Стефани Слоун - Дьявол в маске

— Вы с ума сошли, — прошептала в ответ Люсинда. Хотя, возможно, она тоже сошла с ума, раз испытывала такое сильное искушение.

Герцог встал и склонил голову в коротком вежливом поклоне.

— Вы не первая, кто мне это говорит, и, должно быть, не последняя, — сказал он. — Но я жду ответа.

Люсинда тоже встала. Ноги едва держали ее, когда она, сделав несколько шагов, посмотрела герцогу в лицо.

Наверное, она не может позволить ему ухаживать за ней. Или все-таки может?

Глядя на герцога, Люсинда заставляла себя думать не только о его красивом лице и призовом жеребце, которым он ее завлекал. Она думала о семье герцога, обладавшей всевозможными связями. А также о том, что он достаточно состоятелен.

И он был не такой старый, как Мефусалим, и не такой молоденький, как сын лорда Торпа, которого ее служанка считала следующим в списке женихов, составленном Амелией. Да, он вполне ей подошел бы, если бы не его репутация.

Ужасная репутация!

О его победах над женщинами ходили легенды, да и о пьянстве тоже. И вообще если верить слухам, то Железный Уилл был ужасно жаден до всевозможных радостей жизни.

— Так что же вы решили? — проговорил герцог. — Каким будет ваш ответ?

— Еще минутку, пожалуйста… — Люсинда сорвала душистый цветок жасмина и вернулась к своим размышлениям.

Конечно, предположила она, смысл может быть только вот в чем: мужчина с таким богатым прошлым, как у герцога, ищет себе такую жену, чья репутация могла бы ослабить впечатление от его собственных сомнительных похождений.

Действительно, смысл именно в этом, как увидел бы любой, кто потрудился бы подумать об этом подольше.

И еще — лошадь. Вероятно, ее тети не будут иметь ничего против того, чтобы провести три месяца в обществе этого мужчины в обмен на Царя Соломона.

Да, конечно, она убедит их. И ее успех навсегда изменит их жизнь.

Значит, можно позволить этому мужчине… находиться с ней рядом.

То есть ухаживать за ней.

Вероятно, это будет не слишком сложно.

«Да-да, устоять против него — не так уж сложно», — говорила себе Люсинда, водя бархатистым цветком по губам.

Герцог смотрел на нее вопросительно. А она, взглянув на небо, отыскала Орион, Стрельца… и поздравила себя — какая же она сообразительная!

Да, конечно, близость лорда Клермона волновала ее так, как не волновало присутствие других мужчин, однако…

Люсинда вздохнула с облегчением, решив, что герцог не обладает над ней властью, когда находится на расстоянии вытянутой руки. И, следовательно, именно на таком расстоянии он и должен находиться все время, пока будет ухаживать за ней. Разумеется, если она примет его предложение. А сейчас ей требовалось время, чтобы хорошенько все обдумать, прежде чем соглашаться.

— Я приму ваше предложение, после того как посоветуюсь кое с кем, — ответила Люсинда, решительно махнув цветком, как бы подчеркивая свои слова.

Герцог взял ее за руку, в которой она держала цветок.

— Да, конечно. Только знайте: я — человек нетерпеливый.

— Терпение — это одна из главных добродетелей, ваша светлость, — заметила Люсинда, высвобождая свою руку. — И хорошо бы вам проявить его, если хотите продвинуться в этом… этом…

Герцог взглянул на нее с веселой улыбкой.

— В ухаживании, леди Люсинда? Вы ведь это хотели сказать?

Она молча кивнула. И тут же, вскинув подбородок, зашагала к дому.

«Господи, помоги!» — мысленно воскликнула она, входя в бальный зал.

Легкий ветерок шевелил темно-красные шелковые занавеси, закрывающие приоткрытое окно в спальне Люсинды. Ее лондонский дом на Гросвенор-сквер был элегантен и прекрасно обставлен, и она всегда чувствовала себя в нем очень уютно.

Но только не сегодня ночью.

Даже свежий воздух не помогал — ей по-прежнему было ужасно жарко.

Люсинда сняла бриллиантовые серьги, браслет и длинные бальные перчатки и теперь ожидала, конца Мэри расстегнет застежку ее сверкающего ожерелья.

Служанка управилась с застежкой, а затем быстро и ловко расстегнула бледно-розовое платье, и оно с шорохом упало на пол.

Чуть позже Люсинда была уже свободна от нижнего белья и одета в свою любимую ночную рубашку из бледно-голубого шелка, украшенную кружевами такого же цвета, Мэри проворно извлекла шпильки из прически своей хозяйки и покинула спальню.

Люсинда же, встряхнув волосами, взяла щетку и провела ею по длинным прядям. Обычно эти ритмичные движения успокаивали ее, но сегодня вечером ничто ее не успокаивало. Она быстро заплела свои пышные волосы в толстую косу и принялась расхаживать по комнате.

Хождение тоже не успокаивало.

Ей все еще было очень жарко.

Она свернулась клубком на постели, упираясь подбородком в колени.

От мыслей о предложении герцога — и о самом герцоге, что очень расстраивало ее, — она вся пылала. Одно его прикосновение вызвало больший хаос в ее упорядоченной жизни, чем настойчивые ухаживания всех пылких женихов от Лондона до Шотландии.

«А ведь он едва прикоснулся ко мне! Что же я наделала?!».

Она живо вспомнила прикосновение его теплой руки к ее талии и задумалась: а не было ли ее решение держать его на расстоянии вытянутой руки всего лишь пустой бравадой?

— Ну, моя милая, какие новости в свете?

Люсинда вздрогнула, услышав голос своей тетки.

Обернувшись, воскликнула:

— Тетя Бесси, ты напугала меня до смерти!

Направляясь к племяннице, Элизабет Брэдшоу, маркиза Моубрей, не спеша шагала босиком по толстому персидскому ковру, бежевому с красным. В правой руке она осторожно несла блюдо из веджвудского фарфора, доверху наполненное миндальным печеньем. На ней был пеньюар из темно-розового шелка, облегающего ее изящную фигуру. В свои пятьдесят с лишним Бесси больше всего гордилась именно этим — прекрасной фигурой, которая вызывала благоговейный трепет у мужской части светского общества с того самого дня, как ей исполнилось шестнадцать.

— Хмм… Думаю, на твои слабые нервы подействовало не столько мое появление, сколько то, что у тебя сейчас на уме, — заметила Бесси со свойственной ей проницательностью. Она поставила блюдо на столик у постели и села на стоящий рядом пуфик.

Стараясь не встречаться взглядом с тетушкой, Люсинда сосредоточенно обвела пальцем красный цветочный узор, вышитый у нее на покрывале.

— Тетя, что навело тебя на такие мысли?

Дверь ее спальни внезапно с шумом распахнулась.

— Еще слово без нас — и мы никогда в жизни больше не обмолвимся ни словом ни с одной из вас!

Люсинда улыбнулась своим тетушкам: Виктория и Шарлотта, сестры Бесси, спешили к ее постели.

Обе они были в ночных рубашках, на которые ушло немало метров белого муслина, и обе закутались в прекрасные кашмирские шали. При этом средняя и младшая сестры Грей выглядели настолько чопорно, что Бесси закатила глаза, как бы выражая свое неодобрение.