Барбара Картленд - Флирт

— Если вам что-нибудь понадобится, прошу обращаться ко мне. Меня зовут Борис.

— Спасибо.

Анцелла старалась заглянуть ему в глаза, чтобы понять, что же нужно этому человеку, почему он силится нагнать на нее страху. С минуту они смотрели друг на друга, прежде чем Борис отвел взгляд.

Выходя, он опередил обоих слуг, и тот, что шел последним, закрыл за собою дверь.

«Какой страшный человек», — подумала Анцелла.

Не понимая причины, она тем не менее угадывала в нем что-то зловещее, опасное, такое, чего объяснить пока не могла.

Анцелла сменила платье, помогла молоденькой горничной-француженке распаковать вещи, развесить одежду, после чего направилась на половину княгини.

Когда подошла к двери и постучалась, ей открыла уже знакомая пожилая служанка.

Она взглянула на Анцеллу с такой враждебностью, что та поспешила с объяснениями:

— Мадам просила меня вернуться, как только я переоденусь. Думаю, она хочет со мной поговорить.

— Она занята, — сухо ответила служанка. Впервые Анцелла услышала ее голос. Она говорила по-французски с провинциальным акцентом, слегка нараспев, и это наводило на мысль, что служанка, видимо, состоит при княгине уже давно и наверняка много лет провела в России.

Анцелла знала, что в обычае российской аристократии держать французских горничных, французских гувернанток для воспитания детей и обучения их французскому языку. Иными словами, в Санкт-Петербурге языком «избранных» был французский, и Анцелла, направляясь к своему месту службы, не опасалась трудностей в общении с будущей хозяйкой. Она была уверена, что княгиня в силу привычки будет разговаривать по-французски не только с нею, но и со своими близкими.

Однако она недооценила языковые способности русских и сейчас вынуждена была признать, что ей следовало предвидеть и то, насколько свободно княгиня могла владеть английским. Отец всегда подчеркивал, что русские — очень образованные люди.

— Они могут быть неотесанными в отношениях со своими дворовыми и людьми из низших слоев, — сказал он однажды, — но те, кто предрасположен к наукам, образованы основательно, и среди них есть множество мужчин и женщин весьма высокой культуры.

Никогда до этого Анцелла не сталкивалась с русскими, и сейчас, чем больше она думала о княгине, тем более эксцентричной та ей казалась. Ну зачем, спрашивается, преклонных лет женщине носить такое количество драгоценностей? А вилла! Да это же предел мечтаний! Даже в спальне Анцеллы мебель скорее напоминала музейные экспонаты, а в покоях княгини, в холле и в коридоре глаз радовали совершенные образцы в стиле Буля с интарсией. Именно поэтому Анцелла была уверена, что и картины на стенах — подлинные шедевры. Она уже знала, что найдет время ознакомиться с ними основательно.

Пока же она обратилась к служанке:

— Может быть, мне следует вернуться к себе?

— Нет, прошу обождать, мадемуазель, — ответила служанка. — La gitane скоро выйдет.

Глаза Анцеллы округлились от удивления.

По-французски la gitane означало «цыганка», и девушка подумала, что, должно быть, ослышалась. С какой стати княгиня уединяется в своей спальне с цыганкой? Ведь во Франции, так же как и в Испании, и многих других европейских странах, цыган считают отбросами общества.

Служанка заметила ее удивление.

— Ты еще узнаешь, что удача здесь — самое первое дело, — не очень-то вразумительно сказала она.

— Княгиня играет в азартные игры? — спросила Анцелла.

— Все узнаешь в свое время, — пробурчала в ответ горничная.

Анцелле сделалось стыдно: Господи, что же это она болтает со служанкой? В то же время ее снедало любопытство.

— Скажи, как тебя зовут? — спросила она просто, без тени превосходства.

— Мария, — ответила служанка.

Анцелла улыбнулась.

— Надеюсь, ты мне поможешь, Мария. Роль, отведенная мне здесь, для меня нова, и без твоей помощи я могу наделать много ошибок.

Анцелла заметила, как с лица служанки сходит выражение агрессивной подозрительности.

— Ты слишком молода, — сказала она, немного помолчав.

— Знаю, — обезоруживающе улыбнулась Анцелла, — но я должна с чего-то начинать.

Казалось, что по лицу Марии скользнула едва уловимая улыбка.

— Ты просто должна делать то, что пожелает ее сиятельство. Это все, чего она от тебя ждет.

— Надеюсь, смогу все исполнить, — ответила Анцелла. — В конце концов, мне за это платят.

Мария бросила взгляд на дверь княгини: та по-прежнему оставалась закрытой. Тогда она отворила другую дверь.

— Мадемуазель может обождать в моей комнате. Цыганка здесь долго не пробудет. Умчится, как только получит деньги.

— Княгиня всегда с нею советуется? — спросила Анцелла.

— С нею, как и со многими другими шарлатанами, — ответила Мария. — Они вьются вокруг нее, будто стая гарпий.

Она произнесла это с таким презрением в голосе, что Анцелла едва сдержала смех. В тот момент, когда она собиралась задать следующий вопрос, раздалось пение золотого колокольчика, и Мария поспешила к распахнувшейся двери. Анцелла увидела смуглую цыганку с большими кольцами в ушах и красной косынке на голове, обвешанную бренчащими золотыми цепочками. Та направилась в холл, где ее ожидал Борис, чтобы проводить до парадного.

Она выглядела чересчур богатой и была одета слишком шикарно, чтобы вести жизнь странницы, как иные цыгане, которых Анцелла видела в Англии, когда те проезжали через Виндзор: большинство из них держало путь на плантации хмеля в графстве Кент. Ребенком она восхищалась их черными глазами и темными волосами, их пегими лошадьми и пестро изукрашенными повозками, но няня всегда была настороже: цыгане, мол, украдут ее и уведут с собой. Она не верила в это, ей казалось, будто у них, у цыган, слишком много собственных детей, но при этом соглашалась, что люди они странные и совершенно чужие.

Анцелла знала, что жители деревень боятся цыган и не только валят на них вину за все пропажи, но и приписывают их «дурному глазу» всякую болезнь, даже если та обрушится на них спустя много месяцев после отъезда табора.

Анцелла сомневалась, чтобы цыганка в самом деле могла помочь княгине. Она была почти уверена: если ее сиятельство выиграет, то припишет это способностям гадалки-цыганки, а если проиграет — будет искать утешение в неблагоприятном расположении планет или же в неудобном для игры времени суток.

— Ее сиятельство ждет, мадемуазель, — сообщила Мария, и Анцелла поднялась со стула, чтобы пройти в спальню.

Княгиня по-прежнему была в постели. На этот раз на красивом и необычайно дорогом покрывале с кружевами лежали листы бумаги, астрологические выписки и распечатанная талия карт.

Старая служанка указала на все это Анцелле искрящимися, озорными глазами.