Елена Рождественская - Мелодия счастья

В это время раздались фанфары, императорский штандарт взметнулся над царской ложей — пусть Екатерина восседает не там, все равно она — в театре. Зал встал. Все почтительно воззрились на ложу дирекции, Екатерине пришлось милостиво взмахнуть рукой в приветствии. Потом торжественно заиграли увертюру, занавес открыл сцену и…

Из правой кулисы вышла оперная прима — Елизавета Невская, не обозначенная в программке. У побелевшего Голобородко, как у рыбы, выпучились глаза и раскрылся рот. А матушка императрица, блеснув глазами, радостно выдохнула:

— Вечно ты, князь, меня байками угощаешь! Вот же она — моя Лизанька!

Лиза пела, как соловей. Улыбалась зрителям, постоянно смотрела на директорскую ложу. Уже во время первой арии она с удовлетворением увидела, что Екатерина подалась вперед, завороженно слушая ее пение. Сразу же после арии оркестранты, подговоренные маэстро Меризи, застучали смычками по пюпитрам, а сам Меризи, выскочив из оркестровой ямы, как чертик из табакерки, взволнованно вскрикнул:

— Автора текста, автора!

Зал грянул аплодисментами. Екатерина, словно нехотя, поднялась в ложе и раскланялась.

Лиза, стоя напротив ложи, прижала руки к груди, выражая собственный восторг и глядя прямо на государыню. Екатерина заметила ее жест и подмигнула крестнице.

Зал ахнул. Оркестр грянул, и спектакль продолжился. Финал первого акта бисировали. Но уже на выходе со сцены Лизу встречал побелевший от гнева и страха Голобородко. Не разжимая своих пухлых губ, он грубо схватил певицу за руку, но в этот миг рядом оказался его вечный соперник князь Бельский:

— Певица должна пойти со мной. Возможно, государыня захочет ее видеть.

И Бельский повел Лизу за собой. Да только не к ложе Екатерины, а в какую-то театральную каморку. Открыл дверь своим ключом:

— Переодевайся здесь и не высовывайся! Я сам провожу тебя на сцену!

В каморке было наскоро устроено что-то вроде гримерной: на столике перед зеркалом лежали принадлежности для грима, на стуле висел костюм второго акта. Лиза вздохнула с облегчением. Слава Богу, друзья графа Шувалова все предусмотрели!

Последующие действия проходили с блеском и встречались на ура. Государыня в ложе махала веером в такт музыке, очень внимательно вслушивалась в текст, а в особо драматических местах сама шевелила губами — помнила свое либретто наизусть. До того Лиза слышала, будто и драматические пьесы, и книги за Екатерину сочиняет ее литературный секретарь — господин Храповицкий, но теперь, глядя на государыню, неслышно, одними губами повторяющую текст, Лиза поняла: какова бы ни была помощь Храповицкого, основной труд во всех этих литературных произведениях принадлежит самой Екатерине.

После каждого акта тот же самый Бельский уводил Лизу со сцены, несмотря на то, что около кулис отирался и князь Голобородко. Один раз девушка расслышала его свистящий шепот:

— Слово скажешь — тебе конец!

И вот — последний акт.

Перекрестившись, Лиза выбежала на сцену. Сейчас начнется самая красивая ее ария. Нежная и грустная песня о том, как бедняжку-нимфу разлучили с любимым и увезли на край света. Трогательно раскрасневшись, Лиза-Галатея начала свой музыкальный рассказ о том, как укравший ее фавн и «серебром дарил», и «золото сулил», пытался соблазнить невинную красавицу. «Но я в обман не отдалась!» — гневно пропела Лиза и демонстративно повернулась к левой ложе бенуара, где уже загодя заприметила Голобородко. Князь побелел похлеще своего напудренного парика. Лиза отвернулась от него, подбежала к ложе дирекции, где словно простой автор либретто сидела императрица Екатерина Алексеевна, и, упав на колени, выпалила стихи, сочиненные ночью:

И вскочив, Лиза протянула государыне «жалобную петицию».

Зрители оторопели. Никто не знал, как следует реагировать. Может, так положено по действию, и певица отлично сыграла роль? А может, наоборот, это какая-то отсебятина, и певицу следует наказать?

Зал затаил дыхание. И тут послышался грохот со стороны ложи Голобородко — князь, вскочив и опрокинув стул, ринулся вон из зала. Императрица в ложе напротив только подняла пальцы в быстром щелчке, и ее молодой фаворит, сорвавшись с места, бросился в коридор. Через несколько секунд он втащил в ложу белого от страха князя и усадил его на свободный стул.

— Куда собрался, князь? — в наступившей тишине громко поинтересовалась Екатерина. — Посиди-ка с нами, дослушай мою оперу до конца. Лизанька так хорошо играет.

И императрица, подавшись вперед, махнула крестнице рукой: продолжай, мол.

Ни жива ни мертва девушка закончила сцену и, как положено по роли, спряталась за сценическую колонну. Оттуда можно было рассмотреть директорскую ложу, пока другие певцы пели свои партии. Лиза увидела, как Екатерина, поднеся лорнет, быстро пробежала глазами ее «жалобную петицию». Там было расписано все — без утайки: и о похищении Лизы, и о гареме князя, и о том, что бедного Горюнова без суда и следствия заточили в страшные стены Петропавловской крепости.

Даже со сцены было видно, что, читая, Екатерина покрывалась гневным румянцем. Несколько раз она взглянула на сидящего рядом Голобородко, дрожащего на своем стуле, потом, не слушая оперы, что-то тихо сказала своему молодому фавориту, и тот снова выскочил из ложи. Через минуту вернулся — на этот раз с князем Бельским. И тот, склонившись, выслушал слова венценосной особы.

Но действия оперы государыня не прервала. Лиза снова вышла из-за колонны и включилась в новую сцену. Опера закончилась радостным апофеозом. Королева лесов изгоняла злого фавна и разрешала нимфе Галатее выйти замуж за своего возлюбленного Ациса. Вступал хор, прославляющий благородную и добрую правительницу. Наконец, певцы склонились в последнем поклоне, но не раздалось ни одного хлопка. Сбитые с толку, придворные не знали, как реагировать. И тогда раздались аплодисменты из директорской ложи. Екатерина, грузно поднявшись, произнесла:

— Браво, Лизавета Невская!

И весь зал, словно сорвавшись, захлебнулся в аплодисментах.

Лиза выскочила за кулисы и бросилась к директорской ложе. Господин Соймонов преградил ей дорогу.

— Ее величество изволили похвалить вас! — холодно процедил он. — На завтра в восемь утра вам назначена аудиенция в малых Эрмитажных покоях.