Маргерит Кэй - Беспутный лорд

— Ты уверена, что уходишь? Даже не предпринимая попытки вытрясти что-нибудь из меня? Все эти слезы, это обаяние, трогательные слова приносили раньше успех, наверняка ты хочешь получить что-то за свою потерянную невинность.

Лицо ее вспыхнуло от унижения и стыда, хотя внутри все заледенело. Его оскорбительное поведение, равнодушное презрение говорили о том, как мало значили для него минуты разделенной страсти и дни, проведенные вместе. Он добился своего, провел с ней ночь и больше не хочет ее видеть. А что дальше? Какое будущее теперь ее ждет? Надо собрать остатки достоинства, немедленно удалиться и как-то постараться жить без него.

Она смахнула слезы и высвободила руку:

— Мне ничего от вас не нужно, милорд, за исключением, пожалуй, вашего прощения, если я причинила вам боль. И можете не верить, но я никогда не стану больше искать встречи с вами. Больше вы меня не увидите. Доброго дня, милорд. — Она присела в реверансе, бросила прощальный взгляд на любимое лицо и пошла к двери.

Но не успела открыть ее, он перехватил девушку у двери, развернул за плечи, бесцеремонно сдвинул шляпку наверх и надолго накрыл ее губы своим жадным истосковавшимся ртом. Наконец, когда у обоих перехватило дыхание, оторвался и выдохнул:

— Нет, Клэрри, не уходи. Подожди, я так соскучился по тебе.

Слова вырвались как будто помимо его воли, но она, потеряв всякую способность к сопротивлению, сама обхватила его шею, прижимаясь с отчаянием к такому знакомому до боли сильному телу, с таким чувством, как будто вернулась домой.

— Кит…

Она сама прильнула губами к его губам, желание вспыхнуло мгновенно, тело не принадлежало ей, оно все помнило и жаждало продолжения ласк, ее поцелуй становился все требовательнее, страсть искала выхода.

Он застонал негромко и, нетерпеливо откинув с ее плеч накидку, стал целовать ее шею, спустился ниже, раздвинул губами кружевное фишю и целовал округлости груди прямо сквозь тонкую ткань.

Стянув перчатки, она вновь обняла его и уже не отдавала себе отчета ни в том, где находится, ни в том, что в любую минуту дверь может открыться. Она любила его и хотела быть с ним, остальное было не важно.

Именно это безрассудство и решительность он любил в ней. Она была равной с ним в страсти, даже превосходила его, не только отдавалась, но бросала вызов, не только давала, но и требовала, все это делало ее неотразимой. Он уже попал в зависимость, потому что она проникла ему в кровь. Она была ему необходима.

Необходима? И сразу наступило прозрение. Он с трудом, сделав усилие над собой, отстранил ее, покачал головой, как будто не веря, что он вновь оказался в ее власти. И как легко оба были охвачены страстью. Глядя на ее разгоревшееся лицо, на блеск зеленых глаз, потемневших от желания, он понимал, что она хочет его так же сильно, как он ее, это не было притворством.

Он не может позволить ей уйти. Надо смотреть правде в лицо. Она должна быть с ним, пока он не освободится от наваждения. Пока не сможет снова жить без нее. Не важно, что до этого она сделала, каким обманом его заманила в свои сети, сейчас она нужна ему. До тех пор, пока он не излечится от своего поистине рокового влечения, не сможет заменить ее другой женщиной.

Тем временем Кларисса пыталась привести в порядок одежду и не заметила на его лице следов этих мыслей. Ведь он сказал: «Я так соскучился по тебе». Этого было достаточно, чтобы ее решимость исчезла, и его слова обратили ее в дикое необузданное существо. Незнакомая Клэрри, которая не может контролировать себя в страсти. Ни о чем не может думать больше, только о том, как ее удовлетворить и погасить огонь, разгоравшийся от его близости. Куда только подевалась правильная, рассудительная Клэрри. Она становится в его присутствии другим человеком.

«Я так соскучился по тебе». Может быть, ей это послышалось? Но какая разница, ведь он тоже хотел ее, и это очевидно. Он снова овладеет ее телом, потом это будет повторяться еще и еще, и так до тех пор, пока он не насытится. И тогда избавится от нее, как от прочих. А от нее останется сгоревшая пустая оболочка. Она решительно натянула шляпку со следами неоднократной переделки, заправила под нее локоны распустившейся прически и испугалась, что следы их объятий будут заметны на ее лице. Надо поскорее уйти, пока она не совершила еще большую глупость.

Но его рука железной хваткой стиснула ее руку.

— Ты никуда не уйдешь, пока мы не поговорим.

— Но о чем говорить? Мне надо идти. Я не сказала маме, куда иду.

— Подозреваю, что твоя мама знает точно, куда ты направилась, и очень тебя одобряет.

— Ты не знаешь ее, Кит. Она действительно слабая и недалекая женщина, легко подчиняется чужому влиянию. Она сейчас в отчаянном положении. Она не хотела ни торговаться, ни продавать меня.

— Нет? Вот тут ты ошибаешься. Но я уже утомился, обсуждая твою святую маму, мне интереснее, что будет с нами.

— Ничего. Ты прекрасно это знаешь, как и я.

— Не надо меня недооценивать. Наше дело еще не закончено. И мы сейчас все с тобой решим, пока мы наедине.

— Я не понимаю.

— Перестань, Кларисса, хватит притворяться. Мы с тобой замечательно подходим друг другу. Ты это прекрасно понимаешь, что неудивительно с твоим опытом. Я еще не встречал такой страсти ни в одной женщине.

Лицо ее запылало от обиды, разочарования и гнева. Обсуждать то, что происходило между ними, это было… неправильно. Принижать значение того, что произошло между ними в ту ночь, превращать просто в обычное удовлетворение страсти, это было ужасно и несправедливо. И тем более отрицать тот факт, что он стал ее первым и единственным мужчиной. Это стало последней каплей.

— Вы хотели меня оскорбить, милорд. И если вашей целью было причинить мне боль — вы достигли своей цели. Но, несмотря на ваше мнение обо мне, я не собираюсь стать еще одной безделушкой в вашей коллекции и стараться превзойти опытом предшественниц. Я нахожу безнравственным обсуждение того, что произошло между нами, в таком оскорбительном тоне. Я была невинна две ночи назад, и вы это знаете, но пытаетесь отрицать. Я отдалась вам, потому что это был, мой долг по условию сделки, но теперь я свободна от обязательств — мы с вами в расчете. Рада, что наш союз вам показался приятным, но он окончен. А теперь отпустите меня и дайте мне уйти.

Не ожидая такой гневной отповеди и слушая внутренний голос, который твердил ему, что он не прав, просил доверять ей, он застыл в нерешительности. Единственно, что он не мог отрицать, она говорила правду, потому что действительно оказалось девственницей. Отрицать это можно было лишь от отчаяния и злости. Но это никак не связано с ее опытом в любви. Она была искушенной в вопросах страсти, превосходила многих многоопытных женщин. Ее девственность еще не означала невинность.