Миранда Джаррет - Утраченное сокровище

Но он только отрицательно замотал головой и не решился обернуться. Он не заслуживал ее утешения. Ему предстояло рассказать ей о самом главном, о том, что давно стало его ночным кошмаром, который будет мучить его всю оставшуюся жизнь.

— Я мог бы стать богатым. Таким богатым, Мириам, что купил бы Уэстхем на деньги из одного кармана. По крайней мере я мог бы сделать так, чтобы ты гордилась мной. — Его плечи сгорбились, словно на них лег весь постыдный груз его прошлого. — Это случилось возле острова Мадагаскар. На нашем пути оказались два небольших судна, принадлежавших индийскому магарадже. Первое везло золото и драгоценности, а на втором плыли жены магараджи, его дочери и слуги. У них не было золота, но наш капитан объявил, что они все лгут и должны за это поплатиться. — Он уже приближался к финалу своего рассказа и набрал в грудь побольше воздуха. — Мириам, я… я не мог этого сделать, — сказал он. Его голос дрожал, потому что она была первой и единственной, которой он признавался в своем преступлении. — Я не мог выполнить приказ ни за какие сокровища мира.

В его ушах все еще звучали крики и плач этих несчастных индийских женщин, которые остались одни на пустом корабле, уносимом течением в открытое море. Капитан Эллис не перерезал им горло, но Джек знал, что, оставив им жизнь, он обрек их на еще большие мучения.

Джека трясло как в лихорадке. Когда Мириам подошла к нему, обняла сзади за плечи и прижалась лицом к его обнаженной спине, он почувствовал, что из глаз ее текут слезы. Он непроизвольно положил свои руки поверх ее и прижал их к себе.

— Они решили, что я тронулся, — продолжал он, переходя на хриплый шепот. — Разве сын Джонни Уайлдера может быть таким сентиментальным? Они смеялись надо мной, но когда я попытался помочь этим несчастным, то меня заперли, словно сумасшедшего. Меня называли предателем, трусом и еще бог знает кем, и только имя моего отца удержало их от того, чтобы убить меня на месте. Но в тот момент я понял, что больше никогда не смогу быть пиратом. Никогда, Мириам, слышишь, никогда в жизни. В тот же час, как наш корабль причалил к берегу, я бежал, оставив позади себя и их корабль, и все их проклятые Богом сокровища. Я бежал не останавливаясь, пока не добрался до тебя.

— Джек, ты вернулся домой, — тихо сказала Мириам. — Все это осталось в прошлом, и теперь ты со мной. Ты дома, в безопасности.

— Но сам я не изменился, Мириам. Мне нечего тебе дать, ничего, чего бы ты была достойна.

Мириам никогда не видела его таким, не видела ужасающей пустоты в его глазах. И это разбивало ей сердце, потому что она понимала, сколько сил он прикладывает для того, чтобы обуздать демонов, бушующих в его душе, и обмануть весь мир, показывая ему равнодушное и безмятежное лицо.

Она едва могла представить, что ему довелось пережить, и лишь догадывалась о том, о чем он не стал ей рассказывать. Но она помнила, как много значили для Джека рассказы об отце, и понимала, что жизнь вне закона с детства была для него непреодолимым искушением. К счастью, он сумел вовремя остановиться и не закончил жизнь так, как его отец.

— О, Джек, какой же ты глупый, — сказала она, гладя ладонями его лицо. — Почему ты никогда не мог понять, что все, что мне нужно в жизни, это ты?

Их губы слились в совершенно особом поцелуе, в котором было все — и любовь, и тоска друг по другу, и прощение, и ожидание будущего. Ее любовь могла исцелить его от всех ужасов прошлого и дать возможность справиться с любыми трудностями, ожидавшими в будущем.

Ее губы раскрылись мгновенно, отвечая ему с такой же жадностью, с какой он приник к ним. Она всем телом ощущала жажду, которую испытывал Джек. Его руки скользили по ее телу, срывая одежду, мешавшую их телам прижаться друг к другу. Ее ладони гладили его грудь, наслаждаясь ощущением шелковистых волос и налитых силой мускулов. Мириам нащупала чуть шершавую линию шрама, пересекавшего его грудь, — еще одно доказательство перенесенных им страданий. Но этот шрам давал ей возможность доказать ему, что он принадлежит только ей. Ее губы прочертили горячий след на белой отметине — от соска до самого пояса его штанов.

Но это было только начало. Их страсть становилась все сильнее. Джек принялся снимать с нее платье и застонал оттого, что не мог справиться с многочисленными застежками и завязками. Она принялась помогать ему, сдергивая с себя остатки одежды.

Он видел ее нетерпение, когда она с дразнящей улыбкой расстегивала лиф, поддерживаемый китовым усом. Его ладони накрыли ее мягкие, податливые груди, а губы принялись шептать ей на ухо нежные слова, постепенно спускаясь к щекам, подбородку, шее и ниже, ниже, пока не обхватили один из ее сосков. Она задохнулась от удовольствия, и ее пальцы судорожно впились в его обнаженные плечи.

Руки Джека уже обнимали ее бедра, ладони скользили по их внешней стороне, постепенно переходя на внутреннюю, заставляя Мириам со стоном расставить ноги пошире. Его большой палец, тот самый, которым он проводил по ее губе, коснулся самого интимного места. Мириам шумно вздохнула и оперлась на руку Джека, ища его поддержки. Он помог ей плавно опуститься на расстеленное на земле покрывало. Она смотрела на него из-под полуопущенных век, сгорая от желания и нетерпения, пока он раздевался. До этого у нее не было возможности разглядеть его мужскую красоту. Теперь же она наслаждалась видом обнаженного сильного тела, сияющего в свете пламени костра.

Но желание не оставило им времени любоваться друг другом. Он лег на нее, и ее тело с радостью приняло его плоть. Мириам издала крик радости, который утонул в его поцелуе. Джек начал двигаться внутри ее, и она быстро подхватила этот ритм, чувствуя, как наслаждение нарастает в ней с каждым движением, и ища разрядки, которую мог дать только он. И когда ее тело содрогнулось от восторга, она на последнем дыхании выкрикнула его имя.

— Ты дома, Джек, — сказала она, когда спустя некоторое время, они лежали рядом, прижимаясь друг к другу. Мириам коснулась губами его щеки, на которой блестел след, возможно, оставленный слезой. — Ты останешься здесь, и я буду с тобой.

— Просыпайся, любимая.

Мириам улыбнулась сквозь сон, но не спешила выполнять его просьбу. Зачем, ведь она еще ни разу в жизни не была так бесконечно, безоглядно счастлива? Вместо того чтобы открыть глаза, она зевнула и поплотнее прижалась к нему, ища тепла его тела. Он нежно обнял ее.

— Прости, Мириам, — тихо сказал Джек, — но ты должна проснуться, и поскорее.

Она еще раз зевнула и открыла глаза. Он поцеловал ее, но Мириам увидела, что лицо его крайне серьезно. Пока она спала, он успел натянуть штаны и пристегнуть пояс с висевшей на нем саблей.