Розмари Роджерс - Связанные любовью

— Если вы умолчите о цели моего приезда в Англию, это не будет считаться ложью.

— Различие довольно тонкое.

Софья отступила от стены. Волосы ее в мерцающем свете казались жидким золотом, а глаза — прекрасными сапфирами.

Стефан с усилием сглотнул — его захлестнул прилив неукротимого желания.

— У него нет оснований видеть в моем визите нечто большее, чем вполне понятное желание лучше познакомиться с Англией, — сказала она, явно не замечая его терзаний.

— Император не настолько наивен, как вы думаете. Разумеется, он пожелает узнать, что случилось во время вашего пребывания в Мидоуленде и почему я последовал за вами в Санкт-Петербург.

— Из чего следует, что приезжать сюда вам не следовало.

— А почему? — Стефан пожал плечами. — Мне скрывать нечего.

Его легкомысленный тон задел Софью. Глаза ее сердито вспыхнули.

— Глупо. Вы только причините Александру Павловичу ненужные страдания.

— Ничего, ему не привыкать к скандалам и разочарованиям.

— Но раны-то остались, — возразила Софья. — Зачем обременять человека тем, без чего он может прекрасно обойтись?

Стефан сделал шаг вперед и, заметив, как задрожала, забилась голубая жилка у основания горла, самодовольно усмехнулся.

Если что-то и подогнало ее бедное сердечко, то точно не страх.

— Итак, ваше единственное желание — защитить царя Александра?

— Конечно.

— И вашу мать?

Она напряглась, уловив в его голосе нотку осуждения.

— Да.

— А как же я? Взгляд ее растерянно заметался.

— Вы? При чем тут вы? Не понимаю.

— Вы пытаетесь убедить меня держать язык за зубами. Ради кого? Ради Александра Павловича и вашей матери. Но ведь если император узнает, что я его обманываю, скрываю правду, меня ждут большие неприятности. Зачем мне брать на себя такой риск?

Софья махнула рукой:

— Вам не о чем беспокоиться. Александр Павлович никогда не узнает правду.

— Значит, письма у вас?

— Нет, но…

— Но?..

Она вздохнула, поняв, что от него так легко не отделаться.

— Геррик Герхардт уверен, что сумеет их найти и вернуть.

Стефан сделал еще шаг. Его влекло к ней неудержимо. Может быть, он попал под действие каких-то магических чар?

— А если у него ничего не получится? — Он провел пальцем по ее упрямому подбородку. — Если кто-то использует письма для того, чтобы снова шантажировать княгиню, или, что еще хуже, продаст их тому, кто желает публично унизить императора? В таком случае Александр Павлович несомненно сделает меня если не козлом отпущения, то по меньшей мере частично ответственным за случившееся. Ведь получится так, что я не предупредил его о возможной опасности.

Она поежилась, но отстраниться не попыталась.

— Вы намерены обо всем ему рассказать?

— Да. Если вы не убедите меня, что в моих интересах не делать этого.

На ее прекрасные черты легла тень отчаяния.

— Неужели вам совсем безразлична судьба России?

— А почему она должна меня волновать?

— Но ведь Россия — родина вашей матери. Вы сами говорили, что она до конца оставалась верной короне.

Стефан вздохнул. Стоит ли напоминать ей, сколько раз Эдмонд рисковал собственной головой, исполняя опасные поручения Александра Павловича?

— Моя семья вернула долг России верной службой, — сказал он сдержанно. — Хотите, чтобы я промолчал, найдите другие средства убеждения, кроме обращения к моему чувству долга.

— И что же это за средства? Стефан позволил себе циничную усмешку:

— Думаю, догадаться нетрудно.

— Вы просто…

Она вскинула руку, чтобы наградить его пощечиной, но Стефан оказался быстрее и, крепко сжав тонкое запястье, поднес ее пальчики к губам.

— Осторожнее.

Софья обожгла его гневным взглядом.

— Вы рехнулись, если думаете, что сумеете угрозами заманить меня в постель. И еще. Делая такого рода предложения, вы теряете всякое право называться джентльменом.

— Джентльмен, каким вы его себе представляете, выглядит изрядным занудой, — пробормотал Стефан, на мгновение отрываясь от ее пальчиков.

— Меня совсем не удивляет, что вы так думаете.

Он ухмыльнулся — ее выпады нисколько его не трогали.

— Вам не приходило в голову, что такой образец добродетели никогда бы не понял, как удалось невинной девушке пробраться в дом одинокого мужчины, соблазнить его и сбежать с тем, что по праву ему принадлежит?

У нее перехватило дыхание.

— Я вас не соблазняла.

— Какая же у вас слабенькая память. — Он перешел с пальцев на внутреннюю сторону запястья. — Может быть, стоит напомнить, какой властью вы обладаете над тем несчастным джентльменом.

Она вырвала руку и потерла запястьем о юбку, словно желая избавиться от печати его губ.

— Вы просто пытаетесь меня отвлечь.

Стефан лишь вскинул брови. Они оба знали, как беззащитна она перед его ласками, как отзывчива на каждое прикосновение.

— Я думал, мы пытаемся договориться.

— Я не стану торговать телом, — прошипела Софья.

— Жаль, — вздохнул он. — Но, кстати, это ведь вы почему-то решили, что речь пойдет о постели. Вы предположили, что я потребую переспать с вами в обмен на молчание.

— Вы… вы… — Она добавила что-то еще — Стефан не расслышал, что именно, но наверняка что-то малоприятное в его адрес, — и устало посмотрела на него. — Чего вы хотите?

— Ничего мерзкого и гнусного. Только возможности быть с вами.

— Быть со мной?

Он уже не улыбался, но взял ее за подборок и посмотрел в глаза. Все должно быть четко и ясно. Ей следует понять, что больше он ее не отпустит.

— Вы больше не станете указывать мне на дверь, когда я прихожу к вам домой, — произнес он тоном человека, не терпящего компромисса. — И если я пришлю вам приглашение, вы примете его без всяких жалоб и не станете увиливать.

— Хотите распоряжаться мною по вашему усмотрению?

— Соблазнительное предложение, но пока достаточно будет и того, что вы не станете прятаться от меня и хлопать дверью в лицо. Договорились?

Ее прекрасные глаза полыхнули гневом.

— Будьте вы прокляты.

— Полагаю, это означает согласие.

Пройдя вслед за лакеем по лабиринту комнат и коридоров, Геррик остановился перед дверью, за которой когда-то помещался рабочий кабинет императора Петра, и подавил тяжелый вздох.

В глубине души он надеялся, что Александр Павлович попросил прийти только ради того, чтобы отвлечь какого-нибудь докучливого дипломата, утомившего императора просьбами либо требованиями. Такое случалось довольно часто.

Теперь Геррик понял, что ошибся. Выбор кабинета указывал на то, что речь пойдет о делах не государственных, а частных. Мало того, старый солдат даже мог бы предположить, какие мысли не дают царю покоя.

Бросив взгляд на боковую дверь, Геррик представил, как выходит через нее и попадает в сад, но тут же одернул себя, расправил плечи и шагнул в кабинет. Откладывать неминуемое бессмысленно.