Барбара Картленд - Флирт

«Но ведь он сам стремился к этому, — подумала Анцелла. — Он окутывал тайной свою любовь ко мне, потому что хотел скрыть ее от маркизы, а не от матери!»

Она чувствовала себя так, словно у нее разом отняли гордость и счастье. Как она могла быть настолько слепой и наивной, чтобы думать, будто князь добивается чего-то иного? Он хотел сделать из нее не более чем любовницу! Душевный подъем, который, как ей верилось, завладел также и его сердцем, оказался всего лишь иллюзией.

Но ведь ее предупреждали. Доктор Гровз обращал ее внимание на опасность, но она не захотела слушать.

Анцелле казалось, что она ступила на самое дно черного ада, где покоились ее растоптанные идеалы. Все, во что она верила, что когда-либо любила, потеряло свою ценность и смысл.

Как же я могла быть настолько глупа, все больше впадая в отчаяние, задавала она себе один и тот же вопрос.

Она долго лежала, страдая, пока наконец острая боль не пронзила ее тело и сознание. Тогда, опустошенная, она наконец уснула.

И вот теперь, сидя в постели, она вспомнила все случившееся вчера, но думала, однако, исключительно о Марии. Она знала, что старой служанке, как никому другому, будет очень не хватать княгини.

— Мне очень жаль, Мария, — повторила она.

— Это все из-за негодяя Бориса, — со злостью сказала Мария. — Он вечно плел интриги, княгиня всегда нервничала после его рассказов.

— Это… он дал ей письмо? — спросила Анцелла.

— Госпожа маркиза написала его и положила, как у нас принято, на столе в холле. Борис вскрыл письмо над паром, как он это часто проделывал, и, прочтя, тут же побежал наверх показать ее сиятельству.

При одной мысли о письме и о том, что оно открыло княгине, Анцелла вновь почувствовала пронзившую ее боль.

— Он никчемный, злой, — продолжала Мария. — Я всегда ненавидела его, мадемуазель. И он меня ненавидит.

Анцелла не могла удержаться от того, чтобы не задать волнующий ее вопрос:

— Ее сиятельство… сказала мне, — заикаясь, произнесла она, — что Борис… утопил девушку, которая была обручена с князем. Это правда?

Мария отрицательно покачала головой.

— Он сделал все, чтобы княгиня так подумала, потому что хотел ей угодить. Этот обманщик сказал также, что вытолкнул в окно танцовщицу, которой князь симпатизировал.

— Значит… неправда? — задохнулась Анцелла.

— Да что вы?! — несколько оживилась Мария. — Княжна Наташа плавала с друзьями в море. Они устроили в воде возню и не заметили, как ее схватила судорога. Попытались спасать, но было уже поздно — она захлебнулась!

— А… танцовщица?

Анцелла понимала, что такая дотошность выглядит неуместно, но она обязана была все узнать.

— Это была случайность! Актеры рассказали князю, как все произошло на самом деле. Бориса при этом вообще не было.

Анцелла облегченно вздохнула.

— Он всегда похвалялся, стремясь заполучить расположение княгини, и постоянно рассказывал ей подобные небылицы. Якобы он во всем участвовал лично. — Мария произнесла это с презрением в голосе. — Она иногда не верила ему и посмеивалась в его отсутствие: «Мария, у него много слов, но мало дела». Но когда нервничала или же сильно уставала, ей хотелось верить в его рассказы. Тогда она и несла несусветную ерунду, утверждая, что Борис сделал все это по ее приказу.

— Я понимаю, Мария, — тихо сказала Анцелла.

— Если бы я знала, что вы уже слышали этот бред от ее сиятельства, я бы вам все это объяснила раньше. Эти истории я слышала уже неоднократно. — Голос Марии вновь дрогнул, и казалось, что она вот-вот взорвется плачем. Однако сдержалась и выдавила из себя: — Я, собственно, пришла сказать, что доктору Гровзу стало известно: ваш знакомый, сэр Феликс Джонсон, вчера вечером приехал в Канны, чтобы наблюдать за здоровьем его королевского высочества — принца Уэльского.

— Сэр Феликс! — воскликнула Анцелла.

— Еще перед смертью княгини доктор Гровз послал за ним лакея с просьбой проконсультировать ее сиятельство.

Он скоро должен приехать, хотя, впрочем, уже слишком поздно…

— Спасибо, что ты сказала мне об этом. Все ли уехали? — спросила Анцелла.

— Уехали все, — ответила Мария. — Госпожа маркиза и капитан Садли — последними. Сейчас они гостят у его императорского высочества великого князя Михаила.

— Я так и думала, — призналась Анцелла.

Дело в том, что поздно ночью мажордом принес ей записку.

— Что это? — спросила она.

Она только что вышла из ванной комнаты, и мажордом поджидал ее у двери.

— Это от его императорского высочества, мадемуазель, — ответил мажордом. — Записку передали вместе с письмом, адресованным его сиятельству. Конюшенный ждет ответа.

Анцелла вскрыла конверт. В нем была записка, написанная уверенной, сильной рукой.

Она прочитала:

«В связи с трагическими событиями на вилле княгини я пригласил к себе всех гостей с виллы д'Азар. Естественно, мое приглашение касается и некоей особы, имя которой означает «ангел». Живу надеждой, что она примет мое приглашение. Михаил».

Анцелла, признаться, была несколько удивлена. Видя, что мажордом ожидает ответа, сказала:

— Прошу передать его императорскому высочеству, что госпожа Уинтон благодарит за приглашение, однако воспользоваться им не может, поскольку немедленно возвращается в Англию.

Она подумала, что именно это и обязана сделать.

— Могла бы я сказать лакею, чтобы он принес мои чемоданы? — обратилась она к Марии. — Если горничные заняты, могу уложить свои вещи сама.

— Вы едете домой?

— Да, Мария.

— И я возвращаюсь домой вместе с ее сиятельством, — зарыдала Мария. — Ее похоронят в Санкт-Петербурге, возле князя Сержа. А потом мне придется искать себе какое-то место, где бы я могла жить.

Мария, не в силах сдержать слезы, вышла, закрыв за собой дверь. Анцелла хотела было пойти вслед за старой служанкой и попытаться утешить ее, но в последний момент раздумала: что она ей скажет? Мария прослужила у княгини много лет. Они очень сжились друг с другом — две пожилые женщины, любящие поспорить и поболтать, но одновременно, как отметила Анцелла, глубоко уважающие друг друга. Сейчас жизнь для Марии потеряла цель и смысл, она осталась без подруги. Ей, наверное, будет куда труднее перенести одиночество, чем траур.

Я тоже буду теперь одна, подумала Анцелла.

Она стала одеваться. Вспомнив, что ее единственное черное платье находится в стирке, выбрала самое простое из белых муслиновых и, спускаясь по лестнице, досадовала, что вынуждена нарушать приличия.

Когда ступила в холл, перед виллой остановился экипаж. Она увидела выходящего из него сэра Феликса и поспешила к нему.

— Ох, сэр Феликс, я так рада, что вы приехали!

— Я очень спешил, — ответил он. — Что княгиня?