Никола Корник - Шепот скандала

Сердце Джоанны билось с утроенной силой. Мысли путались, трепетали, как бабочки в паутине, цепляясь друг за друга. Впервые за все время она подумала о том, какой окажется Нина. Светленькой, как Дэвид, или она будет похожа на свою русскую маму? Джоанна вдруг задумалась о том, что девочка будет чувствовать, когда ее заберут из привычной для нее жизни. Ведь она уже потеряла мать, а теперь ее хотят забрать и увезти далеко от дома. Джоанна забеспокоилась. Она сложила руки вместе и почувствовала, что у нее влажные ладони.

Дверь открылась.

— Владыка примет вас прямо сейчас, — объявил молодой монах.

Джоанна не решалась войти, но Алекс взял ее за руку и повел внутрь.

Они стояли в кабинете владыки с широкими стеклянными окнами, выходившими в сад и на море. В огромном очаге пылал огонь. Каменный пол был устлан яркими разноцветными коврами. На письменном столе лежала большая открытая книга с картинками, изображавшими людей и морских чудищ. Атмосфера в комнате была такой умиротворенной, что на какое-то мгновение сердце Джоанны успокоилось.

Со стула у очага поднялся мужчина и подошел к ним. Он был стар и горбился. В руке он держал письмо, и с замиранием сердца Джоанна узнала почерк Дэвида. Значит, все это было правдой, подумала она.

Волнение охватило ее, подобно вспышке света. Алекс, похоже, почувствовал ее состояние и внимательно смотрел на нее. Она ринулась вперед, не имея сил ждать дольше:

— Владыка.

Ни один мускул на лице монаха не дрогнул. Он внимательно и проницательно рассматривал ее своими серыми выцветшими глазами. Потом подал ей руку, его кожа была прохладной, тонкой и сухой, ее — лихорадочно горячей.

— Добро пожаловать в Беллсунд, леди Грант, — произнес он на безупречном английском. Затем повернулся к Алексу и слегка поклонился: — Лорд Грант, рад видеть вас снова. — Небольшая морщинка пролегла у него между бровями. — Я понимаю, леди Грант, что вы прибыли из Англии, чтобы забрать Нину Уэр, ребенка вашего покойного мужа, и отвезти ее домой?

— Да, это так. — Джоанна с трудом подбирала слова.

Настоятель кивнул на письмо, которое держал в руке.

— Это распоряжения лорда Дэвида, которые он оставил, относительно своей дочери, — сказал он. В его голосе было что-то такое, что трудно было определить. — Я сейчас же провожу вас к Нине.

Алекс и Джоанна проследовали за ним по длинным коридорам и вышли на улицу, где царил яркий холодный день.

Свернув за угол, они оказались перед низким вытянутым зданием с садом, откуда доносились детские голоса.

— У нас здесь школа, — объяснил настоятель, и Джоанна вспомнила, что Аня рассказывала ей, что научилась читать и писать, а также выучила английский язык в монастырской школе. — Охотники и трапперы приходят и уходят, — продолжал настоятель, — но в монастыре всегда найдется место для их детей.

Дети играли. Их было десять или одиннадцать. У них были обручи, палочки и мячики, а также разноцветные камушки из гальки и разрисованные волчки, которые блестели на солнце.

— Вот Нина, — сказал настоятель, указывая на маленькую девочку, которая сидела с двумя другими малышами. Они болтали, нанизывая яркие камушки на кожаный шнурок. — Ей уже почти три года.

Темненькая, как ее мама, подумала Джоанна, не светленькая, как Дэвид…

Это была очаровательная девочка с темными волосами и черными глазками. На ней было вылинявшее розовое платьице с маленьким кружевным белым фартучком. Старая одежда, отметила про себя Джоанна.

«Я куплю ей новую одежду, какую она захочет, платья и ленточки всех цветов радуги и шляпки с лентами в тон…»

Джоанне хотелось подбежать к ребенку, схватить и крепко прижать к себе. У нее даже дыхание перехватило, таким сильным было это желание.

— Мальчик и другая девочка — ее двоюродные брат и сестра, — пояснил настоятель. — Их зовут Торен и Галина.

Джоанна быстро посмотрела на него:

— Двоюродные брат и сестра? Но я думала, что Нина — сирота.

— Да, — сказал настоятель, — но ее мать приехала сюда на Шпицберген с братом. У него тоже есть семья, здесь, в деревне. Когда Нина осиротела и ее оставили у нас, они пришли ко мне и спросили, нельзя ли им забрать ее в семью. Нина не живет здесь, — добавил он. — Она живет со своей семьей.

Джоанна увидела, как Нина взяла один из идеально ровных камушков и посмотрела сквозь него на солнце, она улыбнулась, когда он засверкал в лучах золотым, желтовато-коричневым и ярко-красным цветом. Другая маленькая девочка, Галина, выглядела очень серьезным ребенком. Она положила Нине на ладошку другой камушек, и их темные головки наклонились друг к дружке, когда девочки принялись рассматривать его. Джоанна почувствовала, как что-то твердое и острое вонзилось ей в грудь и осталось там надолго.

Двоюродные брат и сестра, товарищи по детским играм, друзья… Семья в деревне, школа, община, люди, которые любят ее…

Все было совершенно не так, как она себе представляла. Нина выглядела ухоженной и счастливой. Настоятель продолжал что-то рассказывать о Нининой семье, школе, какие там уроки проводят для воспитанников, когда те становятся старше. Джоанна попыталась представить Нину в другой обстановке: вот она прогуливается со своей гувернанткой в парке в Лондоне, вот она в коляске Джоанны, вот играет с Максом. У Нины будут новые друзья, подумала Джоанна. Она даже сможет отдать девочку в школу, в пансион в Бате. Перед Ниной откроются огромные возможности.

«Я тоже буду любить ее, — с особым чувством подумала Джоанна, наблюдая, как две маленькие девочки весело смеялись чему-то. — Я хочу, чтобы она была моей. Я дам ей все, что ей понадобится». Но что-то внутри ее сломалось и разбилось. Она попыталась было расставить все по местам, но трещина становилась все глубже, разрасталась, грозя поглотить ее всю.

Лелея свои мечты, строя планы на будущее, Джоанна никогда не задумывалась о том, как будет себя при этом чувствовать Нина, чего она захочет. Ей ни разу не пришло в голову, что у Нины могут быть и другие родственники, что есть люди, которые ее любят и которые будут скучать по ней, когда она уедет.

Чувствуя, что настоятель внимательно наблюдает за ней, Джоанна сказала, обращаясь к нему:

— Я вижу, владыка, что Нина счастлива здесь, поэтому мы должны обсудить ее будущее и то, как лорд Грант и я можем помочь обеспечить ее при условии, что девочка будет жить в семье столько, сколько захочет. А теперь прошу извинить меня.

Она повернулась и зашагала прочь, чтобы никто не увидел ее слезы.

— Джоанна! — Алекс собрался было бежать вслед за ней, но настоятель положил руку ему на плечо, и Алекс вынужден был остановиться.

— Ваша супруга — необыкновенная женщина, — сказал архимандрит. — Такая щедрость души и самоотречение — подумать о благополучии ребенка, отказавшись от своих желаний и мечты.