Ромэн Сарду - Далекие берега. Навстречу судьбе

— Ты не смирился, Томас Ламар, — сказал Брим. — Это хорошо.

Беседа длилась до самого вечера. Они говорили об обычаях краснокожих, затем о верованиях бледнолицых. Томас спросил вождя, что тому было известно о религии европейцев.

О Боге христиан?

Брим ответил:

— Мне говорили, что он позволил убить себя на кресте без борьбы. К чему почитать бога, который потерпел поражение?

Грехопадение в раю?

— Посмотрите вокруг, — сказал Брим. — Здесь же самый настоящий рай! Когда мы голодны, у нас всегда под рукой пища. Когда нам холодно, мы без труда найдем, во что одеться.

Пойдет ли он войной на поселенцев Чарльзтауна?

— Среди нас есть те, кто хочет войны. Но остальные хотят мира. Будущее неопределенно.

Томас Ламар и его семья пробыли в Ковете две недели. Брим осыпал их подарками. Он приказал сделать татуировки на теле Томаса и вручил ему символы кри: изображения и священные золотые амулеты.

Когда Томас начал готовиться к отплытию, верховный вождь сказал:

— Тебя будут сопровождать пятеро моих людей. На суше они помогут тебе дополнить полученные впечатления. Немногие бледнолицые встречались с племенами, живущими изолированно в горах и на центральных равнинах. Даже ваши торговцы. Посетив их, ты, когда вернешься в Чарльзтаун, сможешь не кривя душой говорить, что побывал у всех здешних индейских племен.

Обратное путешествие, большей частью по суше, было для Китги и ее детей мучительным, но оно открывало им неожиданные секреты, которыми Томас пополнил свой рукописный дневник с иллюстрациями.

Они пересекли реки Флинт, Окони и Окмалги, поднялись по мощной Алтамахе, посетили крошечные деревни, расположенные около негостеприимных болот, в том числе деревню в Окефоноке, где обитали флоридские черные медведи и прекрасные королевские журавли. Шато, шиаха и множество других племен приняли у себя Томаса Ламара и согласились ответить на вопросы, которые он задавал как антрополог-любитель.

Наконец, после трехлетнего отсутствия, Ламар и его родные вновь ступили на остров Томогучи.

Их дом устоял, несмотря на все ненастья, несмотря на недавний сезон бурь и проливных дождей.

На протяжении нескольких месяцев Томас переписывал набело свои записи и перерисовывал наброски.

Однажды, во второй половине дня, когда Томас зарисовывал формы копей кри и ковета, в дом, громко крича, вбежали дети.

Они сказали, что в лесу, на другом краю острова, они увидели стоящего человека.

— У него черная кожа!

— Он одноглазый!

— Это индеец!

Неужели в их отсутствие кто-то поселился на острове?

Томас схватил мушкет и устремился в заросли, чтобы лично во всем удостовериться.

Через какое-то время он позвал жену.

Остолбеневшая от ужаса Китги увидела маску, надетую на кол. У маски был всего лишь один глаз, сделанный из красного камня.

— Эта маска кого-то охраняет.

Если бы не недавние дожди, вероятно, они так и не смогли бы узнать, кого же охраняла маска.

В нескольких шагах от кола вода размыла небольшой земляной холм и вынесла на поверхность человеческие останки.

Скелет лежал на боку, одетый в церемониальные одежды, которые выдавали его принадлежность к клану йео.

Внезапно загадочная фраза, которую Таори произнес при их прибытии на остров, обрела смысл: «Что бы вы там ни говорили, вы никогда не будете одни на этом острове…»

Два орлиных пера и вампум [5] Нанизанные на шнуры цилиндрические бусины из раковин; служили североамериканским индейцам для различных целей. помогли установить личность пятого обитателя острова Томогучи.

Это был вождь Сквамбо.

Несмотря на сырость, текст, написанный на полоске кожи, еще можно было прочитать. Это была последняя воля отца Китги.

— Перед смертью Сквамбо просил, чтобы его похоронили на этом небольшом острове, где нашел свою смерть его сын Томогучи.

Томас никогда не скрывал от жены обстоятельств гибели молодого индейца. В первый же день их переезда на остров он сказал, показывая на воды Саванны:

— Два испанских мушкета, из которых мой отец стрелял, вероятно, до сих пор лежат на дне.

Последние годы правления Сквамбо были ужасными. Он дорого заплатил за заключенный союз с Джоном Ламаром, который не сдержал ни одного из обещаний, данных во время посещения деревни йео. Произошло из ряда вон выходящее событие: племянник Сквамбо Таори не стал дожидаться смерти дяди. Под его давлением шаманы провозгласили Таори великим вождем. Сквамбо, которому грозила высылка из им же основанной деревни, заболел и умер, покрытый позором.

После смерти Сквамбо йео под нажимом Таори забросили охоту и земледелие и стали воинами, грозными врагами англичан Каролины.

Нанизанные на шнуры цилиндрические бусины из раковин; служили североамериканским индейцам для различных целей.

— За могилой отца никто не ухаживал, — плакала Китги. — Это, несомненно, дополнительная месть Таори.

Томас Ламар прервал работу над своей книгой. Он и Китги собрали кости и реликвии Сквамбо и в центре острова, куда не доходил паводок, соорудили заупокойный храм, достойный его высокого положения в обществе.

Они вырыли квадратную яму со сторонами пять футов и глубиной семь футов и укрепили стены кругляком, выловленным из реки. Затем Томас накрыл яму толстыми не-струганными досками, которые не пропускали воду, и мхом, залил все глиняным раствором, а сверху насыпал конусообразный холм. Он также сделал низкую потайную дверь и небольшую лестницу, наверху которой поставил маску с красным глазом.

Отныне Сквамбо упокоился с миром на острове Томогучи.

Пятнадцатого июля следующего года Томас Ламар отправился в Чарльзтаун.

В это время со всей округи в город съезжались трапперы и торговцы, чтобы продать свой товар и, главное, возобновить ежегодную лицензию.

Население столицы сразу увеличивалось в три раза. Томас был глух и слеп ко всему, что происходило вокруг. Политика Каролины? Всё прибывавшие французские гугеноты? Борьба поселенцев с лордами-собственниками? Напряженные отношения с ямаси, поставившие под вопрос безопасность колонии?

Томас приехал вовсе не ради этого.

Он прошел, не останавливаясь, мимо здания отцовской фактории, которую теперь возглавлял его младший брат Тревор Ламар.

Томас вошел в лавку Джека Варна, единственного типографа Чарльзтауна, и показал ему свою рукопись.

Вначале отнесшийся к нему с недоверием, Барн в конце концов проникся уважением к Ламару, проделавшему такую работу.

Более тысячи нарисованных виньеток… Это означало шестьсот типографских страниц. Здесь были рассказ о путешествии, запись диалогов, комментарии и пояснения, посвященные неведомым землям, раскинувшимся между Саванной, Олтамахой и Аппалачами.