Розалинда Лейкер - Серебряное прикосновение

— Теперь ты снова золотых дел мастер, — сказал отец с гордостью за нее, когда мастерская была готова. — Я буду отдавать тебе все заказы, какие ни пожелаешь.

Она решительно отклонила его предложение.

— Нет, папа. Я не хочу конкурировать с Бэйтменами, даже если ты попросишь. Моя мастерская — часть их мастерской, и я по мере сил буду выполнять заказы, которые поступают в их мастерскую. Здесь я всегда буду рядом с моим ребенком. Если что, они, я уверена, мне помогут. Так было у Эстер, когда ей было столько, сколько мне.

— Мне побыть с тобой, пока твой муж не вернется?

— Не надо, я его не боюсь.

— Твоя свекровь знает, для чего сюда приходили рабочие?

— Она, наверное, догадалась, ведь тут такой грохот стоял, но сама она не придет, пока я не приглашу.

— Как великодушно с ее стороны! Я никогда не мог ужиться со своей тещей, твоей бабушкой, потому что она всюду совала свой нос.

Джонатан вернулся домой довольный, с букетиком цветов для жены. Дела складывались удачно, он сделал все, зачем ездил в Лондон, но хорошее настроение было скорее от того, что удалось неплохо провести время. С каким удовольствием он бы еще разок уехал в Лондон отдохнуть от семьи, от работы, расслабиться. Впрочем, Джонатан не терял надежды, что Питер, который вел дела мастерской Бэйтмен и, надо сказать, весьма успешно, опять пошлет его туда, когда в этом возникнет необходимость.

— Я хочу тебе кое-что показать, — Энн-Олимпия повела мужа к теплице. По дороге она поминутно вдыхала аромат цветов, беззаботно болтала и вообще старалась держаться как можно непринужденнее. У Джонатана челюсть отвисла от удивления, когда он увидел, как преобразилась бывшая теплица.

— Что за чертовщина! — только и смог вымолвить он.

Быть может, в первую секунду Джонатан и рассердился на нее за самоуправство, но по мере того как Энн-Олимпия ему все объясняла, от его раздражения не осталось и следа. Как и все мужья, впервые изменившие своим женам, Джонатан чувствовал себя так же неловко, как нашкодивший котенок. Совесть его была нечиста, и он не нашел в себе сил отругать жену. Чувство вины занозой сидело в мозгу, и Джонатан считал себя почти обязанным хоть в чем-то уступить ей.

— Если честно, я не одобряю твою затею, — авторитетно начал он. Но я прекрасно понимаю, что если не поддержу тебя сейчас, это тебя расстроит. Поэтому я сам позабочусь о том, чтобы из всех заказов, которые поступают в мастерскую, ты могла что-то выбирать для себя.

Она порывисто обняла его, небрежно прижав цветы к его плечу, и поцеловала. От резкого движения на пол посыпались лепестки, прекрасные бутоны распространяли такой аромат, что почти заглушали запах женских духов… Джонатан подумал, что ее страстная преданность работе может сыграть ему на руку. Он криво усмехнулся и подхватил ее на руки — она снова была желанна, ведь он уже вернулся домой.

Эстер вздохнула с облегчением, когда увидела новую мастерскую. Это было оптимальное решение. Теперь дороги Питера и Энн-Олимпии не пересекались, они будут редко видеться — это хоть как-то избавит Питера от страданий. В глубине души Эстер гордилась смелым поступком невестки. В подобной ситуации она и сама, пожалуй, поступила бы так же. Однако Эстер никак не могла подавить в себе враждебность. Сколько страданий, пусть даже без злого умысла, эта молодая женщина принесла Питеру! В последнее время он изменился до неузнаваемости. Даже в горе доброе начало в нем брало верх. Он всегда был открыт и отзывчив к людям, но сейчас с ним происходило что-то странное. Он раздражался по пустякам и терпеть не мог Джонатана, вечно придирался к нему по пустякам. И только с Сарой он был как прежде терпелив, и ничто не могло вывести его из равновесия.

— Я настаиваю на том, чтобы Питер тоже посмотрел мою мастерскую, — заявила Энн-Олимпия тоном, не допускающим возражений. — Он достаточно ясно дал понять, что не придет в мой дом просто по-дружески. Что ж, неволить я его не буду! Но поскольку речь идет о деле, то, как бы он меня ни ненавидел, пусть пересилит себя и придет.

Ее язвительные слова были переданы Питеру, правда, в гораздо более мягкой форме. Впрочем, в этом не было особой необходимости, Питер и сам хотел зайти. Он специально назначил время, когда Джонатан должен был быть дома, но тот как назло куда-то запропастился, и Питер с Энн-Олимпией остались вдвоем. Она торжествовала, заполучив Питера к себе в мастерскую. Для нее это и впрямь была победа в этой тихой войне, вспыхнувшей между ними с тех самых пор, как она впервые появилась в Банхилл Роу. Словно волшебный мотылек кружила Энн-Олимпия по мастерской, ее милый профиль, когда она поворачивала голову, показывая ему то, что хотела показать, мелькал то слева, то справа, и прелестная, черная как смоль, завитушка кружила в сладком вальсе вокруг своей оси. Энн-Олимпия с гордостью водила его по своим новым владениям, и ей было невдомек, что для Питера в эту минуту не существует ничего на свете, кроме нее, любимой и желанной. Забыв обо всем, он не сводил с нее глаз. Она почти застала его врасплох, когда вдруг остановилась посреди мастерской как вкопанная и тут же резко, так, что подлетел подол ее полосатой шелковой юбки, обернулась к Питеру. Он мгновенно сник и насупился, сразу исчез блеск в глазах.

— Я забыла показать тебе чеканочный молоток. Он висит там, возле двери. Папа говорит, что это молоток двенадцатого века. Он мне его подарил.

— Прекрасный подарок. Интересно взглянуть.

Она стремглав бросилась через всю мастерскую, сняла со стены молоток и принесла его Питеру.

— Потрогай. Он такой удобный, приятно работать.

Питер кивнул, прикидывая на глаз, не тяжел ли.

— Да, много мастеров повидал он на своем веку. Ты позволишь мне как-нибудь с ним поработать?

— Да, конечно, бери, когда захочешь. Хоть сейчас.

Он отрицательно покачал головой и протянул ей молоток.

— Не раньше, чем ты его испытаешь.

— Значит, ты дашь мне работу? Джонатан уговорил тебя?

— Меня не нужно ни в чем уговаривать. У меня своя голова на плечах. Когда доходит до дела, то я сам решаю, что нужно, а что нет, — Питер обвел взглядом мастерскую. — Ты тут неплохо устроилась, и инструмент есть. Основная загвоздка ведь была в том, что в главной мастерской нет места. А так, я не против, работай. Завтра утром Линни принесет тебе материал и все, что нужно. Будешь делать письменный прибор.

— Спасибо, Питер.

На какую-то долю секунды у него возникло непреодолимое желание снова посмотреть на нее. Хоть украдкой заглянуть в эти милые глаза, напоследок еще раз полюбоваться тем воздушным черным как смоль завитком выбившейся на лоб пряди. Попав однажды во власть ее колдовских чар, Питер уже не мог вырваться. Каждый новый день не только не приносил избавления, а наоборот, усиливал ее власть над ним. Предательский блеск в глазах уже чуть не выдал Питера, и рисковать второй за сегодня раз у него уже не хватило духу. Поэтому, бросив через плечо «спокойной ночи», Питер, не оглядываясь, побрел домой. Это задело Энн-Олимпию. Ведь все шло так хорошо. И вот опять этот холодный оскорбительный тон. Она вздохнула в сердцах и пошла к себе.