Лори Коупленд - Достойный любви

— Мозоли?

Она кивнула:

— Не знаю, что с ними делать.

— Мэгги! — Он подался вперед и нежно погладил ее руки. — Пожалуйста, скажи мне, что с тобой?

Она посмотрела ему в глаза:

— У меня… — Против ее воли запрыгавшие губы не дали договорить. — Никогда не было… мозолей.

— Не беда. Раньше не было, теперь есть. — Гордон улыбнулся, и от его улыбки ей стало легче. Мэгги даже не подозревала, что он умеет так улыбаться. Словно по мановению волшебной палочки, от ее плохого настроения не осталось и следа. — У тебя есть мазь?

— Нет, а какая?

— Ох, уж мне эти женщины, — проворчал он, подхватил ее на руки и понес к ручью.

Вильсон, сидя на корточках, кормил ворона. Увидев, как Гордон уходит куда-то, держа Мэгги на руках, он бросил червяка обратно в банку и удивленно вытянул шею:

— Эй, что случилось с Мэгги?

— У нее мозоли!

— Аа-а… — протянул он разочарованно и вернулся к прерванному занятию.

Подумаешь, мозоли! Эка невидаль! У него у самого все руки в мозолях.

На берегу ручья Гордон стал на колени и опустил руки Мэгги в хрустально-прозрачную ледяную воду, которая, наскакивая на торчащие камни, журчала и пенилась в прекрасном диком танце.

Гордон принес жестяную коробочку с мазью, которую Мосес оставляла в своем рюкзаке у него в палатке, и, щедро плеснув густой целебной жижицы ей на ладони, осторожно перевязал их куском чистой белой ткани.

Мэгги, затаив дыхание, наблюдала за его легкими и нежными движениями. В ее душе вдруг проснулось что-то. Быть может, это была любовь…

Он уже закончил, но бессознательно еще удерживал ее руки в своих.

— Полегчало?

Она кивнула и смущенно улыбнулась. Ей вдруг стало стыдно за то, что ему опять приходится заботиться о ней. Он, наверное, считает ее неженкой, каких свет еще не видывал.

— Я догадываюсь, о чем ты думаешь: «Такая глупая, расстроилась из-за каких-то мозолей». Да?

Гордон опустил глаза, чтобы она вдруг не угадала его мыслей. Она и так почти догадалась… Он действительно думал, что она такая… прекрасная и чистая… Ему просто не верилось, что он может на что-то рассчитывать.

Гордон несколько отстранился от Мэгги, словно отгородившись каменной стеной. Он сделал вид, что очень занят, закрыл крышку, положил коробочку обратно в рюкзак, перекинул тесемку за спину, собираясь встать и отнести рюкзак на место в палатку.

Мэгги с трудом подавила разочарованный вздох. Каждый раз, когда между ними возникала некоторая близость, которая могла перерасти в нечто большее, он вдруг замыкался, уходил в себя. И каждый раз в таких случаях у нее возникал вопрос: неужели дело только в ней, или вообще все женщины вызывают у него такую реакцию?

— Ты завтра пойдешь на шахту? — спросила она.

Они едва расчистили проход, и работы еще был непочатый край.

— Мосес сама управится.

— Я тоже так думаю, однако мы и так столько дней потеряли, что я подумала, может дело пойдет быстрее, если ты им поможешь на шахте?

Мэгги давно уже подметила, что Т.Г. редко и неохотно спускается в шахту. И это обстоятельство неприятно поразило ее. Выполняя свои прямые обязанности, он обычно проверял дневную выработку в конце рабочего дня, в другое же время застать его в шахте было невозможно.

— Нет. Мосес сама управится.

Мэгги быстро развернулась к нему всем телом, словно только этого и ждала.

— Хорошо! Но если ты поможешь, то дело пойдет гораздо быстрее!

Расчищая обвал на шахте, они действительно потеряли целую неделю драгоценного времени, а на носу была зима. Мэгги нервничала, когда Гордон пропадал где-то целыми днями и лишь под вечер приходил на шахту. Она не знала, чем он занимается, но, судя по всему, другой работы у него не было: слишком регулярно он появлялся каждый вечер.

«В привидение он не верит, сам говорил. Почему же не спускается в шахту? — ломала себе голову Мэгги. — Что его удерживает?»

— Я согласился работать управляющим, — ответил он. — Речи о том, что я буду сам работать на шахте, не шло.

— Все так! Все так! Но что же такого зазорного в том, что ты поработаешь? Ты же вообще в шахту не заходишь!

— Не хочу! Мосес на что? Справится! Нужна помощь, я готов хоть день и ночь просеивать, пусть только вывозят. Работы я не боюсь.

— Ради всего святого! — горячо заговорила Мэгги. — Я бы никогда не подумала, что ты белоручка! Где это видано, чтобы мастер отказывался спускаться в шахту?

Т.Г. равнодушно отвернулся. Он не обижался на нее. Пусть думает и говорит что хочет. Он согласился управлять шахтой, а не работать в ней.

— Белоручка! Чистоплюй! Неженка! Избалованный ребенок! — задетая за живое его упорством и безразличием, в запальчивости выкрикивала Мэгги.

Ей вдруг захотелось сейчас, немедленно вывести его из состояния апатии, которое сводило ее с ума.

Они одновременно вскочили на ноги, столкнувшись при этом носами.

— Ты назвала меня чистоплюем и белоручкой?!

— Потому что ты и есть чистоплюй и белоручка!

Они стояли друг против друга, гневно сверкая глазами.

— Ты думаешь, что напугал меня, да?

— Я ведь могу, если захочу!

— Ты? Да ты же труслив как заяц!

Несколько секунд они молчали, испепеляя друг друга взглядами.

— Ты вообще соображаешь, что говоришь?

— Разве это неправда? Скажи мне тогда, почему ты не хочешь спускаться в шахту? — настаивала она.

— Не хочу и не буду. И точка! Оставим эту тему.

— Нет, ты будешь работать в шахте!

— Не буду!

— Будешь!

Они даже не заметили, как перешли на крик.

— Один из нас должен быть в шахте. Нельзя все взваливать на плечи Мосес.

— На то у нее есть помощники!

— Но работа пойдет быстрее, если ты будешь спускаться вместе с ними в шахту! В конце концов, я тебе за это плачу!

— Ничего подобного! Ты мне платишь как управляющему. А работать в шахте я не обязан!

— Тогда я сама пойду в шахту! — в отчаянии выпалила она. — Буду там путаться у всех под ногами и всем мешать, потому что я ничего не смыслю в добыче золота!

Он пожал плечами, словно говоря: «Пожалуйста! Это как вам будет угодно!»

Мэгги разочарованно отвернулась от него:

— Трус ты.

— Ты можешь говорить все, что тебе вздумается.

Гордон вдруг подумал, что совершил непростительную глупость, согласившись на эту работу. Теперь если и Мосес обо всем узнает, а она узнает, если он будет спускаться в шахту вместе с ними, то наступит полный крах.

Гордон молча развернулся и хотел уже уйти, но Мэгги не пустила его, ухватившись обеими руками за полы его куртки.

— Ладно, — примирительно сказала она. — Мы вместе будем спускаться в шахту, пока, по крайней мере, не расчистим завал и не начнется добыча.

Она тяжело вздохнула, и взгляд, помимо воли, скользнул в сторону шахты. Мэгги уже начинала ненавидеть свою шахту. На ней действительно лежало проклятие!