Зия Самади - Избранное. Том 1

— Вы видели Замана? — спросила Халидам, не открывая паранджи.

— Я ищу его, маленькая ханум, — ответил Рози, узнав ее по голосу. — В конторе его нет.

— Найдите его где бы то ни было, родной Рози-ака, и спасите… Отец хочет его выдать… торопитесь… быстрее…

— Идите домой, сестренка! Я найду, я сообщу ему! — И Рози пустил коня вскачь.

— Заман, мой Заман… — шептала бедная девушка. Голова у нее закружилась, и Халидам села прямо на дорогу…

Вдруг она почувствовала прикосновение ласковых рук и очнулась — перед ней была мать Замана. Женщина подняла девушку, завела во двор, дала воды. Халидам положила голову на плечо тетушки Раушанхан и расплакалась.

В это время Заман сидел у Лопяна, рассказывая о случившемся.

— Плохо, что ты выдал себя, — заключил Лопян, внимательно выслушав Замана, — нас сегодня же могут арестовать.

— Но ведь он только подозревает?

— Сегодня не показывайся нигде. И домой не ходи. Посмотрим, как развернутся события…

Лопян не успел закончить фразу — вбежал запыхавшийся Рози…

— Заман, тебе нужно бежать! Они хотят схватить тебя…

— Вот видишь… Немедленно скрывайся. — Лопян побледнел.

— Куда же скрываться? Будь что будет…

— Брось глупости! Повредишь делу, — оборвал Лопян и, подумав, добавил: — Вечером встретимся на китайском кладбище. Идемте, нужно торопиться.

Выйдя, они разошлись в разные стороны…

Как всегда в пятницу, кульджинский базар кипел с раннего утра, напоминая потревоженный муравейник. Расхваливали свой товар торговцы, озабоченно сновали взад и вперед или рядились до седьмого пота покупатели… Когда же в мечетях закончилась утренняя молитва, людей на базаре стало еще больше. В бурлившей толпе тут и там шныряли юнусовские прихвостни, разбрасывая какие-то листовки.

— Братья! — закричал кто-то во всю мочь с крыши ларька. — До каких нор будем терпеть? Гнет стал невыносим!

— С нас дерут по тридцать налогов! — вторил другой с арбы. — Неужели будем ждать, когда у нас вырвут душу?

Толпа ответила гулом. Торговля прекратилась, все смотрели на ораторов. Гнев и тревожное предчувствие охватывали людей. В толпе поползли слухи: «Прибыли люди Ходжанияза — освобождать ислам!»

Ораторы сменяли один другого, и каждое выступление подогревало ненависть к гоминьдановцам. Толпа возбуждалась все больше и больше.

В своей коляске подъехал Юнус вместе с друзьями Садыком и Муталлибом. Они попытались пройти поближе к ораторам, но это не удалось. Тогда они вернулись к коляске и встали на нее, стараясь с возвышения рассмотреть, что творится.

— Конечно же, это дело красных! — заявил Юнус.

Муталлиб ответил:

— Это страшно. Народ способен на все… Если гнев его усилится…

— А вы станьте его вождем… — ехидно предложил Юнус.

Муталлиб отпарировал:

— Нам с вами никогда не удастся повести за собой народ!

— Если это превратится в бунт, будет плохо… Почему попустительствуют власти? — взволнованно проговорил Садык.

К ним донесся крик очередного оратора:

— Сколько еще угнетатели будут мучить нас?

«Молодец!» — одобрил его про себя Юнус, а Муталлиб толкнул Садыка:

— Да-а… Речи приобретают серьезный характер. Чем все это кончится?

Садык не успел ответить. Раздался крик:

— Люди! Пойдем к губернатору!

— Пошли!

Над толпой взметнулось знамя со звездой и полумесяцем, и люди двинулись по улице за знаменосцем, подобно тому как отара овец идет за козлом.

— Это уже лишнее. Может плохо кончиться, уедем отсюда, — начал тормошить своих друзей Садык.

Взмыла вверх и разлилась по толпе широко известная, запрещенная властями песня.

Неорганизованное вначале шествие на глазах превратилось в могучую, стройную, монолитную колонну, направлявшуюся к ямыню — резиденции военного губернатора. Юнус перепугался. «Как бы затеянная мной игра не обернулась бедой!» — подумал он в страхе. Друзья поспешили уехать.

А многострадальный народ, долго переносивший гоминьдановское иго, теперь как бы расправлял плечи, изливая свое возмущение в лозунгах.

— Долой гоминьдановских разбойников!

— Пусть убираются с нашей земли!

В колонне шли Зикри, Касым и их друзья, такие же молодые парни. Все они участвовали в распространении листовок Замана.

— Куда исчез Заман? — спросил Зикри у Касыма. Он был встревожен.

— Не знаю. Не видел его сегодня.

— Кто затеял все это?

— Клянусь богом, не понимаю.

— Не Заман ли, а?

— Нет. Но какие-то зачинщики тут есть.

— Одного из выступавших я узнал. Он человек Юнуса.

— А ты не ошибся?

— Кто знает… — покачал головой Зикри.

— Лучше найди-ка Замана.

— Попробую. — И, отделясь от толпы, Зикри побежал.

Тем временем колонна остановилась перед ямынем. Послышались крики:

— Пусть выйдет к народу губернатор!

— Пусть выйдет! Пусть выйдет!

— Губернатора!

— Сам не выйдет — выведем! — подстрекал кто-то.

Народ заволновался еще сильнее.

— Не будем упускать момент, — сказал друзьям Касым и взобрался на каменного льва перёд воротами. Его охватило такое волнение, что он не сразу смог заговорить.

— Дорогие соотечественники! — наконец крикнул Касым. — Во всех уголках нашего края поднимаются знамена освобождения… Если мы не будем сражаться за свободу сами, то никто нам ее не даст!

— Правильно говорит! — раздалось в толпе. Рядом с Касымом встали его друзья.

— До каких пор будем прятать голову? — продолжал Касым. — Так мы никогда не избавимся от рабства!

— Молодец! Настоящий джигит! — вновь раздались голоса, и толпа всколыхнулась. Пламенные слова Касыма придали ей энергии. Откуда-то появились камни, ими начали бить в запертые ворота ямыня.

В эту самую минуту с крыш ударили по толпе заранее установленные там пулеметы. Раздались вопли раненых, люди в ужасе кинулись прочь, давя друг друга. Навстречу им из прилегающих улиц вынеслись вооруженные всадники, рубя шашками направо и налево, сбивая бегущих лошадьми. Ворота ямыня распахнулись, и оттуда хлынули с винтовками наперевес пешие солдаты. Они избивали и связывали всех, кто попадал им в руки…

В этой кровавой трагедии десятки людей были убиты, сотни ранены, многие схвачены. Среди арестованных оказались Касым и его друзья.

Так Шэн Шицай «предотвратил» назревавшее в Кульдже народное восстание.

Черные клубки облаков словно гнались друг за другом. Казалось, им не хватает места на небе и они вот-вот продолжат погоню на земле, где померкли все краски, кроме навевавшей грусть желтизны. Листья на деревьях и кустах пожелтели, малейший ветерок срывал их с веток, и, покружившись в воздухе, они падали на землю, устилая ее слой за слоем. Вершины гор окутались, будто чалмой, белыми облаками. А у берегов горной речки искрились прозрачные горошинки льдинок. Все напоминало о том, что скоро наступит хмурое зимнее безмолвие.