Ромэн Сарду - Далекие берега. Навстречу судьбе

Первым под бой двух барабанов на ринг вышел Джеймс Миллар.

Обнаженный до пояса двухметровый гигант, лысый, с подкрашенными глазами, обошел ринг, приветствуя своих болельщиков и осыпая ругательствами тех, кто освистывал его.

— Подними голову. Ты видишь то же самое, что и я? — спросила Ребекка Филиппа.

Она указала пальцем на ложи богачей, в одной из которых появились управляющий Флит Джон Хаггинс и его сын.

— Свора паршивых собак, пришедших сюда бросать на ветер деньги, которые они силой вырвали у должников!

— О! Эти прекрасные слова достойны Хокли, Ребекка! Ты быстро учишься!

Хаггинсы разместились в ложе, в которой уже сидели несколько человек. Они были одеты в свои неизменные зеленые рединготы и белые шелковые шарфы. Держались они как люди, занимающие высокое положение в обществе.

Тем временем на ринг вышел Тимоти Бак. Он был одет в длинный черный плащ с капюшоном, усыпанным блестками. В отличие от экспансивного Миллара он словно не замечал зрителей и свирепо смотрел на своего противника.

— Видишь, — сказал Филипп, — на запястье у обоих лента. Как рыцари в старые времена, они сражаются за честь своей дамы сердца. Когда я стану гладиатором, я буду носить твои цвета!

— Если ты когда-нибудь возьмешь одну из моих лент, чтобы померяться силами с этими мерзавцами, — отозвалась Ребекка, — я тебя удушу этой же лентой!

Филипп пожал плечами:

— Ну и ворчунья!

Миллар и Бак начали биться. У одного из них в руках была дубина, у другого — палка.

Толпа неистовствовала. Каждый из зрителей сделал крупную ставку и теперь подбадривал своего кумира. Комментарии отпускались по поводу малейшего выпада, малейшего успеха.

— На сегодняшний день это два лучших чемпиона!

— В Хокли кто-нибудь умирал?

— Никогда. Впрочем, да. Бедняга Батлер получил открытый перелом, рана загноилась, и он не выжил.

— Вот видишь, здесь все подстроено! Иначе гладиаторы погибали бы каждую неделю.

Миллар радовал зрителей, испуская пронзительные вопли и делая гротескные движения. Бак вызывал восхищение, нанося точные удары.

Потом гладиаторы стали биться на шпагах.

Миллар нанес прямой удар Баку в лоб. Из раны ручьем полилась кровь. Баку наложили повязку, смоченную в уксусе, и обмотали ее оберточной бумагой.

— А ты говорила! — усмехнулся Филипп. — Подстроено!

— Удар был спланирован заранее. Бак просто ждал, это же бросалось в глаза!

Ребекка отвернулась и принялась рассматривать окружающих ее людей, ловить выражения их лиц. Она удивилась, увидев много женщин. Женщины пили, курили, кричали так же громко, как и мужчины.

Вдруг в толпе она увидела знакомое лицо.

— Смотри, Филипп! Смотри!

— Что такое?

— С другой стороны ринга!

— Я ничего не вижу.

— Около огромного бородача в желтом рединготе. Разве это не Тоби Бун?

Филипп заметил рыжую шевелюру сапожника, недавно сбежавшего из Флит.

— А Хаггинсы совсем рядом! — сказала Ребекка. — Учитывая тот скандал, который вызвало его бегство, Буна ждет виселица, если они его схватят.

Пьяный Тоби Бун присоединился к кричавшей толпе.

— О чем он думал, когда шел сюда?

— С завсегдатаями Хокли всегда происходит одно и то же. Если ты начал, ты уже не можешь без этого обходиться.

— Надо предупредить Буна прежде, чем Хаггинсы его заметят.

— Ты сошла с ума! Если они нас увидят рядом с ним, то примут нас за его сообщников.

— До чего же ты храбрый!

— Но…

— Поступай как знаешь!

Ребекка начала пробираться сквозь толпу. Филиппу ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.

Их больно толкали, отбрасывали назад. При каждом зрелищном ударе Миллара или Бака толпа вскакивала, образовывая непреодолимую стену.

Теперь Бак ранил Джеймса Миллара. Тоби Бун, будучи одним из его самых неистовых болельщиков, принялся громко распевать гимн во славу Миллара. Вскоре примеру Буна последовали все его соседи.

Ребекка смотрела на Хаггинсов. Пение Буна привлекло к нему всеобщее внимание.

— Идиот! — прошептала она.

В самом деле, Джон Хаггинс-младший посмотрел в сторону Буна, прошел вперед и узнал его. Он показал пальцем на Буна, обернувшись к своему отцу, потом вышел из ложи.

— Скорее! — крикнула Ребекка.

Филипп схватил ее за руку.

— Все кончено. Мы ничего не можем для него сделать.

Тоби Бун насмехался над Баком, рукоплескал Миллару, не догадываясь, что его смертный враг был всего лишь в нескольких шагах.

Ребекка была настолько поражена непреклонным тоном Филиппа, что уступила ему и отказалась от дальнейших попыток спасти несчастного.

Хаггинс положил руку на плечо Буна. Тот подскочил и со страхом посмотрел на Хаггинса.

— Несчастного колесуют и повесят, — сказала Ребекка.

— Если Бун начнет вырываться, пытаясь спастись бегством, на ступеньках завяжется еще одно сражение.

Но страх Тоби Буна тотчас рассеялся, и мужчины пожали друг другу руки. Хаггинс что-то шепнул Буну на ухо, и они вместе направились к выходу.

— Что это значит?

Филипп и Ребекка нашли их на заднем дворе Хокли, где после боев разделывали туши быков.

Дети увидели, как Тоби Бун передал Хаггинсу-младшему кошелек. Мужчины вновь пожали друг другу руки, потом порознь пошли досматривать бой.

— Черт возьми, я ничего не понимаю!

Шеннон воскликнула:

— Да этих Хаггинсов нужно повесить между двух собак! Вот чем объясняются многочисленные побеги из Флит: они поощряют должников бежать, а затем те платят им!.. По мнению Шеннон настало время писать петицию. Молодая женщина раздобыла бумагу и чернила и ночью начала готовить свою «бомбу». В Господском доме она, как никто другой, умела составлять фразы на безупречном английском языке:

«Достопочтенному сэру Питеру Кингу, кавалеру, лорду-главному судье суда общих тяжб нижайшая петиция от узников, находящихся за долги в тюрьме Флит».

Шеннон ограничилась хорошо аргументируемыми обвинениями в адрес обоих Хаггинсов.

Список обвинений получился впечатляющим.

Один из двадцати пяти обитателей Господского дома, которые согласились поставить под петицией свои имена, Брайлесфорд, взялся напечатать ее.

В августе 1723 года все было готово.

Шеннон и ее сообщники хотели в тот же день передать экземпляры петиции сэру Питеру Кингу и подавляющему большинству кредиторов, чьи должники сидели во Флит.

Филиппу и Ребекке вручили листовки, чтобы они распространили их на улицах Лондона вместе с двенадцатью пунктами обвинений, выдвинутых против Хаггинсов.

Знаменательной датой должно было стать четвертое сентября.

Пятого сентября разгорелся скандал. Это был настоящий взрыв!

Кредиторы осадили здание суда по делам о несостоятельности. Население встало на сторону должников. Поверенные, письмоводители и клерки готовили дела к разбирательству. В Лондоне все, от аристократов до людей с улицы, только и говорили, что о лихоимстве Хаггинсов и бесчеловечных порядках, царящих в долговых тюрьмах. «Лондонская газета», «Дейли Джорнал» и «Джентльмене Мэгэзин» печатали пункты петиции Флит, рассказывая об этом деле всему королевству.