Ирэн Фрэн - Желания

С него довольно, он берет отпуск.

— Приходите завтра ко мне, — сказал Корнелл. — Вам нужен свежий воздух, вам надо немного развеяться. Исследования вас утомили.

У Тренди не хватило смелости прояснить, что имел в виду Корнелл под словом «исследования» — искривления рыбьих позвонков или живейший интерес к гостям «Дезирады». Он был изнурен и всю вторую половину дня раскладывал по местам каталожные карточки, так ни в чем и не определившись. Вечером Тренди предупредил Рут, что не будет ужинать, и лег спать. Спал он долго, и почти все время ему снились сны. Это были неистовые, повторявшиеся, мимолетные видения, разрозненные воспоминания о посещении дома напротив. Он вновь видел огонь, разгоравшийся сам собой, Командора, появившегося как какой-нибудь оперный злодей или божество. В памяти Тренди всплыли детали, на которые он вчера не обратил внимания: голубая скабиоза в петлице Командора и то, как сухо он произносил имя Юдит. У Командора оно звучало, словно удар хлыста. Затем перед Тренди возникли одинаково темные липа приглашенных: Альфаса, Сириуса и даже Крузенбург. Черная одежда, бесчисленные отблески свечей, красная обивка кресел, витражи, колоннады, рога единорога — все смешалось и в конце концов затерялось в бездонных глубинах зеркал, как и пение оперной дивы и смех Барберини. И кто был реальнее — фигуры карт Таро или затянутые в кожу молодые люди с победоносным выражением на лицах? Анна Лувуа или портрет женщины на стене Карточной комнаты? Проснувшись, Тренди попытался убедить себя, что придется все-таки смириться с банальностью.

Он ничего не добился. В конце дня, в назначенный час, предупредив Рут и получив от нее напутствие, Тренди отправился к Корнеллу. Он пошел берегом, чтобы не видеть «Дезирады». Прогулка немного его успокоила. Пока он перепрыгивал с камня на камень, стараясь не попадать в лужи и принесенные течением водоросли, воспоминания — или мечты вновь захватили его. Но вскоре в голове Тренди остался только один единственный образ — Командор, смотревший на женщин. Тренди долго пытался описать его взгляд, но не придумал ничего подходящего. Затем, уже завидев домик Корнелла, его внезапно озарило. Командор осматривал женщин тем же хозяйским и отстраненным взглядом, как тем же вечером в охотничьем павильоне смотрел на Тренди большой черный угорь в аквариуме. Когда они с Анной Лувуа занимались любовью, его холодный зрачок не отрывался от обнаженного тела прекрасной темноволосой женщины.

Дом Корнелла стоял в глубине огромной бухты — длинного пляжа, простиравшегося, как казалось, до самого горизонта. Между морем и песком возвышался скалистый остров, доступный сейчас благодаря низкому приливу. Место было потрясающее и удивительно уединенное, несмотря на расположенные рядом многочисленные виллы; вероятно, оно охранялось от застройки из-за острова и его старых камней. Солнце светило еще довольно сильно. Тренди перебрался через дюны. Он шел, почти бежал к дому Корнелла и радовался, словно мальчишка, видя, как его отражение с той же скоростью движется в немного расплывчатом зеркале песков, еще блестящих от последнего прилива. Воздух был свежий, холодил тело и промывал от посторонних мыслей мозги. Может, на Тренди так подействовал пейзаж, а может, предвкушение визита к профессору, но в нем вдруг всплыли примитивные детские ощущения, которые у него вызывало море, и Тренди вновь обрел силы и надежду. Он оживился, повеселел, почти оглушенный этим возвращением к жизни, и снова поверил в Юдит.

Корнелл, потягивая трубку, ожидал его, прислонившись к окружавшей дом каменной ограде. Он указал на чистое, без облаков небо:

— Через два дня День Всех Святых… Вам не говорили?

— День Всех Святых? Ах, да. Осень заканчивается, и заканчивается хорошей погодой.

После урагана, после Юдит, а особенно после «Дезирады» и этого безумства с Анной Тренди позабыл о числах и временах года. Он упрекнул себя за сказанную банальность, но тут же расслабился, настолько хорошо ему было рядом с Корнеллом перед освещенным солнцем известковым фасадом. Дом был длинным, приземистым, прочным и по местному обычаю окружен садом, отгораживающим его от дюн. В саду тут и там виднелись маленькие огненно-красные осенние розы.

— Вы возвращаетесь к жизни, — заметил Корнелл.

— Это необходимо.

Тренди отвечал не думая, но на сей раз у него не было времени упрекнуть себя в этом — Корнелл уже подталкивал его к дому.

— Немного вина? Это заменит нам чай Рут. Осторожно, пригнитесь, дверь немного низковата.

Тренди вошел в длинную комнату, уставленную книжными стеллажами. Кроме этого здесь стояли грубый стол, заваленный папками и картотеками, несколько стульев и кровать, накрытая стеганным золотыми нитями одеялом, к которому явно приложила руку Рут. В камине, сложенном из неотесанных камней, горел огонь.

— Вот вам типичный дом писателя, — сказал Корнелл, выколачивая трубку. — Начинаешь с того, что читаешь несколько книг, а затем появляется желание написать что-нибудь самому. Чтобы это получилось, мало читать самое лучшее. Тогда в шестьдесят пять, как я, будешь окружен целой библиотекой. Из-за книг я всегда оказывался у разбитого корыта в сердечных делах — всегда предпочитал книги своим супругам или любовницам. Отличное средство, чтобы писать спокойно, а также состариться в одиночестве.

Полунамеком он говорил о Рут, часто отталкивающую его. Тренди был этим поражен. Он подошел к полкам и вытащил несколько книг. Как и следовало ожидать, это оказались труды о религии, мифологические словари, научные работы, по большей части об океанических легендах, и эссе о фантастических созданиях, порождениях Средневековья. Здесь были и книги, автором которых был сам Корнелл: «Сфинкс и дракон», «Парафраз об астролябии», «Гномы и эльфы», «Вавилон на море» и, наконец, два труда, известных во всем мире, — «Великая Спящая Рыба» и «Ночь колдуний».

— Оставьте все это, — посоветовал Корнелл. — Ундины, сильфиды, дьяволы, призраки, большая хищная рыба, спящая в нас с начала времен и населяющая нас во сне бессвязными образами… Я все время повторяю одно и то же.

Он хохотнул, открыл стенной шкаф, достал два стакана и бутылку вина.

— «Великая Спящая Рыба», — повторил Тренди, не слушая его. — Я знаю вашу книгу, читал несколько лет назад, чтобы отвлечься от биологии. Она меня развлекла. А вы знаете, что один вид рыб был назван химерами? Есть еще морской дьявол, рыба-луна… Несмотря на столь поэтические названия, они существуют на самом деле. И еще есть великая спящая рыба, целаканта, последняя представительница рыб палеозойской эры. Сегодня их насчитывается не более пятнадцати экземпляров. У них в животе есть удивительный карман, а живут они в узких разломах гигантских впадин, откуда выплывают очень редко. Вот настоящие Левиафаны, Великие Спящие Рыбы…