Паула Вин Смит - Муза художника

— Ты бы и КГБ в этом обвинил?

— Возвращаясь к твоим учебникам по истории, — еле слышно, с опущенной головой сказал Логан. — Это было наше родное ЦРУ. Перефразируя мою любимую строчку из Фолкнера: холодная война не закончена. Она даже не холодная. [65] Имеется в виду цитата из пьесы У. Фолкнера «Реквием по монахине» (1951): «Прошлое не бывает мертво. А это даже не прошлое». Перевод Д. Вознякевича.

Ей в голову пришла новая мысль, касающаяся современной истории и путешествия по миру. Но прежде чем она смогла ее озвучить, вступил Логан, который, не глядя на нее и не повышая голоса, произнес:

— Толстяк в первоклассном костюме не сводит с нас глаз последние одиннадцать минут. Справа от тебя, примерно в пятнадцати ярдах.

— Ах, это Мартин. Ты его не знаешь? Мартин Дюфрен. Это он продает картины Софии. Я работала у него, когда училась здесь.

Она помахала Мартину рукой и представила их друг другу. Это было не то, чего Логан ожидал или хотел, но она взглядом заставила его сделать над собой усилие и поддержать новое знакомство.

— Так вы босс Фрейи, значит, — сказал он.

— Она работала в галерее три или четыре года назад, да, и помогала этим летом от имени семьи Алстед.

Мартин бродил взглядом по вестибюлю, но Фрейя не думала, что он кого-то ищет; просто у него была такая привычка.

— Возможно, в ближайшее время я предложу вашей дочери занять должность, которая, очевидно, откроется в галерее в следующем году.

Слушая, как о ней разговаривают в третьем лице, Фрейя подумала о том, что речь идет о должности, на которую метит Питер.

— Двинуть назад через Атлантический океан, как тебе это, Фрейя? — взволнованным голосом произнес Логан.

— Я бы с удовольствием рассмотрела ваше предложение, Мартин, спасибо, — сказала Фрейя и сделала шаг вперед, пытаясь встать так, чтобы галерист не мог избегать ее взгляда. — Я просто подумала, что, возможно, буду готовиться к экзамену для поступления на дипломатическую службу, когда вернусь.

— Ах. Дипломатическая служба. Это, я так полагаю, с твоей стороны порыв…

Впервые и, возможно, непреднамеренно Мартин Дюфрен посмотрел на нее прямо. Судя по тому, как он почти неуловимо скосил глаза, Фрейя поняла, что от него, скорее всего, не укрылся их с Логаном молниеносный обмен взглядами.

— …пойти по пути мистера Йона Алстеда?

— Отнюдь, — возразила она.

Осознание того, что эти двое мужчин ждут ее ответа, создавало у Фрейи такое ощущение, словно перед ней открываются какие-то двери. Может быть, ей так и стоит поступить: вернуться и занять место Питера в галерее. Но она продолжала выдерживать взгляд Мартина.

— Пойти по собственному пути.

Позже Фрейя стояла на улице под яркими флагами аукционного дома. Она достала монету с выцарапанным на поверхности символом победы и вертела ее так и сяк, ловя свет. Вот ее решение: когда удастся в следующий раз поехать в Данию, вечером она пойдет в Тиволи, встанет перед мудреным лабиринтом из прозрачных труб, по которым циркулирует кристальная вода, и в память о Йоне Алстеде бросит монету в фонтан Нильса Бора. Та медленно погрузится в воду и, оставаясь видимой, будет покоиться на дне, покачиваясь в отражении огней, заполняющих темноту.

Куполообразный свод аэропорта Отопени заполонен птицами. Расправив крылья, они с веселым щебетом описывают петли в воздухе, опускаясь так низко, что чуть не задевают головы людей, а затем снова взмывают вверх, будто выставляя напоказ свою свободу от правил, ограничивающих путешественников под ними. Группа осанистых мужчин в военной форме с обилием золотых позументов и знаков различия слоняются без дела, провожая, а возможно, встречая какое-нибудь высокопоставленное лицо.

Йон возвратился в Бухарест на день раньше, чем планировал. Обычный бюрократизм и взаимное непонимание привели к тому, что несколько встреч, организованных, как он полагал, для него в Болгарии, не состоялось.

Проходя мимо зоны, где продаются напитки и закуски, он задерживается и наблюдает за официанткой, которая перевернула тяжелый поднос с полудюжиной стаканов, наполненных липкой румынской сливовицей, на пару иностранных туристов. Нисколько не изменившись в лице и даже не подумав попросить прощения, та удаляется по направлению к бару за уборочным инвентарем.

Что-то изменилось, пока его не было. Михай с машиной встречает его за зоной получения багажа и по пути в посольство сообщает, что София сегодня в дипломатическом клубе.

— С госпожой Мур и Фрейей? — предполагает Йон, аккуратно раскладывая пиджак на сиденье рядом с собой в надежде, что тот не слишком помнется.

Чтобы заехать на территорию клуба, водитель должен предъявить дипломатический пропуск, и София обычно берет их с собой в качестве гостей.

— Нет, господин. Она одна.

— Хм.

Наверное, у них были другие планы. Он немного размышляет над этим. Когда они выходят из автомобиля у здания посольства, Йон поздравляет Михая с тем, что Министерство образования Дании предоставило тому стипендию на трехмесячное обучение в университете Копенгагена. Стипендия позволяла задержаться и на более длительный срок, но три месяца отсутствия в стране — это дозволенный румынским правительством максимум. Они вкратце обсуждают оставшиеся формальности, которые необходимо уладить на румынской стороне, — например, получить паспорт, — но поскольку Министерство образования уже утвердило стипендию, то, конечно, проблем быть не должно.

У Йона возникает порыв зайти домой и убедиться, что в его кабинете все в порядке. По ночам в болгарском гостиничном номере он несколько раз просыпался от приступа паники, вызванной кошмаром, который преследовал его вот уже несколько месяцев, — вообще-то с тех пор, как они вернулись из отпуска в горах. Во сне, действие которого каждый раз разворачивается совершенно одинаково, он, как в немом кино, без единого звука, не слыша даже собственных шагов, идет вверх по лестнице, включает свет в своем кабинете и видит, что кто-то исполосовал все его картины. Внутри каждой рамы висят изодранные в бахрому куски мутного цвета, словно широкие занавески из серовато-коричневых и серебристых клочьев.

София до конца не объясняет, что за размолвка произошла у них с Маргарет, но, похоже, Муры еще не скоро появятся в их доме. Йон чувствует странную признательность к жене за это. Сам он не нашел бы в себе сил прекратить общение с Мурами, но в связи с событиями в Синае ему намного легче оттого, что не придется находиться рядом с Маргарет, и Йон даже не знает, какой ответ был бы сейчас уместен. Он старается говорить так, будто все это не имеет для него особенного значения.