Фиби Фиджеймс - Серебряный ангел

— А вот и место преступления, — пробормотал Таг.

— Преступления? — переспросила Брайди. В голосе ее звучала усталость.

Предложив девушке сесть, Таггарт и сам опустился рядом.

— Это не было обычным обвалом, — сказал он, вырывая травинку из земли. — Скорее всего, вход в пещеру был взорван.

Брайди оперлась локтями о колени и уткнулась подбородком в ладони.

— Взорван?

— Тебе никогда не доводилось бывать в шахтах, милая, и ты не знаешь, каким может быть естественный, природный обвал. В нашем же случае, явно кто-то постарался. И, кажется, я знаю, кто именно.

Брайди выпрямилась и вскинула голову.

Даже сейчас, с синяками и царапинами, с копной спутанных волос, она была похожа на королеву. И уже не в первый раз Таггарт подумал: «Я НЕ ДОСТОИН ЕЕ».

Смешно, но после того, что его родные назвали бы непристойной, рискованной жизнью, одним из моментов которой была его женитьба на Мэй, он, очертя голову, влюбился и готов был пожертвовать всем на свете ради той, которую родители назвали бы ДОБРОПОРЯДОЧНОЙ ИРЛАНДСКОЙ КАТОЛИЧКОЙ и просто хорошей девушкой. Нет, ЖЕНЩИНОЙ. Женщиной.

Глаза Брайди презрительно сузились, а подбородок поднялся еще выше.

— Это сделал Ник, — заявила она уверенно. Эти слова произнесены были ею с таким видом, словно королева по возвращении в замок намеревалась бросить Ника Мэллори в темницу.

На мгновение Таг почувствовал себя средневековым рыцарем в доспехах, в любую минуту готовым выхватить меч и исполнить приказ своей королевы. Если Брайди была королевой, то он, конечно же, был ее рыцарем.

Не будь обстоятельства, в которые они попали, столь печальными, Таггарт засмеялся бы. Но сейчас он лишь грустно улыбнулся.

— Похоже, что и наших лошадей прихватил тоже он. А это значит, что у нас нет теперь ни еды, ни воды, Брайди. А до города идти довольно далеко.

Как и ожидал Таг, девушка сразу поднялась с земли.

— В таком случае, нам не стоит терять времени, правда?

Поначалу, идти было довольно трудно и путники шли молча. Они спускались вниз по склонам, обходили каньоны, пробирались сквозь заросли буйной растительности, где Таг всегда шел первым, шевеля кусты палкой. Но вскоре мучения их подошли к концу, так как они вышли на ровную местность. И тут уже ничто не мешало им разговаривать.

Таггарт внимательно слушал, как Брайди рассказывала ему о Бостоне, о Драмкине, о том доме, где она жила с Мойрой.

Куда подевалась ее скованность? Что случилось? Что изменилось в их отношениях? Не осталось и следа от ее настороженности, высокомерия, надменности. Она разговаривала с ним, как со старым, надежным другом.

Из рассказа девушки он понял, что Драмкин — это не что иное, как самый настоящий рай. Она так живо и образно описывала, что Таг, как будто побывал там, зримо представлял себе залы, оранжереи и зеленые лужайки этого поместья.

Своим рассказом Брайди разбередила в нем тоску по Востоку. С изумлением он обнаружил, как сильно соскучился по нему, по родным, по дому.

Словно распрямилась какая-то пружина внутри него. Что-то затаенное, глубоко личное, полузабытое, ожило вдруг, выплыло на поверхность души.

Таггарт разговорился, развспоминался вслух о таких вещах, о которых, казалось, давно и думать забыл. Он припомнил, как в осенних пышных садах Востока шуршат листья под ногами; и как горьковато пахнут они, когда в холодный осенний денек их начинают сжигать; говорил он и о том, как любил кататься зимой на коньках по замерзшему пруду, а летом — ходить под парусом. Родной дом…

— Охота, дом, друзья, — промолвила задумчиво Брайди. — В твоем голосе столько любви и тоски. Почему же тогда ты оттуда уехал?

Если бы на голове Тага была сейчас шляпа, он театральным жестом снял бы ее.

— Меня попросили уехать. Как говорится, — в семье не без урода.

— Что? — в ее голосе прозвучало недоверие, и Таггарт едва удержался, чтобы не поддразнить ее. — Что же такого… Прости. Я не должна, наверное, тебя об этом спрашивать.

— О, это была целая история! — воскликнул он с грустной усмешкой. — Ужасный скандал. Я не захотел становиться священником. За это меня и выгнали из дому.

Идя, как ни в чем не бывало дальше, он только через несколько шагов заметил, что Брайди нет рядом с ним. Обернувшись, он увидел, что она остановилась и удивленно смотрит на него.

— Что? От тебя отреклись только потому, что ты не захотел становиться священником?

Таг взял ее за руку и повел дальше.

У него пересохло во рту от столь долгих разговоров, да и у Брайди, наверное, тоже, но эти беседы, хоть как-то отвлекали их, помогая не думать о том затруднительном положении, в какое они попали.

— Видишь ли, это, так называемая, семейная традиция, — начал, наконец, он. — Старший сын обязан помогать во всем отцу, чтобы потом возглавить дело семьи. Следующий, второй сын, должен принять сан священника. А третий и все остальные, если они есть, посвящают себя какому-нибудь ремеслу, чаще всего тому, которым испокон веков занимаются в семье. У моих родителей было всего два сына. Мой старший брат стал опорой отца. А я же в священники никак не годился. К тому же, не имел стремления обучиться какому-нибудь ремеслу. Не привык я и к бедности. Не отличался и целомудрием, которым ты, как мне кажется, могла бы похвастаться. — К удовольствию Тага, при этих его словах, Брайди покраснела. — Не был я готов и к тому, чтобы заниматься делами семьи.

— А что это за дела?

Таггарт обвел девушку вокруг мескитового дерева и только потом ответил:

— Ты когда-нибудь слышала о Слоане и Слоане?

— Конечно, — ответила Брайди таким тоном, словно ей был задан примитивный вопрос. — Кто же не знает… — Она замолчала на секунду. — Так значит, это тот самый Слоан? Торговля бриллиантами? Тетушка Мойра водила меня в Париже в магазин Слоана и Слоана! Она купила мне там золотые сережки с бриллиантами. Так значит, ты и есть тот самый Слоан?!

Таг не мог не рассмеяться. К удивлению своему он обнаружил, что у него еще осталась кое-какая фамильная гордость.

— Нью-Йорк, Париж, Монреаль, Лондон, Рим, Дублин. Но вообще-то, это не совсем я. Это мой отец и мой брат. А до них «тем самым Слоаном» был мой дед. И прадед. И прапрадед.

Увлеченные разговором, они продолжали путь.

— Но не могли же родители отречься от тебя полностью, навсегда. Хоть какую-то связь ты с ними поддерживать должен?!

— Нет. Мы даже не переписываемся. Слоаны свято чтут традиции. Меня выставили из дома с пятью тысячами долларов, оставленными мне матерью, и с китайской коллекцией моего деда. Ни отец, ни Томас, мой брат, никогда не видели в той коллекции ничего особенного. Я же, напротив, всегда восхищался, поэтому дед и завещал ее мне. Это было много лет назад. Мой дед, скорее всего, ожидал, что я, став взрослым и приняв сан священника, передам его коллекцию церкви. Если бы отец или Том знали настоящую цену этим вещам, они, наверняка, спрятали бы от меня дедовское наследство. А я, как ни нуждался в деньгах, не сумел расстаться с сокровищами деда, у меня рука не поднялась продать их. Слишком дорого мне все это было. И значит, у меня в наличии было всего пять тысяч…