Патриция Уилсон - Навстречу судьбе

Вернувшись домой, Дженна нашла на коврике в холле письмо. Конверт был надписан решительным, размашистым почерком — он мог принадлежать только мужчине. На мгновение Дженна, охваченная мрачными предчувствиями, застыла на месте, опасаясь взять письмо в руки. Французская марка на конверте лишила Дженну желания узнать содержание письма. Ей казалось, что с тех пор, как письмо принесли с утренней почтой, оно пропитало собой весь дом.

Прежде чем Дженна успела сойти с места, раздался звонок, и она нервно вздрогнула, разом выходя из состояния озабоченной задумчивости. Сознавая нелепость своего поступка, Дженна все же сунула письмо в карман, прежде чем открыть дверь.

На пороге стояла соседка Ширли с пакетом под мышкой, и при виде ее Дженна с облегчением улыбнулась: этот визит был привычным уже знаком новой жизни, где нет места прошлому.

— Что-то ты слишком бледна. Переутомилась?

Ширли окинула Дженну подозрительным взглядом — точно так же, как оглядывала своих детей, когда они начинали простуженно шмыгать носами.

— Просто устала. Это мне?

— Да, его принесли вместе с утренней почтой. Почтальону не удалось впихнуть этот пакет тебе в ящик, и потому он оставил его у меня. — Ширли протянула Дженне тщательно упакованную толстую книгу. — Надеюсь, это книга по домоводству.

— Энциклопедический словарь — последнее издание. А управляться по дому я умею и без книг. — Дженна принужденно улыбнулась: она никак не могла забыть о письме, которое прямо-таки жгло ее сквозь карман. Дженне захотелось поскорее выпроводить Ширли.

— Я никак не дождусь, когда ты объявишь день своей свадьбы. Не забывай, что рядом с тобой проживают две подружки невесты.

— Им придется ждать слишком долго, — рассмеялась Дженна. — Я еще даже не помолвлена. Но это не беда: к тому времени, когда я решусь затянуть узелок, они подрастут и сойдут за посаженых матерей.

— Да, судя по всему, до этого времени они успеют состариться, — усмехнулась Ширли. — Глин Раштон слишком терпелив, если соглашается ждать так долго. И охота тебе жить одной в этом доме, если есть мужчина, мечтающий на тебе жениться? Да еще такой завидный жених — с большим домом, солидной фирмой и карманами, набитыми деньгами.

— Он мой друг, — решительно возразила Дженна, не уходя с порога. Стоит ей пройти на кухню, и она никогда не отделается от Ширли, а Дженна сегодня пообещала приготовить ужин для Глина. — Девочки уже вернулись из школы? — в порыве вдохновения спросила она.

— Конечно. Они пьют чай. О, совсем забыла — сегодня же собрание! Мне пора бежать. Пока.

Дженна с улыбкой закрыла дверь. Она знала, что на сегодня назначено собрание женской организации — иначе Ширли задержалась бы в гостях до самого возвращения своего многострадального мужа. А Дженне сейчас было не до соседок. Письмо ждало, оно топорщилось в кармане так требовательно, словно напоминало о себе.

Дженна вытащила письмо, не глядя, и направилась на кухню, по дороге вскрывая конверт. Кто мог писать ей из Франции? Связь Дженны с Францией была довольно слабой, если вообще была — эта тонкая нить порвалась уже давно. Дженна криво усмехнулась: в двадцать четыре года пора выкинуть все это из головы, но воспоминания прошлого оказались прочными и мучительными. Одного вида марки хватило, чтобы сердце Дженны тревожно забилось, она с трудом заставила себя читать слова, написанные незнакомым почерком.

Ей понадобилось время, чтобы просмотреть письмо, хотя оно не занимало и страницы.

«Мадемуазель Брайант,

считаю своим долгом сообщить Вам, что Ваш отец опасно болен. Он говорит, что жить ему осталось уже недолго — возможно, несколько недель. Естественно, он выразил желание повидаться с Вами, но, чтобы выполнить это желание, Вам придется немедленно выехать во Францию. Прошу позвонить мне по указанному номеру, и я встречу Вас в Париже, чтобы проводить в больницу».

Дженна уронила письмо на кухонный стол и уставилась на него, словно загипнотизированная фамилией «Лемаршан». Почему по прошествии стольких лет эта фамилия еще хлещет ее наотмашь, вызывая в памяти давно ушедшее отчаяние, острое чувство, что она никому не нужна?

В письме не было ни утешений, ни цветистых фраз — ничего, кроме голых фактов. Не было даже обычной «формулы вежливости» в конце. Отправитель письма просто поставил внизу страницы свою подпись — твердую, черную и властную. Ален Лемаршан.

Перед глазами Дженны всплыло лицо матери, заслоняя письмо, присланное издалека. Лицо отца начисто стерлось в памяти Дженны, да и как могло быть иначе? В то время ей было всего восемь, с тех пор минуло шестнадцать лет. Даже если отец не изменился, Дженна все равно не узнала бы его. Она помнила только мать и горе, неразрывно связанное с фамилией «Лемаршан».

Предчувствие настоятельно советовало ей разорвать письмо, сжечь, уничтожить и больше о нем никогда не вспоминать. Отец тоже ее не помнит — она уже не восьмилетняя обиженная девочка. Зачем ему понадобилось видеть ее? За эти долгие годы у него ни разу не возникало такого желания.

Чтобы заставить себя сдвинуться с места, подняться наверх и переодеться, Дженне понадобилось собраться со всеми силами, но даже движение ей не помогло. Готовя ужин, она двигалась механически, погруженная в свои вновь прояснившиеся мысли.

Как разыскал ее этот человек? Откуда узнал о ней? Они с матерью столько адресов сменили, пока Дженне не исполнилось шестнадцати лет, то и дело переезжали с места на место. Отец Дженны так и не удосужился разыскать их; странно, как это удалось незнакомому французу? Загадка была слишком трудной, и Дженна отказалась от попытки разгадать ее сразу.

Стоит ли ей ехать во Францию, исполняя последнее желание умирающего? Сможет ли она выдержать это испытание, не выказав горечи? Говорят, что каждый совершенный в жизни поступок отражается на лице, в его выражении. Значит, на лице Расселла Брайанта тоже отражена его прошлая жизнь? Неужели человек, который бросил свою жену и ребенка ради другой женщины, может избежать наказания?

Случившееся заметно отразилось на матери Дженны. Она излучала холодную красоту до дня своей смерти, но ничто не приносило ей счастья. Она смеялась, жила обычной жизнью, стойко несла на плечах ответственность за воспитание дочери, но безошибочным чутьем ребенка Дженна угадывала, что мать уже никогда не оправится от потрясения.

Как только прошел первый приступ горя, Дженна узнала достаточно, чтобы даже не упоминать имени отца. Мать сообщила ей, что Расселл Брайант уехал во Францию и женился на вдове-француженке по фамилии Лемаршан. Он не удосужился обеспечить жену и дочь, и им следовало навсегда забыть о нем.