Лори Коупленд - Достойный любви

Затем в ход пускают широкие деревянные ложки. Ими перемешивают грунт в лотках. Крупные частички золота оседают. Работа продолжается до тех пор, пока галька и песок не вымываются до самого дна.

Если улыбнется удача, то на дне лотка заблестят долгожданные золотые крупинки, если нет, то все начинается сначала. За несколько лет такой работы у старателей начинает ныть спина, руки, ноги… Развивается ревматизм, начинают отекать суставы, дряхлеет и морщится кожа. Однако это не убивает в них жадного стремления разбогатеть в одночасье, и они продолжают свое дело.

Совсем другое дело кварц — это золотоносные жилы, или, как их еще называют, залежи. Встречаются они в основном в природных углублениях и обычно находятся внутри цельной скалистой породы. Иногда, чтобы добыть золото, приходится взрывать монолит.

Когда кварцевый монолит разрушен, — не важно, каким образом, то ли это будет взрыв или обычная добыча с помощью кайла, — куски откатываются на поверхность, где и отделяется золото от скальных образований.

Кварцевые шахты — мечта любого старателя, поскольку именно здесь, в таинственных переходах и тупичках залегает материнская жила.

Такие места исключительно богаты. Золото здесь можно черпать лопатами. В одной жиле может быть сосредоточено больше золота, чем во всех других шахтах вместе взятых.

Именно это и побуждает старателей искать материнскую жилу, которая может сделать их сказочно богатыми. Они редко задумываются над общеизвестной истиной: золото легче найти, чем добыть хотя бы его сотую долю.

Проклятая Дыра была как раз кварцевой шахтой. Вся добытая в шахте порода откатывалась на поверхность, где загружалась в отводной канал, по которому под напором воды переправлялась к подножию горы. Затем начиналась промывка в специальных огромных лотках, иногда разделенных на несколько секций до сотни футов в длину. Лотки размещались таким образом, чтобы в каждую секцию был постоянный доступ проточной воды. Напор водного потока гасится, проходя через специальные бороздчатые лотки с поперечными перекладинами. В них золото и тяжелые частицы оседают и через фальшивое дно попадают в поддоны.

Промывка золота — труд исключительно мужской: тяжелый и изнурительный. Однако это обстоятельство, судя по всему, мало смущало Мосес и ее помощниц. Две женщины с мотыгами и лопатами стояли у лотка, постоянно перемешивая грунт, который поступал по отводному каналу. Две другие перелопачивали горную выемку у самого начала желоба, а потом все вместе они загружали породу на лопастные колеса.

После нескольких неудачных попыток оказать помощь Мэгги отказалась от этой затеи и уже больше не пыталась вмешиваться. Толку от нее все равно было мало — только путалась у всех под ногами. Однако вскоре и она нашла себе занятие по душе. Мэгги принялась готовить, и теперь у всех, кто работал в шахте, каждый день на столе были самые разнообразные блюда. Тут был и вареный горох, который она каждый день носила в огромном котелке, и свежевыпеченный еще теплый хлеб в виде длинных продолговатых трубочек, и жареный рис с подливкой из помидоров, огурцов и заправленный красным жгучим перцем, и печеные бобы с аппетитно пахнущими кусочками свинины, и густой душистый сироп, и хрустящие, прожаренные до коричневатого оттенка пирожки с начинкой из консервированных персиков, и жареные яблоки темно-красного цвета, приготовленные по специальному рецепту в высокой узкой кастрюльке с длинной ручкой.

Женщины молча ели все, что готовила Мэгги. По выражениям их лиц трудно было судить, нравится им еда или нет. Мэгги никогда не слышала из их уст ни похвалы, ни упрека.

Мэгги стряпала у печи. Поглощенная делом, она машинально перебирала в памяти события последних месяцев. Ей еще повезло, что тетушка Сисси не оставила им шахту где-нибудь на Клондайке. Не так давно все газеты писали о крупной забастовке на золотых приисках Доусона. За одну ночь все промысловые городки по берегам реки Клондайк вдруг взбудоражило. Поднялись сотни тысяч людей из Канады, Англии, Германии, Франции, Турции и даже из далекой Австралии.

Мэгги услышала, как кто-то вошел, и обернулась. Гордон осторожно прикрыл за собой дверь и кивнул Мэгги.

— Привет.

— Привет. Ну что, видел Батте Феспермана?

— Нет, его сегодня что-то не видно.

Мэгги улыбнулась. Они постоянно встречали друг друга этой шуткой. С некоторых пор в их отношениях произошли значительные перемены. Все стало намного проще. Гордон уже не так робел и смущался в ее присутствии, охотно столовался у Мэгги, и они неплохо проводили время вдвоем.

— Золото нашел?

— Так, мелочишка.

Гордон налил воды в рукомойник и начал умываться. Фыркая и брызгаясь во все стороны, он набирал полные пригоршни и плескал в лицо, смывая пыль.

— Как здорово пахнет!

— Да какой там… — запротестовала она. — Как говорила моя мама: на безрыбье и рак рыба. Неплохо было бы свежего мясца…

Она уже и не помнила, когда у них последний раз было свежее мясо. За последние несколько недель у них на столе только пару раз появлялись кролики и дичь, — то, что принесли старатели из соседних шахт. С овощами в городке были перебои, а о фруктах — и говорить нечего. Лишь иногда удавалось достать в лавке консервированных персиков, но это случалось очень редко. Мэгги решила, что летом будущего года обзаведется огородиком, и даже не огородиком, а большим огородом, и весь урожай спрячет на зиму.

Заметив, что Гордон слепо водит рукой по умывальнику, Гордон догадалась и, сняв с гвоздя полотенце, вложила ему в руку. Он поднял голову и улыбнулся:

— Спасибо. Я посмотрю, что можно сделать.

За последнее время Гордон заметно поправился, и на лице его появился здоровый румянец, а бледные впалые щеки и серые круги под глазами исчезли без следа.

— Ты думаешь, что-нибудь получится?

Мэгги представила, что бы она этакое приготовила из свежего оленьего мяса или упитанной дикой утки.

— Я знаешь что подумала? Хорошо, что тетушка Сисси не завещала нам шахту где-нибудь в Доусоне, — говорила Мэгги, снимая крышку и помешивая жиденький бульончик из потрохов. — Ты слышал, что там творилось?

— Да, говорят, там черт знает что творилось.

Гордон сел, усилием воли преодолевая желание посмотреть в ее сторону. Он и так был на взводе. Когда она помешивала бульон, у него в душе все переворачивалось. Он видел перед собой только стройную фигурку девушки и, затаив дыхание, следил за изящными движениями ее бедер. Сердце его бешено колотилось, и плоть загоралась смутным желанием.

С появлением Мэгги жизнь Гордона вошла в нормальную колею. У него появилась какая-никакая крыша над головой, он стал регулярно есть три раза в день. Наконец, золота, которое приносила шахта, было достаточно, чтобы откупиться от Муни. Работы в шахте было много, и Гордон давно уже не заглядывал в игорные дома и притоны. Все эти перемены его радовали, и меньше всего ему хотелось каких бы то ни было осложнений. Гордону казалось, что, появись в его жизни женщина, все с таким трудом построенное здание душевного покоя и равновесия вдруг рухнет и все опять пойдет кувырком.