Наталия Орбенина - Увядание розы

Испуганный дворник и охранитель имущества Герасим по счастливой случайности оказался трезв. Он открыл господские комнаты и принялся хлопотать вокруг прибывших.

– Чайку согреть, сударь? – Спросил дворник, подобострастно заглядывая следователю в лицо.

– Пожалуй, только попозже.

Следователь погрузился в изучение бумаг, которые Вдова еще не вывезла. А Сухневич решил излазить весь дом в поисках свидетельств присутствия призрачных существ. Строго спрошенный дворник клялся и божился, что после смерти хозяина никаких привидений на даче больше замечено не было.

Сухневич принялся изучать дом. Внутри строение оказалось более просторным," чем казалось снаружи. Много комнат, кладовки, коридорчики, лестницы, обязательно подвал и, само собой, чердак. Везде пыль, паутина, следы мышей, старый хлам и ничего потустороннего, – Нашли что-нибудь интересное? – полюбопытствовал Сухневич, зайдя в кабинет писателя, где полицейский утонул в груде бумаг.

– Трудно сказать, мне кажется, я натолкнулся на одну мысль, но она еще не оформилась в четкие умозаключения. А как ваши дела?

– Увы, мне кажется, что тут мне опять не повезет! –" Знаток потусторонних миров грустно улыбнулся.

– Вы осмотрели все комнаты?

– Почти, я пришел пригласить вас в комнату покойной госпожи Горской.

– Что ж, пожалуй, надо размяться!

Следователь встал и потянулся. Сухневич невольно поморщился: кости следователя издали дружный треск, подобный тому звуку, который издает сломанная сухая ветка. Они направились по коридору, Герасим почтительно двигался следом, неся связку ключей. Перед дверью комнаты умершей хозяйки он остановился, шумно выдохнул и перекрестился. Сухневич скривился от отвратительного винного перегара…

– Говорите, не пили нынче? С вами рядом стоять и то опьянеешь!

– Хорошо вам говорить, господа, а мне боязно! Прости Господи, как тогда ее увидел, так со страху еще больше прикладываться стал. Барин-то наш тоже трезвенником не был. А все отчего? По моему разумению, он ее все время видел, она, наверное, к нему часто являлась, вот он и запивал свой страх-то! – прогудел Герасим и повернул ключ в замке.

– Постоянно являлась? – переспросил следователь, внимательно глядя на ключ. – Ну-ка дай-ка!

Он взял у дворника ключ и еще несколько раз провернул его в замке. Потом, оставив дверь открытой, отошел к соседней двери и там повертел ключами, открыл еще одну, потом снова вернулся к двери комнаты Горской.

– Давно не открывали эту дверь?

– Почитай, с ее смерти раза три, может, четыре, не знаю. При мне не открывали, в этом году уж точно!

Переступив порог, Сердюков и Сухневич осмотрелись. Со всех стен на них смотрела прекрасная Тамара. Маленькой девочкой, прелестной барышней, знаменитой актрисой, в разных ролях, в разных костюмах, в гриме и без него. Везде царил порядок, будто хозяйка только что ушла.

Шторы задернуты, на мебели чехлы. Следователь задумчиво постоял около одного из кресел, провел по сиденью рукой, складки на ткани исчезли. Он медленно открыл большой платяной шкаф. Там плотными рядами висели платья, блузы, юбки, громоздилось несколько шляпных коробок. Сердюков принялся передвигать вешалки, внимательно вглядываясь в каждую вещь. Дверца шкафа жалобно заскрипела, а зеркало, вделанное в нее, отразило длинную сутулую фигуру мужчины, сосредоточенно углубившегося в святая святых женских тайн. Сухневичу, когда дело дошло до белья, панталон, лифов, корсетов, стало совсем неловко. Он кашлянул и принялся разглядывать портреты хозяйки. Бог ты мой, какая же красивая была женщина!

– А что, Герасим, не припомнишь ли ты, призрак в каком обличье явился? – Следователь вытянул зеленое платье и встряхнул его.

Роскошный шелк обрушился на пол.

И даже теперь от платья шел тонкий, но явственно ощутимый аромат хозяйки.

– Не пойму, о чем вы? – Герасим смущенно топтался на пороге комнаты.

– Когда ты увидел призрак, что было на нем надето? Саван? Или, может, вообще ничего?

– Как это ничего? Как можно-с! – Дворник с упреком покачал головой, мол, призрак хозяйки должен быть таким же добропорядочным, как и она сама. – Платье на ней было, помнится, я говорил вам, сударь!

– Правильно, говорил, только я хочу уточнить, какое платье, какого цвета?

Герасим засопел и уставился на темную ткань в руках полицейского.

– Сдается мне, что зеленого!

– Уж не это ли?

Дворник, перекрестившись, боязливо приблизился. Платье как платье, хорошее, в дорогом магазине купленное.

– Не знаю, барин, не припомню, страшно было, обезумел я, от страха-то!

– А про шляпу тоже не помнишь? – Сердюков потрошил содержимое шляпных коробок.

– Нет, барин, увольте, не знаю! – пятясь, взмолился Герасим.

Завершив осмотр, бросив последний взгляд на бесконечную череду портретов «царицы Тамары», незваные гости вышли в темный коридор. Герасим возился с ключом, в сумерках было не разобрать, который от этого замка. Как вдруг послышались легкие шаги, скрип, почудилось, словно кто-то пытается двигаться бесшумно, на цыпочках.

– А вот и наш призрак! – прошептал следователь и достал на всякий случай пистолет.

Ольга Николаевна несколько минут нерешительно переминалась, прежде чем, набравшись духу, ступить в парадное и нажать кнопку электрического звонка. Открывшая дверь горничная воззрилась на гостью с недоумением. Ну да, в этот дом, пожалуй, женщины-то и не ходят! Извекову проводили в нарядную гостиную и попросили ждать. Ждать пришлось долго.

И когда хозяйка соизволила выйти, Ольга поняла, что Бархатова, узнав о визите будущей свекрови, одевалась тщательней обыкновенного. Обе женщины смерили друг друга оценивающими взглядами, далекими от дружелюбия. Ольга чуть старше, обеим под тридцать. Обе юными девушками вышли замуж за мужчин много старше себя, обе стали мачехами. Какие похожие и какие разные судьбы! Ольга воплощала супружеские и семейные ценности, Матильда – вседозволенность и легкомыслие.

Извекова, внутренне трепеща, стояла, чуть опираясь рукой в перчатке на край овального стола, как будто боялась упасть.

Невысокая, по-девичьи хрупкая, затянутая в платье сиреневого цвета, так шедшее к ее светлым волосам и розовой коже. Матильда тоже постаралась придать себе эффектный вид, но от нее веяло жаром нерастраченной страсти, невыплеснутой злости, поэтому даже дома, в своих покоях, она явилась к гостье в густо-лиловом одеянии, что делало ее похожей на роковых злодеек в мелодраматических постановках. Ольга чуть улыбнулась. Несомненно, Матильда Карловна была из тех женщин, которые производят сокрушающее впечатление на мужчин. Следом за хозяйкой выбежала злобная моська и, ощущая всем своим телом враждебность посетительницы, задрожала, затявкала с тонким подвыванием, пытаясь напугать врага. Оля невольно попятилась, еще не хватало быть укушенной невоспитанной собакой! Моська обнюхала край платья и осталась сидеть поблизости, готовая в любой миг защищать хозяйку.