Клаудиа Дэйн - Игра с огнем

Они заключили соглашение, заверенное дружеским взаимным расположением, и вот теперь София обращается с ней так скверно. Пенелопе ничего не оставалось, как защищаться, следуя инстинкту выживания и самосохранения. И она защищалась, как могла, правда, после того, как Джордж ущипнул ее, в душу закралось подозрение, что ее тактика неверна.

Все складывалось не в ее пользу, и Пенелопе это казалось несправедливым.

— Леди Далби, — мягко сказал Айвстон в ответ на вопрос Софии о вазах — его голос звучал удивительно мягко. Он всегда говорил вкрадчиво и мягко, и Пенелопу эта его манера ужасно раздражала, — я считаю, что такие прекрасные произведения искусства, как эти вазы, замечательно будут смотреться вместе. Они не затмевают друг друга.

— Как вы хорошо это сказали и так дипломатично. — София кивнула.

Дипломатично? Скорее, он просто слабовольный лицемер. Стоит выманить такого за дверь, и первый же порыв ветра собьет его с ног.

Как же трудно будет притворяться, что он интересует ее. И поверит ли в это герцог? Разве может такой человек, как Иденхем, с его манерой поведения и образом жизни, быть вторым номером, и разве Айвстон ему соперник?

Нельзя было сказать, что Айвстон не красив, вовсе нет, наоборот, он был очень хорош собой, если вам нравятся блондины.

Но сейчас Пенелопа не могла вспомнить никого, кому нравился бы такой тип красоты.

У Айвстона были очень светлые волосы, яркие голубые глаза, слишком изящное сложение, чопорные манеры и привычка мало говорить… из-за всего этого на ум приходило сравнение с очень странным маленьким мальчиком, который волею случая оказался в компании взрослых. А вот Иденхем совсем не походил на мальчика, ни на странного, ни на любого другого.

— Ваза очень хороша, — сказала Пенелопа. — Я не собираюсь притворяться, что не знаю, почему вы подарили ее, лорд Кранли, но у вас явный талант выбирать красивые вещи.

Айвстон бросил на Пенелопу быстрый взгляд. Выражение ее лица было милым и безмятежным, но она даже не повернула головы в его сторону.

— Я действительно это умею, мисс Прествик, — сказал Кранли.

— Это правда, и лучшее тому доказательство, лорд Кранли, ваша прелестная жена, — сказала София. — Меня удивляет, что вы еще не отправились в свадебное путешествие.

— Моя жена пакует вещи, леди Далби, во всяком случае, она так говорит. Мне нужно не больше часа, чтобы собрать все, что может пригодиться в течение года, — с легкой усмешкой сказал Кранли. Все-таки он производил впечатление более серьезного и разумного человека, чем его напыщенный братец, и, похоже, быстро нашел подход к жене. Это было достойно восхищения, хотя и несколько неожиданно. Пенелопа была удивлена.

— Ты скоро привыкнешь к этому, — сказал Иденхем. — Женщины просто не могут, чтобы не запастись кучей вещей, которые никогда не пригодятся. Они находят в этом какое-то странное удовольствие. Благоразумный джентльмен должен снисходительно относиться к таким вещам.

— Вы находите благоразумным потакать жене, которая запасается кучей ненужных вещей? — спросила София. — Иногда вы рассуждаете очень странно. Разумнее будет купить все, что нужно, по прибытии на место. Вам не кажется, лорд Кранли, что должны быть какие-то ограничения?

Как бы ни раздражало Пенелопу поведение Софии, она была вынуждена согласиться с ней. О каком снисхождении может идти речь, когда надо лишь упаковать вещи для свадебного путешествия? Иденхем, во всех отношениях блистательный мужчина, в данном случае высказался несколько банально. Пенелопа решила, что немедленно начнет собираться в свадебное путешествие, дабы лишить его возможности быть к ней снисходительным, если вдруг придется заниматься этим под его крышей. Да, это великолепный план, и она приступит к его осуществлению, как только вернется домой.

— Не знаю, известно ли вам, леди Далби, — заговорил Кранли не так уверенно, как обычно, скорее, с легким смущением, — но я предпринял долгое путешествие в Китай на торговом судне.

— Мне это известно, лорд Кранли, — ответила София. — В вашей внешности есть что-то от морского волка, и это делает вас просто неотразимым, да вы и сами об этом прекрасно знаете.

Как ни странно, на щеках Кранли проступил румянец. Неужели он покраснел от смущения?

— Амелия тоже сказала мне нечто подобное. — Его голос был тихим и нежным.

— Вы встречали нашего дядю Тимоти? — спросил Айвстон у Софии. — У него четыре корабля в Нью-Йорке. Мы очень редко видим его по вполне понятным причинам, ибо большую часть времени он проводит в море.

— Как мило вы это представили, лорд Айвстон, хотя могли бы прямо сказать, что по вполне понятным причинам ему пришлось стать американским колонистом, ибо он участвовал в бунте против собственного короля, — благодушно сказала София. — Приятно видеть, что вы, несмотря на войну, храните верность семье. Но в ответ на ваш вопрос должна сказать, что мне довелось встречаться с мистером Тимоти Эллиотом, когда я была в Нью-Йорке, а также с его очаровательной женой Салли, она сама доброта. Как она поживает? Мне кажется, герцогиня скучает по ней.

Пенелопа мгновенно обратилась в слух, стараясь ничего не упустить. Свой дом на Аппер-Брук-стрит они арендовали у Эллиотов, а те, в свою очередь, у Хайдов, что вряд ли было простым совпадением. Если собираешься взять в аренду дом, то благоразумнее всего подыскать резиденцию, которая принадлежит герцогу. Пенелопа только сейчас узнала, что Салли Эллиот и Молли Хайд были родными сестрами. Она знала, что эти две семьи состоят в родстве, но в каком именно поняла только сейчас.

— Если она и скучает, то не говорит об этом, — сказал Кранли. У него вошло в привычку по вполне объективным причинам говорить за Айвстона. Айвстон, похоже, не слишком быстро соображал — это объясняло, почему он так редко бывал в обществе и так мало говорил, когда там появлялся. — Мы со дня на день ждем прибытия корабля Эллиота. Узнав об этом, Амелия неожиданно заявила, что мечтает отправиться в морское путешествие. Разве я могу ей отказать?

София с нескрываемой симпатией посмотрела на Кранли и улыбнулась.

— Неожиданно? — сказала она. — Вы слишком скромны, лорд Кранли. Склоняю перед вами голову. Джентльмен, который исполняет желания своей супруги, заслуживает моего глубочайшего уважения.

— Я не сомневался, что вы так скажете, — с добродушной усмешкой заметил Иденхем. — Какой женщине это не понравится? Но, по-моему, нельзя выполнять все их желания без разбору, ради их же блага. Мне однажды дали мудрое наставление — не потакать любым прихотям женщины, ибо она превращается в балованного ребенка, что никому не приносит радости.

О Боже, с таким мужем придется несладко!