Перл Бак - Гордое сердце

— Я бы и не стала называть тебя папой, — внезапно заявила Марсия.

— Это почему же? — шутливо нахмурился Блейк. — Что это сегодня с тобой происходит, барышня? Ты холодна, как сосулька.

— Ты не мой папа, — сказала Марсия.

— Верно! — энергично воскликнул Блейк.

— Ты не обидишься, если я попью чай у Джейн, мама? Ей одной на кухне может быть грустно, — осторожно спросил Джон.

Дети ушли, старательно балансируя тарелками. Сюзан посмотрела на Блейка и засмеялась.

— Ну, не прелестны ли они? — требовала она ответа.

— Очень хорошо воспитаны, — сказал он. — А теперь, Сюзан, мы пойдем на выставку французских модернистов. — Он посмотрел на часы. — Как раз успеем.

Она оделась и зашла на кухню. За столом молча сидели Джон, Марсия и Джейн.

— Я пойду прогуляться, Джейн.

— Хорошо, леди, — сказала Джейн и грустно посмотрела на Сюзан поверх большой кружки чая.

Сюзан заколебалась.

— Пока, милые. Я ненадолго.

— Спокойной ночи, мама, — сказал Джон. Но Марсия даже не отозвалась. Она задумчиво рассматривала мать, ее маленькие алые губки были крепко сжаты.

— С Марсией что-то происходит, — сказала она Блейку, когда они шагали по улицам, скованным холодным и прозрачным вечерним воздухом.

— Странный ребенок, — сказал Блейк. — В чем-то она старше тебя, впрочем, встречаются такие женщины, которые рождаются всезнающими.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

— Прошу тебя, забудь уже о ней, — ответил он нетерпеливо. — Сейчас ты со мной, Сюзан.

Она любит, любит своих детей. Но как только она вместе с Блейком выходит на улицу, то дети остаются там, за закрытыми дверями.

Но Блейк был с ними неизменно мил. И если вечерами они бывали одни в каком-нибудь развлекательном заведении, то по воскресеньям стало обычаем выходить с детьми и Джейн в лес, в театр или в Фонтенбло.

Но он никогда не скрывал, что был бы более счастлив с нею наедине.

— Ну, — говорил он искренне, когда за детьми закрывались двери, — свой долг ты выполнила. А теперь, Сюзан, прошу тебя, думай только обо мне.

— Но ведь я и так всегда думаю только о тебе, — говорила она покаянно. — Когда я с ними, то сгораю от нетерпения — так хочется быть с тобой. Когда я работаю, постоянно смотрю на часы, я, которая никогда не прекращала работу, пока не стемнеет!

Он обнял ее и торжествующе рассмеялся.

— Ты влюблена в меня! — выкрикнул он, и уверенность в его голосе заставила ее задрожать…

— Что в вами происходит, мадемуазель? — спросил ее утром маэстро. — Вы всегда так рвались к работе, а теперь теряете время на созерцание того, что уже сделали. Не знаю, закончите ли вы работу вовремя, чтобы послать ее на Салон. Она почти готова, но вы почему-то не торопитесь ее закончить.

Блейк, который выслушал упреки старого маэстро, подошел к ней, как только мэтр удалился. Ученики-французы украдкой с интересом посматривали на них.

— Доделай это! — приказал он ей тихим голосом. — Мы поженимся и поедем домой!

— Когда? — спросила она с удивлением. Каждый вечер он говорил ей: «Немедленно выходи за меня замуж!» — но остальные слова он топил в поцелуях.

— Почему ты так внезапно принял решение? — спросила она.

— Мне уже это надоело, — ответил он нетерпеливо. — Я хочу отвезти тебя к себе домой.

Сюзан не ответила. Она тут же взялась за работу, чтобы закончить мраморную статую. Наконец-то она заполучила несколько мгновений своего прежнего одиночества. На какое-то время забыв о Блейке, она доводила рисунок глаз, руки, линии волос. Затем выбила на постаменте мелкими буквами: «Коленопреклоненная» и буквами, еще более мелкими, — свое собственное имя.

На следующей неделе, за день до отплытия, они с Блейком зарегистрировали свой брак. Сразу же после этого Сюзан отправилась домой, где тотчас же заявила своим домашним:

— Сегодня мы с Блейком поженились.

Джейн, испуганно округлив глаза, прикрыла рот рукой.

— Ах, леди, ну не так же!..

— Мы оба хотели побыстрее с этим покончить, — сказала она.

— Мама! — выкрикнул Джон, но Марсия лишь бросила на нее взгляд и продолжила есть свой ужин.

— Это ничего не изменило, — сказала Сюзан спокойно. Она нагнулась и поцеловала обоих детей. Затем она прошла в спальню, сняла шляпу и привела в порядок волосы. В этой маленькой комнатке она сегодня проведет последнюю ночь. Блейк сказал: «Надо с этим разделаться. Ненавижу свадьбы». Да это и не была свадьба, а всего лишь договор, подписанный их двумя фамилиями. Затем Блейк настойчиво потребовал от нее: «Приходи сегодня ко мне, Сюзан. В самом деле, отчего бы тебе не прийти?» — Но она покачала головой: «Нет, Блейк, я не могу их бросить — ночью они еще никогда не были одни в доме».

Он не переубеждал ее, хотя она была готова к уговорам. Из его лица исчезло напряжение. Он закурил сигарету.

— Ну, хорошо, Сюзан, это уже неважно, сегодня или завтра! — улыбнулся он. — К тому же я закупил самые великолепные апартаменты на корабле.

Она сидела и раздумывала. Она совсем потеряла из-за него голову. Теперь она уже осознавала, что Блейк разбудил в ней женщину, которая до этой поры дремала. Как только она оказывалась с ним, то изменялась: она дрожала от робкого нетерпения и была живой, живой… Он скалывал ее защитную оболочку слой за слоем, пока не добрался к самой сердцевине ее женственности. Его не интересовало, есть ли в ней сила что-то делать, творить. Ему вообще было неважно, какой она скульптор: ниже среднего уровня или выше. Он только смеялся, когда она серьезно заявляла ему, что должна работать.

— Зачем тебе работать, раз у тебя есть я, чтобы о тебе заботиться? — сказал он и, прежде чем она смогла возразить, страстно прошептал: — Знаешь, Сюзан, что у тебя ямочка около левого уголка губ? Подожди, не двигайся, я должен тебя туда поцеловать.

И Сюзан ждала и забывала обо всем на свете.

Она делал именно то, что хотела. Так почему же она непрестанно думает о своей «Коленопреклоненной» и о том, что с ней станется, когда она оставит ее, одинокую, на растерзание старым академикам?

— Сюзан! Сюзан!

День начинался его голосом. Она спала так, как не спала уже с детских лет. Его голос вызывал ее из сна.

— Ты так прекрасна, когда спишь, что я должен был разбудить тебя, чтобы сказать это!

Она проснулась, каюта была полна свежего морского воздуха, солнца и звуков его голоса. Под его взглядом она, все еще в полусне, чувствовала себя красивой. Она была красивой женщиной, и этого было достаточно.

— Сюзан, ты помнишь вчерашний вечер? Когда ты утром просыпаешься, то твои глаза смотрят так, словно ты ни о чем не помнишь.

Она быстро кивнула. Она помнила все. Когда он ласкал все ее тело, ей казалось, словно он высекает и освобождает ее из мрамора, словно бы она была из глины, а он лепил ее. Прикосновения его рук оживляли ее. До этого, момента она никогда себя не видела.