Филиппа Грегори - Земля надежды

Сразу же перед домом сэр Джосайя, в попытке соблюсти установленные нормы и правила английских великих садов, разбил небольшой регулярный сад с причудливо изогнутыми арабесками дорожек. По периметру партера росли лавры, а газон был усеян нарциссами. Между нарциссами там и сям были разбросаны белые маргаритки. Джон восхитился цветным ковром и почувствовал, как при виде весенних бутонов в сердце нарастает знакомое восхищение. Но потом он присмотрелся поближе.

— Вы привезли эти маргаритки из Англии?

— Нет, — сказал сэр Джосайя. — Я нашел их здесь. Там, у реки, есть такое местечко, просто кусок луга, их там видимо-невидимо. Я выкопал их и посадил здесь, они прекрасно растут и размножаются.

Джон, не обращая внимания на леди Эшли, фыркнувшую от смеха на террасе, опустился на колени и посмотрел поближе.

— Полагаю, это новый вид маргаритки, — сказал он. — Маргаритка виргинская.

— А я-то думал, это обычная маргаритка, просто пришлось чуток потрудиться, чтобы раздобыть ее.

— И какая она прелестная! — восхитился Джон. — Когда буду уезжать, я возьму с собой парочку. Я бы хотел, чтобы они росли и в Лондоне. У меня там неплохая коллекция маргариток. Не могли бы вы показать мне, где она растет на природе?

— Конечно, — жизнерадостно ответил сэр Джосайя. — Можем пойти туда завтра. Вы должны как следует побродить по моим лесам. А когда вы закончите у меня, я дам вам рекомендательное письмо, вы сможете отправиться вверх по реке и остановиться у моих соседей, посмотреть, что там может привлечь ваше внимание.

Леди Эшли плавно подплыла к ним по траве.

— Вы в первый раз в Виргинии? — спросила она с манерной медлительностью в речи, с которой говорили все плантаторы.

— Нет, — ответил Джон. — Я был здесь более десяти лет назад и пробыл достаточно долго.

— Вы и в тот раз тоже собирали растения?

— Да, — осторожно подтвердил Джон. — Но тогда все было по-другому.

Сэр Джосайя хотел одолжить ему лошадь, но Джон предпочел идти по лесу пешком.

— Я многое не увижу, если буду ехать слишком быстро и сидеть слишком высоко.

— Я боюсь, там могут быть змеи, — заметила леди Эшли.

— У меня хорошие крепкие сапоги, — сказал Джон. — Да и лес я хорошо изучил, когда был здесь в прошлый раз.

В северной части своего поместья сэр Джосайя оставил недурной участок леса. Именно оттуда Джон начал свой путь. Вскоре он уже шел вдоль ручья, который уводил его все глубже и глубже в лес.

Он шел как всегда, так же, как делал его отец, — иногда бросая взгляд на горизонт и на тропу перед собой, а все остальное время внимательно глядя на носки собственных сапог и на маленькие растения под ногами. Он шел уже целое утро, когда вдруг вскрикнул и упал на колени — обычный щавель, но его внимание привлекли крошечные зазубрины на листьях. Это была американская версия хорошо знакомого растения. Джон снял с плеча мешок, вынул лопатку, аккуратно выкопал растеньице из влажной темной почвы, завернул его в широкий лист и уложил в карман своего мешка.

Он распрямился и пошел дальше, глаза его постоянно перебегали с деревьев вниз, на тропу. Спустя какое-то время посреди гула и общего шевеления виргинской весны, пения птиц, громких криков пролетающей стаи уток и перелетных гусей послышался новый звук — тихое и немелодичное насвистывание. Джон был счастлив.

1655 год

Джон провел в Виргинии два года, путешествуя от одного красивого дома к другому и проводя иногда по несколько месяцев в одном месте, наслаждаясь знаменитым виргинским гостеприимством. Чем дальше в глушь он забирался, тем меньше встречалось ему каменных домов с хижинами рабов на задворках. Теперь он останавливался у более скромных плантаторов, строивших жилища из дерева, но в будущем надеявшихся на лучшее.

Джон понял, что предпочитает этих скромных людей — невозможно было не восхищаться их решимостью пересечь такое широкое море, чтобы найти новую землю. Джон знал, какой борьбой оборачивается простое желание добыть кусок хлеба в этой новой стране.

Иногда он спал перед очагом на земляном полу, а в теплые влажные летние дни ночевал под деревом в лесу. Он никогда не испытывал искушения сбросить английскую одежду и сделать себе набедренную повязку и фартучек из оленьей кожи. Он чувствовал, что это было бы издевательством над племенем, если бы он одевался, как они, и жил, как они, в то время как их держали словно хорьков в клетке. Но он не мог забыть все то, чему у них научился, и не хотел забыть их самих. Даже в своих тяжелых сапогах он передвигался по лесу тише, чем любой другой англичанин. Своим тренированным взглядом садовника Традесканта он прекрасно видел деревья и растения, но примечал все гораздо острее, потому что эти леса он когда-то знал и любил, когда-то они служили ему домом.

— Вы не боитесь леса? — с любопытством спросила его как-то жена одного из плантаторов, увидев, что он собирается отправиться пешком на соседнюю плантацию.

Джон покачал головой:

— Там нечего бояться.

— Но там же волки, иногда по ночам я слышу, как они воют.

Джон улыбнулся, вспомнив свой былой ужас, когда он сам, запертый в своем маленьком домике, слышал волчий вой и думал, что, когда в очаге погаснет огонь, они придут и доберутся до него сквозь щели в стенах.

— Я когда-то жил здесь, давным-давно, — сказал он. — И еще тогда я научился любить эту страну. Теперь она мне кажется такой же знакомой, как мой сад в Ламбете.

Женщина кивнула.

— Что ж, если будете придерживаться тропы, то не собьетесь с пути, — заверила она. — До следующей плантации мили три по дороге. И между их полями с табаком и нашими леса осталось совсем немного.

Прощаясь, Джон снял шляпу и ушел.

Она была права — по всей стране между плантациями, расположенными по берегу реки, деревьев оставалось немного. Чтобы найти редкие растения, ему приходилось углубляться далеко в глубь леса, взбираться на высокие холмы, идти по течению рек и при этом питаться тем, что мог найти. На несколько месяцев он нанял каноэ, спустился вниз по реке к побережью, в ту болотистую местность, которую Сакаханна показала ему, когда была маленькой девочкой. Он даже побывал там, на плохой воде, где племя пыталось построить деревню и выжить, когда на них началась охота. Там он нашел маленькое растеньице, изящную валериану, завернул ее в листья и осторожно упаковал во влажную землю, чтобы забрать с собой в Джеймстаун. Он надеялся, что ему удастся уговорить этот росток прижиться в Ламбете, и тогда он будет напоминать ему о племени, даже если исчезнут все остальные их следы на земле.

За все время пребывания он несколько раз возвращался в Джеймстаун, чтобы упаковать несколько бочонков с растениями и отправить их в Ковчег. Во время своего второго визита он получил письмо от Эстер.