Виктория Джоунс - Странное наследство

— Нам поговорить бы с хозяином ранчо, сэр Хиддингс! — от толпы неожиданно отделился всадник. Оливия с удивлением узнала в нем Пабло Гомеса.

— Сеньор Гомес, вы вновь хотите поработать у меня?! — Оливия с вежливой улыбкой смотрела на мексиканца. — Я — владелица ранчо! Надеюсь, мой управляющий не обидел вас при расчете?! Но, к сожалению, мне пока что не требуются работники. А вот в июне следующего года — милости прошу, сеньор Гомес!

— Простите, мэм! — Гомес застыл, точно статуя с раскрытым ртом и остекленевшими от изумления глазами. — Черт меня подери, сеньоры!

— Не советую никому оставаться вблизи моей земли, джентльмены! Я стреляю не хуже Робин Гуда, господа!

— Сущая правда, парни! Мэм однажды с первого выстрела ранила в ногу одного хорька, который собрался отнять у нее карабин! — радостным голосом подтвердил лицемерный Пабло, гарцуя на одном месте.

— Со второго! — голос Оливии зазвучал твердо, с металлическими нотками.

— Что вы сказали, мэм?! — Пабло все еще не переставал изумляться.

— Первый выстрел был предупредительным, сеньор Гомес!.. Мой карабин находится у меня за плечом, и потому прошу возбужденных господ покинуть принадлежащее мне владение и его окрестности! Сэр Питер Хиддингс подтвердит, что на моем ранчо нет посторонних людей! Здесь не совершается ничего противозаконного! Всего доброго, джентльмены — она игриво приподняла шляпку и повернула Джоли к дому: — Домой, Джоли, дорогая! Домой!

Мужчины повернули лошадей и неспешно потянулись за Оливией. Она знала, что Рони Уолкотту не терпится посчитаться кое с кем из собравшихся. Он лишь раззадорился произошедшими событиями. Но Оливия хотела, чтобы на ее ранчо все конфликты, насколько возможно, разрешались мирными путями. Здесь предстояло жить ее детям, и их судьба была ей важнее всего на свете.

Придержав Джоли, она дождалась, когда Берни Дуглас нагонит ее коренастую, немного неуклюжую кобылку.

— Мистер Берни Дуглас, вы ничем не хотели бы поделиться со мной? Если у вас возникло такое желание, то, давайте немного отстанем от всех и прогуляемся!.. Сегодня такой замечательный день, Берни, дорогой мой!

— Я не хотел бы рассказывать о самой темной полосе в моей жизни именно в этот день, Оливия! — Берни с надеждой смотрел ей в глаза, как приговоренный смотрит в глаза судье. — Но, клянусь тебе всем, что есть в моей жизни самого святого, я не сделал ничего такого, за что мне было бы стыдно перед тобой, Оливия! Ошибки совершает каждый молодой человек. Только один раскаивается в содеянном половину жизни. А другой забывает о своем проступке спустя минуту!

— Прости меня, Берни, но мы не сможем начать совместную жизнь до тех пор, пока я не узнаю, кто такая Хелен и что она означает в твоей жизни. Потому что теперь твоя жизнь принадлежит мне, так же как моя — тебе!

— Согласен! Но снова и снова прошу тебя, моя любимая, не суди строго… Когда мне исполнилось пятнадцать лет, — начал он свое печальное повествование. — Я решил, что пришла пора узнать все о женской любви, хотя некоторые из моих друзей и говорили мне, что еще рано выяснять не совсем приятные стороны жизни и меня ждет одно только разочарование. Другие, напротив, убеждали в том, что мне давно следует найти женщину хотя бы на одну только ночь для того, чтобы познать сладость женских ласк. Они считали, что смысл жизни именно в этом.

— Но неправыми оказались и те, и другие, так?! — Оливия пристально посмотрела на мужа, и он согласно кивнул ей.

Берни стал рассказывать о том, как парни свели его с Хелен. Как потом она цеплялась за него… Как встретила его дома мать, когда он вернулся воскресным утром с пустыми руками. Как плакала его сестра, потому что ей пообещали новое платье, но так и не выполнили обещанного. И ей пришлось ходить на занятия воскресной школы в лохмотьях.

Он рассказывал и видел, что Оливия словно бы присутствует рядом с ним, ходит с ним по улицам Перлвиллидж, вместе с ним провожает рыбаков в море, оплакивает погибших от стихии и сострадает его несчастной матери. Лицо ее, подвижное и переменчивое, говорило о том, как любит она своего мужа, как сочувствует ему, прежнему — юному, неискушенному, неопытному мальчишке с берега далекого и неведомого ей Старого Света.

Джоли и Презент, направляемые молодыми людьми, медленно прошли мимо дома на ранчо, мимо загонов, конюшен, летнего дома и кузницы. Отец Оливии хотел окликнуть их, но мисс Сара остановила его:

— Пусть поговорят, мистер Смитт! У них сегодня особый день! Невозможно оставить что-то недоговоренным. Они вернутся, ведь здесь у них дом!

Кони дошли до того каньона, где когда-то Оливия бросила своего напарника Рони Уолкотта в тот самый день то ли злополучный, то ли счастливый!.. Молодые люди молчали. Оливия не знала, что сказать мужу. Она поняла смысл того, что он рассказывал ей. Любой человек причастен ко всему, что происходит с окружающими его людьми. И эта причастность накладывает на человека ответственность за происходящее, потому что спустя годы приходит осознание собственной вины в падении или гибели тех, с кем нас столкнула жизнь. Но как часто осознание вины приходит слишком поздно, когда невозможно что-то изменить! И тогда осознание вины усугубляется угрызениями совести.

— Я не стану тебя утешать, Берни Дуглас! — Оливия смотрела поверх головы Джоли на далекие горы. — Только постараюсь сделать все возможное, чтобы ты никогда в своей жизни не пожалел о своем сегодняшнем поступке, о том, что женился на мне. Потому что я очень люблю тебя! И это навсегда!.. В нашей семье все были однолюбами. И это не такое уж плохое качество. Верно?! — она искоса взглянула на Берни.

— Это звучит, словно клятва верности, Оливия! Надеюсь, у тебя не появится повод, чтобы разочароваться во мне?!

— Я надеюсь на это больше, чем ты сам, Берни Дуглас!

Они вернулись домой тогда, когда день уже угасал и таял на западной стороне небосклона золотистым закатным отсветом. Над печной трубой вился легкий дымок, поднимаясь прямо в темнеющее небо. Расседлав коней и пустив их в свободный загон, Оливия и Берни поднялись по крыльцу.

Мисс Сара очень хотела кое о чем спросить Оливию, но никак не могла решиться. Потом все-таки осмелилась:

— Миссис Оливия, перенести ваши вещи в комнату, где спит мистер Дуглас?

— Не надо торопить события, мисс Томсон! Пока пусть все остается по-прежнему, дорогая! — и Оливия отправилась спать, как обычно, в боковую комнатушку, где помещался только узкий топчан и небольшой столик с ящиками для постельного белья.

— Извините, миссис Дуглас, уж не охладели ли вы чувствами к своему мужу после венчания?! — изумлению негритянки не было предела. — Обычно в первую ночь ложиться с венчанным мужем боятся лишь юные девственницы и старые девы. Но вы-то уже ни та, и ни другая, миссис Дуглас! — мисс Томсон возмущенно таращила глаза и сокрушенно всплескивала пухлыми руками. — Простите, если что я сказала не так, миссис Дуглас!