Джейн Гуджер - Идеальная жена

«Мне хотелось думать, что она любит тебя, потому что ты — мой сын. Но теперь я понимаю, что она любила тебя потому, что ты был единственным существом, любившим ее просто так, не задавая вопросов и не предъявляя требований. Вы часами сидели на балконе, твоя головка покоилась на ее коленях, и она гладила тебя по волосам. Я смотрел на вас — на женщину, которую я любил, и на моего сына — и жизнь каплями покидала мое тело.

Чтобы помучить меня, Элизабет часто говорила слова, которые были понятны только мне. Она говорила о цвете твоих глаз, светло-серых, таких непохожих на карие глаза Уолтера. Ты рос и становился все больше похожим на меня. Я жил в страхе, что Уолтер когда-нибудь догадается. Однажды за обедом она предложила заказать наш с тобой совместный портрет и Уолтер согласился. Я так рассердился на нее в тот момент, что даже на мгновение онемел и ничего не смог возразить. Потом, конечно, я отказался позировать. Наверно, ты помнишь. Я сказал, что у меня нет времени для таких глупостей. Она, безусловно, знала, что я откажусь. Это была одна из ее утонченных пыток. А ты очень расстроился. Я думаю, что именно тогда ты и начал ненавидеть меня. Можешь ли ты представить себе, что твой маленький сын, которого ты любишь больше жизни, смотрит на тебя с ненавистью? Мой сын. Мой сын. Это звучало песней в моем сердце. Наполняло радостью мою душу, но сломило мой дух.

Я должен был держаться от вас подальше, но не мог. Ты был моим сыном. Пока ты не станешь отцом, ты не поймешь, что я чувствовал. Трудно передать словами любовь отца к сыну. Элизабет должна была понимать это чувство, но она использовала сотню различных способов, чтобы оторвать нас друг от друга. Я думаю, она жила в постоянном страхе того, что я выдам ее тайну и разрушу ее счастливую жизнь. Но иногда она смотрела на меня взглядом, в котором я видел любовь и сожаление. Возможно, я видел то, что мне хотелось, потому что я всегда любил и желал ее. Теперь, с высоты моего возраста, я понимаю, что мог бы поступить тогда по-другому. Я должен был бороться за тебя.

После смерти твоих родителей я хотел рассказать тебе все. Но так и осмелился. Я видел, что ты уже ненавидишь меня или, по крайней мере, боишься. Что бы ты почувствовал, если бы узнал, что я лгал тебе все эти годы? Ты так тяжело переживал смерть своих родителей. Я не хотел заставить тебя страдать еще больше. Я не смог рассказать тебе, что твоя мать совсем не ангел, не такая, какой казалась тебе. Я знаю, что ты считал меня холодным, равнодушным и жестоким человеком, но я тоже оплакивал их смерть. По-своему я любил твоего отца. И ты уже знаешь, как я любил Элизабет. Эта любовь преследует меня до сих пор».

Алекс грустно смотрел в окно, размышляя о том, что ему следует надеть на похороны своего лучшего друга.

— У меня есть к тебе один вопрос, Алекс, — раздался вдруг до боли знакомый голос, — ты специально стараешься заставить меня выглядеть идиотом?

Алекс резко обернулся, и на его лице появилось выражение радостного удивления. Он вскочил, уронив стул, быстро пересек комнату и обнял Генри с такой силой, что у того затрещали ребра.

— Где тебя черти носили? Где ты был все это время? — спросил он, улыбаясь во весь рот.

— Да уж, конечно, не на дне Атлантического океана, как ты предполагал, — сказал Генри, заставляя себя нахмуриться.

Алекс немного смутился и начал что-то объяснять, но Генри остановил его.

— Не надо об этом, — сказал Генри, подойдя к столу. Он взял тарелку и стал накладывать себе еду. — Я понимаю, почему ты волновался.

— Где же ты все-таки был? — спросил Алекс. Его радость оттого, что Генри нашелся живым и здоровым, уступила место чувству голода. Он снова сел к столу и с аппетитом откусил добрую половину гренки.

— В отеле. Хотел побыть один, — сухо сказал Генри. — К сожалению, когда известие о моей смерти появилось во всех газетах, мое уединение закончилось.

Алекс пожал плечами.

— Ты заезжал в «Морской Утес»?

— Да. Мой дед к старости стал сентиментальным. Мне показалось, что он даже обрадовался тому, что я жив. — Генри жестом отослал слугу и сел напротив друга. Ему не хотелось спрашивать об Энн, но он просто не мог удержаться. — Я полагаю, что все думают, что я погиб. А что Энн? Она считает, что я вышел в штормовое море из-за нее?

— Кажется, нет. Она ведет себя, как будто ничего не случилось. Вчера она ходила с Джейком Моррисоном на музыкальный вечер к Филлипсам.

Генри с яростью воткнул вилку в ни в чем не повинный кусок ветчины.

— Рад слышать, что известие о моей смерти не повлияло на расписание ее светской жизни, — сказал Генри, поджав губы.

— Генри, ты — дурак, — рассмеялся Алекс.

Генри метал глазами молнии в своего друга, пока до него, наконец, дошло, что Алекс разыгрывает его.

— Энн, мой дорогой друг, являет собой образец женщины в трауре. Когда я вчера навещал Беатрис, она выглядела так, словно проплакала целую неделю. Глаза красные, нос распух. Я бы не назвал ее очаровательной плаксой.

— Правда? — спросил Генри, глупо улыбаясь. — Что она сказала?

— Только то, что она надеется, что ты не погиб или что-то вроде этого.

— Она выглядела расстроенной?

— Я же уже сказал, что да, — Алекс на минутку перестал жевать. — Знаешь что, Генри, может быть, тебе стоит повидать ее самому. Сделай ей сюрприз. — Он вынул свои карманные часы. — Я должен встретиться с Беатрис в «Казино» через пятнадцать минут. Я уверен, что Энн тоже будет там. Генри хмыкнул.

— Я вижу, что вы все были очень расстроены моим исчезновением. Вы, наверное, хотели поплакать друг у друга на плече, слушая оркестр Муллали?

— Это была идея Энн. Она подумала, что мы сможем опровергнуть разные слухи, если будем вести себя как ни в чем не бывало и как обычно придем в «Казино».

— Как разумно с ее стороны.

Алекс вздохнул.

— Она отказалась поверить в то, что ты погиб. Мне кажется, что это очень трогательно. Пойдем со мной в «Казино». Сделай ей сюрприз.

Генри колебался. Энн, конечно, очень расстроена, если поверила в то, что он умер. Он знал из собственного опыта, как чувство вины может угнетать человека. Генри почувствовал знакомое волнение при мысли том, что снова увидит Энн. Все кончено. Она сказала ему, что не любит его, и он поверил ей. Что хорошего может выйти из их новой встречи?

— Почему бы и нет? — вздохнул Генри. Его сердце было уже так изранено, что еще одно потрясение вряд ли сильно повлияет на состояние его души.

Энн даже не подозревала, как ей будет трудно выдерживать заинтересованные взгляды собравшихся в «Казино» и делать вид, что она не только верит в то, что Генри жив, но и что они все еще любят друг друга. Статья полковника Манна о ее поездке в «Морской Утес» и их с Генри поведение на балу в Мраморном Дворце создали у всех впечатление, что они — влюбленные, которых разлучила коварная стихия. Энн казалось, что она просто закричит, если еще кто-нибудь подойдет к ней со словами утешения. Сколько еще раз ей придется улыбаться и говорить, что с Генри, конечно же, все в порядке? Но уже так много дней прошло, а от него нет ни слова. Если бы Генри был жив, он бы непременно сообщил о себе Алексу.