Лори Коупленд - Достойный любви

— Привидение наверняка не станет являться, если в шахте нас будет двое. Так что пусть тебя это не волнует.

— Меня совсем не это волнует, — смущенно оправдывался Гордон.

— Что же тогда? Ну скажи мне, ради Бога! Что? Давай не будем играть в кошки-мышки. Время-то идет.

Казалось, наступило подходящее время для откровенного разговора. Т.Г. понимал это, но все равно медлил.

— Хорошо! — Гордон снял шляпу и почесал затылок.

«Вот ведь настырная, даже, пожалуй, слишком настырная! Все выведает!»

Рука машинально потянулась к левому карману с заветной фляжкой, которая не раз спасала его в такую минуту. Фляжки на привычном месте не оказалось.

— Горди, ну же!

— А… была не была… — Он отчаянно махнул рукой. — У меня клаустрофобия.

У Мэгги даже перехватило дыхание. Она так и знала, с самого начала догадывалась, что что-то здесь не так. И точно: он неизлечимо болен! Первый мужчина, который ей на самом деле нравился, неизлечимо болен! И тут мысль, еще ужаснее прежней, мелькнула у нее в голове: «Он умирает!»

— Боже мой, Горди… сколько?..

Его лицо словно окаменело. Под кожей медленно перекатывались желваки.

— Четыре с половиной года.

Ей казалось, что небо вдруг обрушилось на землю. Ему осталось четыре с половиной года! А он еще так молод, полон сил.

— Прости, — еле слышно пролепетала она.

Мэгги готова была пойти на любую жертву, чтобы облегчить его страдания и скрасить последние годы его жизни.

— Когда ты узнал об этом?

Брови Гордона удивленно взметнулись.

— Четыре с половиной года назад.

Он знает, он все знает уже четыре с половиной года! Она чувствовала, как ужас железным обручем сжал ее сердце.

— Сначала я никак не мог понять, что происходит, — охотно заговорил Гордон. Как только он открылся ей, ему вдруг стало легко и свободно, как гора с плеч.

— Каждый раз, спускаясь в шахту, я чувствовал, что задыхаюсь.

— Ой!.. — участливо всхлипнула она.

«Это же страшная болезнь легких!» — Мысли одна ужаснее другой мелькали в ее голове.

— Однажды меня так схватило, что я потерял сознание. Приятель, с которым я тогда работал, вынес меня из шахты и позвал врача. Тогда-то я и узнал обо всем.

У нее защемило сердце. Неужели чахотка?

— Как это все, должно быть, ужасно!

— Да ничего ужасного. Просто мне было чертовски неловко.

Она бросила не него полный сочувствия взгляд. «Боже мой! Такой смешной! Мужественный и в то же время такой восприимчивый и чувствительный. До неловкости ли, когда умираешь».

Он вдруг заметил ее испуганный страдальческий взгляд и догадался, что они не поняли друг друга.

— Мэгги…

— Да, Гордон?

— Ты знаешь, что такое клаустрофобия?

В то время этот термин еще только начинал входить в обиход. Само явление было лишь недавно открыто медициной, и болезнь Гордона могла так и остаться для него неразгаданной тайной, но ему повезло: он попал к молодому талантливому врачу, недавно окончившему курс обучения в Бостоне.

Мэгги почувствовала страшную слабость. А ведь хотелось в трудную для него минуту стать ему опорой. Но, хрупкая от природы, она не могла преодолеть себя.

— Нет, не знаю, — еле слышно ответила она.

— Клаустрофобия — это боязнь замкнутых пространств.

Она кивнула, не совсем понимая смысл сказанного, и тяжело вздохнула, подумав: «Как бы там ни было, смерть будет еще более ужасной».

Обхватив рукой подбородок, он пояснил:

— Это просто болезнь. От нее не умирают. Я падаю в обморок, когда спускаюсь в шахту, потому что не могу находиться в закрытом со всех сторон месте.

До нее не сразу дошел смысл сказанного. А когда Мэгги наконец поняла, то чуть не задохнулась от счастья.

— И все? И это все? Ты боишься замкнутых пространств?

Гордон быстро посмотрел на нее, и в его взгляде сквозила досада.

— Ты считаешь, этого мало? — обиженно спросил он. Картины прошлого живо промелькнули в его сознании. Он потратил все, что у него было, на шахту. И вдруг выясняется, что он не может в нее спуститься! Это был страшный удар! Гордон впал в отчаяние. Началась черная полоса в его жизни.

— Почему же ты мне раньше не сказал? Чего скрывал? — упрекнула Мэгги. — Я-то думала, что ты боишься привидения и поэтому не спускаешься в шахту.

— Это Батте Феспермана, что ли? — Он от души расхохотался. — Как бы не так!

— Кстати, раз уж мы об этом заговорили, расскажи мне, кто такой этот Батте Фесперман?

Это имя повторялось так часто, что уже успело набить оскомину. Однако толком Мэгги до сих пор ничего не знала о нем.

Т.Г. задумчиво посмотрел в сторону шахты:

— Разное рассказывают. Лет сорок тому назад Батте Фесперман и некто Ардис Джонсон подали заявку на один и тот же участок, то есть на Проклятую Дыру. Похоже, Батте самовольно занял землю, когда Ардис уехал в город за провиантом и за кое-чем еще.

— Что это значит: за кое-чем еще?

— Ну… понимаешь… э-э-э… ну, за этим, — замялся Гордон, избегая ее взгляда.

— Ах это! Понятно-понятно!

— Так вот, когда его вывели на чистую воду, Батте попробовал запугать Ардиса и шерифа и силой оставить за собой шахту, но переиграл немножко и сам взлетел на воздух.

— Каким образом?

— Об этом можно только гадать. Вероятно, промедлил. Говорят, он вовсе не помышлял о самоубийстве, а просто хотел попугать Ардиса.

— Но если Батте умер, то шахта должна была остаться у Ардиса?

— Она и осталась у Ардиса. Да только с тех пор никто не мог в ней работать. В народе говорят, что Батте Фесперман живет в шахте и стережет свое золото.

— Глупости какие! — рассмеялась Мэгги. — Значит, теперь, когда шахту завалило, бедняжка Батте Фесперман обречен на полное одиночество в черной пустоте под землей?

— Хуже, он обречен на вечное одиночество в Проклятой Дыре.

— Как хочешь, а я ни капельки не верю. Враки все это.

— Я тоже не верю, но все остальные-то верят.

Мэгги горько усмехнулась, вспомнив, через что ей пришлось пройти в поисках старателей на шахту. И все из-за какой-то сказки о привидении.

— Людям просто в голову не приходит, что так называемое привидение — это всего-навсего лишь плод чьего-то больного воображения. Глупая легенда, которую передают из поколения в поколение.

— Похоже на то.

— Галиматья какая-то!

Его брови удивленно поползли вверх.

— Полнейшая ерунда! — быстро поправилась Мэгги и тихо добавила в сторону: — В Худи-Ду не мужчины, а одно недоразумение! Тряпки! — и тут же, спохватившись, обратилась к Гордону: — Присутствующие не в счет.

Гордон взял рюкзак, перекинул его через плечо и направился вслед за ней вверх по склону.

— Почему ты так решила?

— Потому что струсили и взвалили свою работу на плечи женщин.

Открытая выработка во многом отличается от разработки россыпей. Старатели, занимающиеся промывкой золотого песка, проводят по десять-двенадцать часов в день, стоя по колено в ледяной воде и черпая песок и гальку со дна специальными лотками. Потом они осторожно вращают и встряхивают наполненные лотки, стараясь держать их таким образом, чтобы вода полностью покрывала грунт. Крупную гальку убирают руками, а песчинки уносятся водой.