Розмари Роджерс - Связанные любовью

Нет, невозможно. Откуда ему здесь взяться? Как он мог узнать? Отгоняя лезущие в голову картины их последней встречи, Софья попыталась высвободиться из беспощадных объятий.

Разумеется, он не уступил. Только рука переместилась со рта к горлу.

— Отпустите!

— Никогда, — прохрипел он, и его горячее дыхание обожгло щеку и отдалось волной наслаждения, прокатившейся вниз по спине. — Однажды вы уже сбежали от меня, но больше не получится.

Софья закрыла глаза. За все последнее время не было и ночи, когда она не лежала бы с закрытыми глазами, вспоминая каждое его прикосновение, каждый поцелуй, каждое слово. Преодолевая боль одиночества, она утешала себя тем, что ее последним воспоминанием о Стефане стало его прекрасное лицо, лицо счастливого любовника, уснувшего рядом с любимой.

И вот теперь весь прекрасный храм воспоминаний угрожала разрушить клокотавшая в нем ярость.

— Как вы нашли меня?

— Один из моих арендаторов случайно заметил вашу карету на дороге в Дувр. — Голос его прозвучал негромко, с угрожающей ноткой. — Не нужно большого воображения, чтобы понять, что вы собираетесь сбежать в Париж.

— Вы еще не объясняли, как нашли отель.

— Узнал, что у одной молодой вдовы на подъезде к Парижу сломалось колесо. Стал проверять колесные мастерские в этой части города, увидел вашего возничего и проследил за ним.

Проклятая карета. Если бы не дурацкое колесо, они уже давно бы катили на восток, и Стефан никогда бы их не догнал.

— Ловко.

— Не особенно. — Хватка ослабла, и дышать стало легче. Пальцы, только что сжимавшие горло, теперь поглаживали нежную кожу. — Если бы я не поддался вашим чарам, не поверил вашим ангельским глазкам и не соблазнился телом, созданным, дабы обольщать и мучить мужчин, вы никогда бы от меня не сбежали.

Она стиснула зубы, запрещая себе отвечать на его ласки.

— О каком бегстве вы говорите, ваша светлость? Я не ваша пленница.

Он легонько укусил ее за мочку уха.

— Будете называть меня Стефаном. И отныне вы — моя пленница.

— Вы не имеете на меня никаких прав.

— Неужели? Не забывайте, что герцог в пределах своих владений несет на себе обязанности мирового судьи, а значит, я имею полное право задержать бесчестную воровку и возвратить ее в Суррей.

Щеки вспыхнули, как будто под ними разлилось жидкое пламя. Боже, о чем она только думала, когда позволила матери вовлечь себя в это безумное предприятие?

Княгиня Мария, конечно, большая любительница политических интриг и мастерица по части сомнительных игр, но ей, Софье, коварство претило всегда.

Возможно, именно поэтому ее план так постыдно провалился, а сама она оказалась в столь плачевном положении.

— Как вы смеете говорить такое? — попыталась возмутиться Софья, но получилось неубедительно и фальшиво. — Я не воровка.

— Воровка. — Он схватил ее за подбородок. — И лгунья в придачу.

Очередное обвинение вывело ее из себя; смущение и неловкость отступили перед вспыхнувшим внезапно гневом. Каковы бы ни были ее прегрешения, она всего лишь защищала свою мать и императора.

На ее месте Стефан поступил бы точно так же.

— Клянусь, если вы сейчас не отпустите меня, я…

— Что? — усмехнулся он.

И тут нервы не выдержали. Усталость, страх, раздражение — все собралось вместе, но стерпеть еще и унижение она уже не могла.

Не думая о последствиях, Софья опустила голову и впилась зубами в его руку между большим и указательным пальцами.

Стефан вскрикнул от неожиданности, но уже в следующий момент унизительно легко подхватил ее на руки, пересек комнату, бросил на кровать и, прежде чем она успела перевести дух, упал сверху, придавив ее своим немалым весом.

— Чертова кошка, — прохрипел он с выражением, от которого по спине побежали мурашки.

— Будьте вы прокляты. — Софья уперлась ладонями в широкую грудь и с тревогой ощутила разливающееся внизу живота тепло. — Почему вы не оставляете меня в покое?

— Вы знаете почему, — ответил Стефан, шаря голодным взглядом по раскрасневшемуся лицу. — К тому же у вас есть то, что принадлежит мне.

Она метнула взгляд в угол комнаты, где лежал багаж.

— И что же это?

Он усмехнулся:

— Этого я еще не знаю. Но узнаю. И уверен, обыск доставит мне большое удовольствие.

— И вы обвиняете меня, дочь княгини, в воровстве, не зная, что именно я украла, и не имея никаких доказательств в поддержку вашего обвинения?

— Да.

Ее ладони скользнули по мягкой ткани рубашки и остановились на плечах. Она даже вздрогнула, ощутив крепкие как камень мышцы.

Нет, Стефан не был изнеженным аристократом, за которого его принимал незнакомец с ножом. Это был человек, держащий на своих плечах все поместье.

— Вы ведете себя возмутительно, — выдохнула она.

— Я только начал. — Он наклонился и потерся губами о ее горячую щеку. — Вы даже не представляете, на что я способен.

— Стефан, не надо.

— Зачем вы приезжали в Мидоуленд?

— Я приехала не в Мидоуленд. Я приехала в Англию с визитом к лорду и леди Саммервиль… — Она запнулась — Стефан потянул за ленточку, удерживавшую воротничок. — Прекратите.

— По ленточке за каждую ложь, моя голубка, — усмехнулся он. — Итак, зачем вы приезжали в Мидоуленд?

— Я уже сказала…

Он потянул за вторую ленточку, и тяжелая ткань платья раскрылась. Под платьем у нее была сорочка. И больше ничего.

— Мне нужна правда. Софья облизнула губы. Сердце тяжело ухало.

— Съездить в Англию попросила мать.

— Именно в Суррей?

— Да.

— Зачем? Смотреть в глаза, придумывая очередную ложь… какое наказание. Она отвела взгляд.

— Надеялась, что мне удастся найти в Англии подходящего жениха, потому как всем ухажерам в России я отказала.

— Ну-ну, — прошептал он, управляясь со следующей ленточкой. — Девица вашей красоты и вашего положения не стала бы искать жениха в деревне. Вы могли бы блистать в лондонском свете.

Она фыркнула — какое дурацкое слово.

— Я не из тех, кто блистает.

— Не могу согласиться. — Его взгляд спустился по вырезу рубашки и задержался на темнеющих под тонкой тканью сосках. — Меня так вы просто ослепили.

Она задвигалась под ним, подчиняясь разворачивающейся пружине желания.

— Вы…

Закончить не удалось — он захватил губами сосок, вжимая в тело влажные кружева, запуская под кожу восхитительную дрожь, обжигая своей страстью.

— Скажите правду.

Ее пальцы уже запутались в его волосах, а тело беспомощно отзывалось на каждое прикосновение.

— Не могу. Стефан перенес пытку на другую грудь.

— Почему?

Софья попыталась раздвинуть обволакивавший ее туман наслаждения.

— Потому что моя мать в опасности.

Он сделал что-то такое, отчего она застонала и выгнула спину.