Патриция Поттер - Шотландец в Америке

— Хотел бы я знать, кто охотится за Керби…

— А я, кажется, знаю, — тихо отозвался Джон.

— Что?! — изумился Дрю.

— Ну… во всяком случае, могу предположить. Я всегда хорошо запоминал лица.

— Так… кто же это? — спросил Дрю со все возрастающим нетерпением.

Джон взял у него газету, перевернул страницу и указал на краткую заметку: «Филит Торп баллотируется на пост губернатора».

— Что за чертовщина! — воскликнул Дрю. — При чем тут кандидат на пост губернатора?

— Пару недель назад я сам видел в Сан-Антонио несколько листовок с портретом Торпа — имя мне ничего не говорит, но что-то в лице показалось знакомым. Но я об этом вспомнил только тогда, когда ты заговорил о Керби и Джиме Дэвисе — то есть, как ты его назвал, Джеймсе Паркере. Этот человек, Филип Торп, на самом деле Кэл Торнтон. Я почти в этом уверен.

Дрю присвистнул.

— Убрав Джеймса Паркера, он должен был чувствовать себя в безопасности. А репутация Киллиана служила гарантией, что и Керби постигла та же участь.

— Насчет меня он, наверное, думал, что я был слишком мал и поэтому ничего не запомнил, — задумчиво сказал Джон, — или что смерть Керби обеспечит мое молчание. Но, конечно, он мог и передумать.

— Губернатор штата… — медленно повторил Дрю. Он не слишком разбирался в американской политике, но уже знал, что кандидаты на государственные должности очень много разъезжают по стране, знакомятся с большим числом людей, стараются им понравиться и рьяно борются за каждый голос. — Да, скорее всего этот Торп — или Торнтон — хочет обрубить все концы, иначе ему не видать такого высокого поста как своих ушей.

— И учти, он очень богатый человек, — добавил Джон. — Судя по газетным сообщениям, он владеет чуть ли не всем Осином.

— Габриэль рассказывала, что не могла в суде возбудить дело против Керби, богатого владельца ранчо, когда считала его убийцей отца. А уж Торпа еще труднее будет достать.

Джон кивнул:

— Особенно теперь, когда распустили техасских рейнджеров. Национальная полиция практически защищает республиканских проходимцев, да и наверняка уже давно в кармане у Торнтона.

Дрю был вне себя. Могущественный негодяй заказал убийство отца женщины, которую он любит, и его друга Керби — и всего лишь потому, что они могли узнать и выдать его… А ведь сам он почти ничем не рисковал… Больше всего ему сейчас хотелось отправиться прямо к этому Торпу и выяснить с ним отношения… Один на один, по-мужски… Но он понимал, что это было бы слишком неразумно. Да и не мог Дрю оставить без защиты Джона Кингсли. Придется ждать Керби. Вместе они могли бы…

Дрю пока еще не знал, что они сделают, чтобы наказать мерзавца, но был чертовски уверен, что придумают.* * * Габриэль уже почти привыкла проводить долгое время в седле. Или, может быть, она слишком устала, чтобы замечать неудобства? Наверняка она знала лишь одно: жаловаться не будет.

Хотя Бен был человек сдержанный, за время поездки они подружились. Габриэль рассказывала ему о своей театральной жизни, о перегоне — и даже вызвала у него улыбку, поведав о выброшенных дрожжах и бобах пополам с песком. Она пыталась вытянуть из Бена какие-нибудь сведения о Дрю и его прежней жизни, но тот держал рот на замке. Все, что касается Дрю, — его личное дело, и точка. Габриэль, однако, все же уяснила, что Бен любит своего зятя и даже восхищается им.

Однажды, когда она высказала вслух свою обеспокоенность насчет опасности, угрожающей Дрю, Бен взглянул на нее в упор.

— Не надо недооценивать Дрю Камерона. Он из тех, кто побеждает, — твердо сказал он.

Наконец показалось в виду ранчо Кингсли. Габриэль не терпелось пришпорить коня и помчаться вперед, но ее сдерживал страх. Вдруг он придет в ярость от того, что она не осталась в Денвере? Что, если Дрю вовсе не ждет ее и не хочет ее видеть? И что она ему скажет? Мысль о графском титуле Эндрю Камерона все еще не давала ей покоя, заставляя сжиматься сердце от дурных предчувствий.

И что она скажет графу, захотевшему стать бродягой, без корней и привязанностей, графу, который вытянул из нее все тайны, но о своих не обмолвился ни словом?

Габриэль до боли хотелось хорошенько ему врезать — но это после того, как она убедится, что Дрю в безопасности… и после того, как поцелует его.

Приблизившись к ранчо, они услышали выстрел. Одни-единственный, но Бен сразу насторожился и вытащил из чехла ружье. Никого, однако, видно не было, и выстрелов больше не последовало. Подъехав к самому коралю, они увидели Дрю — он вышел из конюшни с ружьем в руке. Увидав гостей, он опустил ружье и помахал человеку, стоявшему в глубине конюшни. Габриэль поняла, что одинокий выстрел был у них сигналом тревоги, и больше не думала ни о чем — только смотрела на высокого худощавого мужчину, который шел к ним, щурясь от солнца.

— Габриэль! Что, черт побери, ты здесь делаешь? — рявкнул Дрю.

— Разве так приветствуют женщину, которая полстраны проехала, чтобы повидаться с тобой? — проворчал Бен.

Лишь тогда Дрю обернулся к нему, и глаза у него сузились от злости.

— Что ж, тогда ты, Бен, объясни мне, зачем привез ее сюда?

— Потому что она, подобно тебе, не принимает отрицательных ответов, — любезно ответил Бен, спешившись. — А ты, братец, изрядно погрубел с тех пор, как уехал из Денвера! Пожалуй, ты заставишь меня пожалеть, что я посоветовал тебе ехать в Техас.

Пока мужчины обменивались колкостями, Габриэль соскочила с лошади. Ее даже мутило с досады. Она-то думала, что Дрю ее обнимет, скажет, как по ней соскучился, осыплет поцелуями и заверениями в любви…

Ха!

Она надменно выпрямилась и перешла в наступление:

— Ах ты, чертов обманщик!

Мужчины замолчали, уставившись на нее.

— Граф Кинлох, подумать только! — в ярости прошипела Габриэль. — И зачем только я старалась спасти твою шкуру?!

Она схватила поводья и зашагала к конюшне. За спиной у нее вдруг воцарилась мертвая тишина. Габриэль вошла в конюшню — и сразу поникла, охваченная отчаянием. Дрю ее не любит! И никогда не любил. Она была просто игрушкой для титулованного проходимца. Нет, больше она не заплачет. Умрет, но не проронит ни слезинки.

И все же Габриэль пришлось спрятать лицо в густой гриве лошади. Завтра же она уезжает в Денвер, а там подыщет дом для себя и Малыша — и еще Верного, Билли и Сэмми, и они заживут вместе — без этого проклятого шотландца!

У девушки вырвалось сдавленное рыдание. Господи, она сейчас сойдет с ума…

А потом кто-то тронул ее за плечо. Она круто обернулась и хотела бежать. Однако Дрю схватил ее в объятия, и каким-то образом ее руки сами собой обвили его шею.

Габриэль заглянула в его исхудавшее лицо. Еще никогда она не видела в глазах мужчины такой огонь желания. Только она вовсе не хотела поддаваться чувствам… и вовсе не собиралась делать то, что сделала, — протянула руку и погладила его по щеке. Сердце ее билось так же гулко и отчаянно, как тогда, в памятную ночь бури. И гнев ее сменился иным томительным чувством.