Памела Джонсон - Кристина

Он ответил не сразу, потому что в это время уронил свой котелок. Подняв его, он начал его чистить. Наконец он повернулся ко мне и приложил палец к губам.

— Секретная миссия. Об этом говорить не положено. Разведка, если хочешь знать, — добавил он небрежно.

Я сказала, что это, должно быть, очень интересно.

— Да, было интересно, — заметил он с видом человека, которому приятно вспомнить. — Не без интереса. Собственно, эта глупая работенка, которую я сейчас выполняю, не совсем то, что кажется на первый взгляд. Однако больше мне не следует говорить.

Я пригласила его войти в комнаты и выпить со мной чаю.

— Нет, маленькая Кристина, — излишне многозначительно отказался он. — Нет. Твоему мужу это может не понравиться.

— Его нет дома, — ответила я и поняла, что сказала бестактность.

Но Лесли не способен был это заметить.

— Да, я слышал, ты замужем. В прошлом году летом я случайно встретил Реджинальда.

Я не сразу сообразила, что так официально он величает Возьмем Платона.

— Но я не знал, — продолжал он, — где ты живешь. Решил, что лучше не расспрашивать.

Я спросила почему.

— Не стоит ворошить старое, — ответил Лесли и, помолчав, добавил: — Пусть прошлое хоронит своих мертвецов [28] Правильно: «Пусть мертвые хоронят своих мертвецов» (Еванг. от Матфея, гл. 8, стих 22). Лесли, по-своему обыкновению, искажает известное выражение. .

Я спросила, как здоровье его матери. По его лицу пробежала тень.

— О, матер все такая же, ты ее знаешь. По-прежнему grande dame. Но поскольку я не могу открыть ей всей правды о моей настоящей профессии, между нами нередко возникают недоразумения. В прошлом году умер мой отец.

Я выразила ему свое сочувствие.

— Превосходный был музыкант, — заметил Лесли. — Таких теперь не сыщешь.

Я смущенно сказала, что его визит очень кстати, потому что мне как раз нужна платяная щетка.

— Неужели ты думаешь, — ответил он, с усилием кривя рот в улыбке, — что я воспользуюсь нашим старым знакомством и, как мелкий торгаш, буду навязывать тебе свой товар?

Я стала уверять его, что дело есть дело.

— Ну что ж, — согласился Лесли, тут же забыв о своей щепетильности. — Вот, мадам, неплохая щетка, взгляните. Из настоящей свиной щетины. Уверяю вас, что за эту цену вы нигде не достанете товар такого качества.

Я спросила, сколько стоит эта щетка. Он окинул оценивающим взглядом переднюю, ту часть гостиной, которая была видна через открытую дверь, и мое платье. — Только для вас, мадам, — восемь шиллингов и шесть пенсов.

— Это очень дорого, — сказала я.

Он заверил меня, что я нигде не куплю такую превосходную щетку по столь низкой цене. Я поняла, что он заломил такую цену только потому, что знал мою слабость к хорошим вещам. Я предложила пять шиллингов. Он согласился уступить щетку за семь шиллингов и шесть пенсов. Наконец я уплатила шесть шиллингов и шесть пенсов, — на шесть пенсов больше, чем с меня взяли бы за такую же щетку в лавке на Баттерси-райз. Продав мне щетку, он снова превратился в прежнего Лесли и заговорил утробным голосом.

— Скажи мне, — спросил он, захлопывая чемоданчик, — ты счастлива?

Я ответила, что счастлива.

— По-настоящему?

— Конечно, — сказала я громко и, как мне казалось, искренне.

— Меня не обманешь. Я слишком хорошо тебя знаю. — Рука его уже лежала на дверной ручке. Он словно над чем-то размышлял, низко опустив голову, на которую уже водрузил свой котелок. — Значит, счастлива. Так, так. — Конструкция фразы была необычной для Лесли. Я подумала, не убедил ли он себя сейчас, что он немецкий граф — он всегда любил фильмы производства УФА. — Счастлива. Но жизнь — это коварная штука, малютка Кристина. Я хочу, чтобы ты знала: если тебе понадобится поплакать на чьем-нибудь плече, можешь рассчитывать на мое. Оно будет ждать тебя. — Я поблагодарила его. Я хотела, чтобы он поскорее ушел и не заметил, что я действительно готова расплакаться. На мгновение прошлое словно камень придавило меня. Вдруг Лесли добавил весьма нелогично:

— Прощай, моя дорогая. Возможно, мы никогда больше не увидимся.

Я смотрела, как он сбегал с лестницы, размахивая своим чемоданчиком. Бедняга Лесли, первый человек, полюбивший меня, давший мне уверенность в себе; Лесли, живущий в мире своих фантазий, свободно путешествующий в нем по паспорту вымышленного королевства; бедняга Лесли и счастливчик Лесли, который узнает, что такое бедность, безработица и отчаяние, но никогда не узнает самого себя и всегда будет видеть себя лишь таким, каким ему больше всего хочется себя видеть.

Я закрыла дверь и тут же перестала о нем думать.

В эти годы кварталы между Клэпемом и Баттерси скорее напоминали деревню, с присущей ей простотой нравов и смешанностью классовых прослоек. Мелкие чиновники и служащие, жившие в Норф — и Вест-Сайде, ходили за покупками в магазины на Баттерси-райз и Сент-Джонс-роуд. Иногда в целях экономии и ради развлечения они посещали открытые ряды на Норткот-роуд, где по субботам, на ярко освещенных нафтоловыми лампами лотках, можно было недорого купить нужную вещь. Они пили кофе в кафе универмага «Ардинг и Хоббс», влюбленные пары бродили среди рекламных образцов «меблированных квартир», воображая, что они у себя дома, а те, кто не был влюблен и был прилежен, сидели, склонившись над книгами, в пахнущих кипарисовым деревом залах Справочной библиотеки на Лавандовом Холме — экзамены на аттестат зрелости были не за горами. Куда бы вы ни пошли, вы везде здесь встречали друзей и знакомых.

В один прекрасный день на Баттерси-райз я неожиданно столкнулась с миссис Олбрайт; не потрудившись даже взглянуть на мою талию, она набросилась на меня:

— Ты совсем забыла нас.

Был душный августовский день. Я очень устала, и мне было трудно долго стоять на ногах. Я извинилась и сказала, что была занята. На лице миссис Олбрайт мелькнуло некоторое подобие улыбки.

— Айрис огорчена, что все лучшие друзья забыли ее. Никто из вас не зайдет.

Кончик ее любопытного носа пришел в движение. Несмотря на жару, у нее был озябший вид и синие пятна на крыльях тонких ноздрей.

Я решила быть с ней откровенной и напомнила, как совсем недавно она приняла Каролину, случайно забежавшую днем к Айрис: она заявила ей, что ее дочь до четырех часов дня никого не принимает.

— Это очень обидело Каролину, — сказала я.

— Почему? — удивилась миссис Олбрайт. — Ведь Айрис работает до поздней ночи. Само собой разумеется, что ей нужен отдых днем. — Она умолкла. — Конечно, для тебя она всегда дома. Ты ее самая близкая подруга.

Я сказала, что постараюсь зайти.

— Мне кажется, она несколько обижена, — заметила миссис Олбрайт, — что ее лучшая подруга так не откровенна с ней. Она случайно узнала от посторонних, что ты в ожидании счастливого события.