Кэтрин Кэски - Запретные уроки

Пока преподавала в Бате, она так много нового узнала о себе самой! В этом тоже была известная ирония. Господи, да у нее сердце разрывается при мысли о том, что она не смогла попрощаться с мисс Грассли и мисс Хопкинс, с мисс Джентри и остальными воспитанницами.

С самого начала было известно, что из Бата придется уезжать, и она много недель молилась о том, чтобы день отъезда наступил побыстрее. Но когда бегство стало насущной необходимостью — из-за грозящего разоблачения, она сокрушалась от невозможности проститься по-человечески с подругами и ученицами. Поэтому оставила им письмо, в котором сообщала, что должна незамедлительно уехать, дабы позаботиться о больном родственнике в Эдинбурге. Отчасти это соответствовало действительности.

Ее отец стал жертвой алкоголизма. Правда, он понемногу выздоравливал, но время от времени все же впадал в запои и тогда слал детям сердитые письма, обвиняя их в полной никчемности. Его язвительные слова до сих пор больно ранили и Сьюзен, и ее братьев и сестер, и она невольно задумывалась: отец, наверное, выздоровеет, а затянутся ли душевные раны у них самих?

Будут ли они все и впредь серьезно воспринимать его упреки, как Сьюзен, которая считает себя недостойной любви?

Или же учтут ее печальный опыт и вовремя образумятся, чтобы заслужить любовь?

Только время способно дать ответ на эти вопросы.

А для Сьюзен уже слишком поздно. Она сбросила с себя маску грешницы, но слишком поздно, и теперь расплатится за это невозможностью соединить свою жизнь с жизнью мужчины, которого полюбила всей душой.

Дома Сьюзен встретили спокойно. Ни один из братьев не решился расспрашивать о тех испытаниях, которые выпали на ее долю в снежном плену вместе с герцогом Эксетером. Наоборот, все делали вид, будто она никуда не уезжала, а жизнь ее не изменилась в корне и бесповоротно. После обеда Присцилла помогла Сьюзен достать из саквояжа и разложить по местам скромные пожитки. Сестричка, однако, не собиралась отмалчиваться.

— После всего, что произошло между вами, — начала она, — отчего ты не призналась ему, что именно ты, леди Сьюзен Синклер, была близка с ним тогда, в библиотеке?

— Как ты не понимаешь, Присцилла! Превыше всего он ценит искренность, целеустремленность и твердые нравственные принципы. Если бы я призналась, что обманывала его все время, это потрясло бы его и подорвало всякое доверие ко мне.

— Ты ошибаешься, Сью.

— Нет. В высшем обществе стали бы ходить слухи, скоро они дошли бы и до папы, и тогда он изгнал бы меня из семьи. А этого, Присцилла, я не вынесу, — Сьюзен горестно вздохнула, всем сердцем ощущая тяжесть своего поражения. — Нет уж, пусть лучше думает, что я — мисс Боннет, школьная учительница, которая возвратилась к себе в Шотландию.

— Да ведь герцог мог вполне понять тебя, если бы только ты призналась ему во всем! — не сдавалась Присцилла.

— Я не могла рисковать всем, — отвела глаза Сьюзен. — Скорее, он решил бы, что я дурачу его, и стал бы меня презирать. — Сьюзен присела на кровать и закрыла лицо руками, потом взглянула на сестру. — За всю свою жизнь я научилась доверять единственно любви своих близких — твоей, Айви и братьев. Больше никому и ничему. — Сьюзен чувствовала, как теряет с каждой минутой самообладание. Она не в силах больше говорить о Себастьяне. Сейчас больше не в силах. Слишком свежей была боль потери, а чувства так и бурлили в душе, переполняя ее.

— Да разве этот случай с аварией на дороге не доказал его преданность тебе, Сьюзен? — Присцилла подошла к кровати и крепко обняла сестру.

Сьюзен изо всех сил зажмурилась, пытаясь сдержать непрошеные слезы.

— Нет. — Сьюзен склонила голову и сидела так, пока ей не удалось справиться с наплывом чувств. — Он сильно ушибся. Это я проявила преданность. Я должна была его спасти, даже ценой собственной жизни.

— Ну, и что теперь? — Присцилла тряхнула сестру за плечо.

— В каком смысле? — Сьюзен отстранилась от нее.

— Ты спасла ему жизнь. Конечно, он станет тебя искать повсюду. Он заслуживает хотя бы того, чтобы ты объяснила, почему уехала так поспешно.

— Я написала письмо. И дала такое объяснение, которому он вполне может поверить.

— Он заслуживает того, чтобы знать правду.

— Да, он этого вполне заслуживает, но я не стану рисковать семьей, чтобы облегчить свою совесть, — нехотя ответила Сьюзен. — Если только меня не разоблачила «Бат геральд», он так и не знает, кто на самом деле та мисс Боннет, которая преподавала в «Школе добродетелей». И никогда не узнает, насколько это зависит от меня.

— Но ведь если ты его любишь — а ты любишь его, я же вижу…

— Да, люблю. Я его люблю. Не собираюсь этого отрицать! — Сьюзен подбежала к окну и стала смотреть на ночной город, не в силах глянуть в глаза сестре. — Ты так ничего и не поняла, Присцилла? Я не стою его. Если он свяжется со мной, то загубит всю свою будущность.

— Ты же признала, что любишь его. Раз уж так, то почему же…

Сьюзен резко развернулась. Долго сдерживаемые слезы сорвались с ресниц и покатились по щекам.

— Люблю. И поступаю так именно потому, что люблю его.

Спустя месяц

Присцилла бросила на матрас Сьюзен газету.

— Прошло уже несколько недель — и ни единого намека на то, что герцог Эксетер вернулся в Лондон. — Присцилла медленно повернулась перед зеркалом, любуясь новым платьем из тончайшего атласа шафранного цвета — подарком Сьюзен. Сестра потратила на него гонорары за свои уроки этикета, которые публиковались теперь еженедельно не только в Бате и Челтнеме, но и в лондонских газетах.

— Он входит в состав специального комитета по продовольственной проблеме при лорд-мэре. Не сомневаюсь, что он скоро вернется, особенно если учесть, что беспорядки все ширятся. — Сьюзен пробежала глазами газетные колонки, набранные жирным шрифтом.

— Но пока что он не вернулся, поэтому Грант везет нас сегодня в Королевский театр «Друри-Лейн» [45] Один из старейших и наиболее престижных лондонских музыкальных театров. Чаще упоминается как театр «Друри-Лейн» (по названию улицы) или как театр «Ройял» («Королевский»). . — Присцилла засмеялась. — Не лучше ли тебе начать одеваться? Ты же не можешь показаться на людях в таком виде — как… как учительница, только что закончившая урок.

Сьюзен не удостоила сестру ответом на эту реплику. Но в одном Присцилла права. Пора уже снова появиться в высшем свете. Затянувшееся отсутствие могло породить даже больше пересудов среди благородных дам и джентльменов, чем любое ее появление на балах и в театре. Вполне возможно, что какие-то сплетни уже ходят.

Королевский театр «Друри-Лейн»

Сьюзен нервно расправила на локтях белоснежные замшевые перчатки и заняла место рядом с Присциллой и братьями в их персональной ложе Королевского театра «Друри-Лейн». Ложа была не такая роскошная, как находившаяся рядом, слева, королевская, но сцену из нее было видно великолепно.