Один жестикулировал и что-то доказывал на смеси английского с французским, второй смотрел в сторону Мэри, словно видел ее, и молчал.

И вдруг она узнала второго: Пол. Но он не мог видеть ее, не так ли? Или мог, если это сон? А, может, она вернулась? Горло Мэри пересохло от страха. Нет! Она не хотела возвращаться! Пожалуйста, нет! И Пол, будто услышав ее, презрительно отвернулся.

– Мало, – говорил первый, пересчитывая деньги, – за сестру мало. Если хочешь вернуть, плати больше. Я кормил ее, одевал, я мыл ее тело, ухаживал, как за королевой.

Пол достал деньги, отдал, не считая. Дерзкий смех разорвал ночь. Бьянка, ей надо вернуться в клинику… Мэри сжала виски от невыносимой боли. Она должна вернуться, помочь ей, она найдет деньги…

– Он будет рад, если ты вернешься, – сказал женский голос за спиной Мэри. Она обернулась, но не отпрянула, рассмотрев собеседницу. – Здравствуй.

Мэри кивнула, поборов удивление, ответила:

– Здравствуй.

Она не знала, что сказать той, что так на нее похожа. Той, чью жизнь она заняла.

– А ты хочешь вернуться? – спросила и замерла, боясь услышать, что да.

Ее двойник пожала плечами, усмехнулась, выровняла спину по-королевски – традиции и воспитание не отпускали.

– Нет, там все умрут.

Они стали напротив друг друга, изредка бросая взгляды на разыгравшуюся сцену в нескольких метрах.

– Здесь пока тоже не гарантируют вечную молодость, – Мэри прикусила язык, наказывая себя за болтливость. Она не знала, что делать, если леди Элфорд попросит вернуться.

Но та уже, видимо, приняла решение.

– Да, но шансов больше, – сказала жестко. – И не могу представить жизни без интернета.

Они обменялись улыбками, и воздух вокруг них накалился.

– Что?… – Мэри удивленно приподняла бровь – дурная привычка графа.

– Странно, – леди Элфорд протянула к ней руку и услышала потрескивание, ощутила жар в ладонях, и притяжение, которое просило не останавливаться, рискнуть. Она прикоснулась к Мэри, и обе с трудом втянули в легкие воздух. Тысячи зарядов пронеслись через прикосновение, тысячи пазлов замелькали перед глазами, складываясь в мозаику.

– Она – это ты, – голос Джеда.

Мэри и в свою очередь тянется к леди Элфорд.

– Ты – это она, – шепчет Джед.

И поток воспоминаний смешивается.

– Ты хотела переспать с конюхом, – удивляется Мэри.

– Ты переспала с графом, – удивляется леди Элфорд.

Прошлое и настоящее доступно обеим. Почему? Зачем?

– Думай, – говорит Джед, и посылает видение. Смотри… Говорит так, будто обращается только к одной из них. – Делай выводы.

Мэри видит голубое облачко, маленькое, невесомое, больше похожее на туман или дымку джина. Да, дымка джина, потому что облако в хрустальном шарике, и перекатывается с одной ладони на вторую. Игрушка?