Елена Рождественская - Мелодия счастья

Лиза, восторженно глядя на Горюнова, провела рукой по его взлохмаченным волосам:

— Так ты не уедешь, Сашенька? Останешься со мной?

Александр медленно опустил девушку на пол, все еще не разжимая объятий:

— Трудно мне быть на вторых ролях, Лизанька. Но ведь и без тебя невозможно. Куда же я от тебя уеду?

И Горюнов поцеловал девушку. Поцелуй был таким нежным, что Лизе показалось, что внутри у нее все тает и возникает мелодия — тихая, нежная, самая прекрасная из всех песен мира.

— И знаешь, что я подумал? — голос Саши зазвучал так проникновенно, так таинственно. — Давай обвенчаемся, пока граф Шувалов в Дрездене?

У Лизы дыхание перехватило.

— Ну а вернется, что тогда? — взволнованно прошептала она.

— Тогда и будем об этом думать-кручиниться! — резонно заметил Александр. — Жизнь у нас, милая барышня Невская, подневольная да перепутанная. Мы с тобой — два сапога пара, и оба незаконные. Что ж нам теперь падать духом? Ты помни, Лизанька, пока мы вместе — прорвемся. Все преодолеем!

Но Лиза только всхлипнула. Как можно преодолеть и начальство, и родных? Хорошо Александру говорить, он — птица не подневольная. А ведь Лизе еще надо свою партию выучить, а потом и спеть с блеском, с легкостью. А откуда взять блеск и легкость, когда на сердце кошки скребут?

Но Александр уже снова целовал девушку, шептал что-то ласковое, опять кружил по комнате. И то ли от этих ласк, то ли от волнений и тревог — за себя, за любимого, за новую роль, — свет перед глазами Лизы поплыл. И поняла она вдруг: нет у нее ни одного надежного укрытия в жизни, кроме объятий Сашеньки. А у того руки сильные, ласковые. Губы теплые, настойчивые. И от поцелуев его так легко становится на сердце, все тревоги уходят, все забывается!..

Ну и что, что не венчаны? Ну и пусть — не на всю жизнь! Хотя бы на сегодня — на вечер, на ночь, до утра. Все и всех забыть. Только он во всем мире — только Сашенька…

Утром в театр решили пойти поврозь, чтобы не возникло лишних разговоров. Александр ушел первым. Лиза еще в постели лежала. Понимала, что встать надо. Но никак не могла. Голова кружилась, тело горело. Может, так и полагается после первой брачной ночи, откуда ж Лизе знать? А может, она простудилась или перенервничала?

Словом, только через час Лиза пересилила себя и поднялась: Господи, ей от любви радоваться надо, ликовать! А она еле ноги передвигает. И на душе так тяжело. Отчего бы это?..

В репетиционную залу Лиза вошла, неестественно раскрасневшись.

— Простудилась? — в ужасе спросил маэстро Меризи. И даже пощупал ей голову. — Жара нет. Посиди немного, а потом начинай разучивать роль.

Лиза вышла в коридор, забилась в уголок на лавку. К ней тут же подскочила подружка Дуня Волкова. В новой опере она не была занята, но пришла по причине любопытства. Да и то, скучно сидеть без работы-то.

— Дуняша, улучи момент, позови Горюнова! — попросила Лиза.

Дуня отмахнулась:

— Нет сегодня твоего Горюнова — не приходил!

— Как не приходил?!

И тут в темноте коридора появилась Катерина Баранова. Она тоже не была занята в опере, но почему-то оказалась на репетиции.

— Это вы о ком? — визгливо захихикала она. — О Горюнове? Был он тут, я сама видела!

— И что? — спросила Лиза. — Куда ушел?

— Не ушел — убежал! — смачно произнесла Баранова. — Так обрадовался, что аж руками замахал. Мне воздушный поцелуй послал.

— Тебе? — Даже Дуня знала, что Александр терпеть не мог Бараниху.

— Потому что радостное письмо прочел. Благодетель его, вчера уезжая, оставил. Но вечером-то Горюнова найти не смогли. Сегодня только отыскали. Он письмо-то прочел и возликовал. Мне рассказал: оказывается, граф Шувалов ему в своем имении невесту сосватал — богатую, сил нет. И у той невесты — собственный театр. Так что вместо того, чтобы тут на вторых ролях отираться, Сашка наш там премьером станет.

Лиза с ужасом вспомнила, что Шувалов и вправду говорил Александру про какой-то подарок. Выходит, он его не только богатой невестой, но еще и театром соблазнил!.. Но Горюнов-то каков?! Купился на первые роли! Бросил все, и Лизу впридачу, и покатил за богатством. А что ж? Он ведь все, что хотел, получил от Лизы: и любовь, и невинность. Больше-то у нее ничего нет… А там — и деньги, и собственная сцена…

Лиза закрыла лицо руками. Только бы не разжимать пальцы! Только бы никто не увидел ее слез…

Антонио озабоченно вздохнул, глядя на свою приму, сжавшуюся на лавке в темному углу коридора:

— Раз ты больна, Лиза, иди домой! Но завтра с утра — изволь быть тут! Начнем репетировать на сцене. Да, еще не забудь, коли увидишь Горюнова, скажи ему, чтоб не расстраивался. У меня на него особые планы. Государыня императрица написала либретто новой оперы. Я к нему уже первый акт сочинил. Сразу же после этого спектакля ставить начнем. Там главная партия — мужская. Она как раз для Горюнова предназначена.

Лизы слушала как сквозь туман. Да и что слушать — через месяц Александр сам в своей частной опере будет петь любые главные партии. Что ему теперь эта подачка Эрмитажного театра!..

Девушка медленно поднялась и поплелась к выходу. Прилипчивая Баранова заюлила вокруг.

— Давай провожу к выходу! А давай подвезу? У меня тут колясочка! — суетилась она.

Лиза машинально накинула шубейку. Машинально села рядом с Барановой, даже не поинтересовалась — откуда у певицы на вторых ролях такой роскошный и удобный экипаж. Машинально смотрела по сторонам. Как будто мир без Сашеньки перестал для нее существовать. И только уже после часа езды девушка вдруг очнулась:

— Почему мы едем так долго, Катя?

Баранова плотоядно улыбнулась, став похожей на людоедку из сказки:

— Потому, что мы едем далеко — в одно из имений князя Голобородко.

Лиза дернулась и очнулась окончательно:

— Как это — Голобородко?!

Баранова улыбнулась еще слаще:

— Князь тебе честь оказал, в гости пригласил!

Лиза фыркнула:

— Очень надо!

И тут Катерина побагровела:

— Не благодарная ты, Лизка! Как есть подкидыш неблагодарный! Князь к тебе всем сердцем, а ты… Да если б его сиятельство ко мне так, я бы… я бы… — Катерина запнулась.

— Вот и давай! — вскрикнула Лиза. — А меня пусти!

Она попыталась отпихнуть Катерину и выскочить из кареты, но Баранова оказалась сильнее. Она вцепилась в товарку, и обе девицы покатились на пол повозки. Лиза пыталась дотянуться до дверцы, Катерина хватала ее за руки. Шубы стесняли их движения, девицы возились и тяжело дышали. Внезапно карета остановилась. Дверца распахнулась. И взволнованный голос князя Голобородко произнес:

— Душенька моя!

Далее князь осекся. Которую из дерущихся девиц он повеличал душенькой, понять было уже невозможно. Обе — вспотевшие, покрасневшие, тяжело дышавшие — уставились на него. И князь, не сдержавшись, захохотал.