Барбара Картленд - Голубой вереск

Она вновь разразилась громким смехом, не обращая внимания на Флори, которая, подобно ищущей кость собаке, рылась среди цветов на столе.

К ней присоединился герцог и, глядя ей через плечо, почти в истерике что-то бормотал себе под нос. Казалось, только Иэн слушает Долли и обращает на нее внимание. Мойда впервые за все это время осмелилась взглянуть на него. Иэн улыбался, а глаза его сияли, как будто ему и впрямь было интересно ее слушать.

Внезапно Мойда представила Линетт — хладнокровную и красивую, спокойную и благовоспитанную, и при очередном взрыве смеха матери вдруг ощутила себя несчастной. Затем ее чувства резко изменились, будто она окатила себя холодной водой. Куда только подевались ее неловкость и смущение. Это ее мать, и как бы сильно эта Долли ни отличалась от той матери, которую Мойда знала в детстве, все же она была частью ее плоти и крови, ее родительницей.

И какое ей дело, что думает Иэн? Пусть она любит его, пусть все ее существо стремится к нему, она не будет искать с ним встречи под фальшивыми предлогами. Он должен знать, что она дочь Мердо Макдональда и Долли Дарэм.

Они создали ее, подарили ей жизнь, сделали ее такой, какова она сейчас.

Если он презирал ее — что ж, ей до этого нет никакого дела. Она уже заявила свои права относительно их места в замке, она бросила ему вызов, отказавшись оттуда убраться, настаивая на том, что будет добиваться подтверждения права Хэмиша на титул главы клана и владение поместьем.

И все же сердце подсказывало ей, что как человек она ему нравится и в их дискуссиях и разговорах он забывал о том, что они враги, и помнил лишь о том, что у них сходные интересы.

Но затем Мойда стряхнула с себя и эту свою слабость. Да, она любит Иэна, но она должна быть с ним честна, как с собой. Нечего скрывать, нечего стыдиться того, что Долли — ее мать.

Импульсивно, следуя велению дочернего долга, Мойда наклонилась к матери и поцеловала Долли в щеку — на этот раз это был настоящий приветственный поцелуй, а не легкое прикосновение губ.

— Мама, я так рада тебя видеть!

Ее слова были искренни, она произнесла их как десять лет назад, когда они с Дженет во дворце Холируд ждали, затаив дыхание, пока со станции приедет ее такси.

— А я рада видеть тебя, дорогая!

На мгновение Долли стала серьезной, ее глаза на мясистом лице смотрели на Мойду с таким выражением, какого девушка раньше не видела. Ощущала ли Долли себя одинокой? Скучала ли по детям, которые выросли без нее? Компенсировала ли театральная жизнь отсутствие домашнего очага, разлуку с теми, кто когда-то был частью ее самое?

Вдруг раздался возглас Флори, а следом герцога:

— Вот он!

— Голубой! Голубой!

Все повернулись к ним. Герцог держал свое драгоценное растение в руке. Его было не узнать. Цветки и вправду были голубые! В этом не было никакого сомнения — это был цвет ясного летнего неба, который еще никогда не видели на зеленых веточках шотландского вереска.

— Значит, он был прав, — сказал Иэн Мойде. — Даже сейчас мне с трудом в это верится, а вам?

— Хвала Всевышнему, мы нашли его, — ответила Мойда.

— А также хвала вашей матери. — Иэн улыбнулся Долли, которая, казалось, наконец поняла, что для подобной радости есть причина. Она встала и в изумлении уставилась на растение.

— Я и подумать не могла, что это вереск, — сказала она. — Так утверждал Фред, но я подумала, что он пошутил. Я лишь взглянула на растение и тут же забыла бы о нем, если бы мы с Флори не рассмеялись над его речью о незабудках. Он всегда так любезен со мной.

— А как же иначе? — сказал Иэн.

— Льстец! Смотрите у меня! — Долли улыбнулась Иэну и игриво шлепнула его по руке, а затем повернулась к Мойде. — Дорогая, я рада, что твои друзья нашли то, что искали. Ты тоже довольна?

В ее тоне было нечто такое, что Мойда поняла — мать угадала, какие чувства бурлят сейчас в сердце дочери.

— Да, конечно, — ответила она, будучи не совсем уверенной, правда это или ложь.

— Завтра увидимся?

Мойда покачала головой:

— Дети здесь. Герцог и бригадир Маккрэгган захотят вернуться в Скейг.

— Понимаю, дорогая.

На мгновение ее голос стал мечтательным, словно ей хотелось оставить с собой дочь и внуков. Но у каждой была своя жизнь, и, если уж на то пошло, завтра предстояло много дел.

— Большое спасибо за то, что наши поиски завершились, — сказал Иэн.

— Всегда рада оказать услугу друзьям Мойды, — весело ответила Долли.

— Вы просто не представляете, как ваша дочь нам помогла, — продолжал Иэн. — И если бы не Хэмиш, мы бы никогда не узнали, где нужно искать.

— Поцелуй от меня моего внука, — приказала Долли.

— Не думаю, что он оценит это по достоинству, — с улыбкой произнес Иэн. — Это должна сделать за вас Мойда.

— Она так о нем печется, — сказала Долли. — Просто без ума от этих детишек, но я ей часто говорила, что уже пора завести своих собственных. Но, как большинство девушек, она все еще ждет своего принца.

— Конечно, — согласился Иэн, и Мойда покраснела.

Долли проводила гостей с поцелуями и благословениями, и затем они снова оказались на улице. Герцог вцепился в свой драгоценный горшочек и без конца бубнил себе под нос:

— Голубой! И вправду голубой! Я не ошибся!

— Мы должны это отпраздновать! — воскликнул Иэн.

— Я должна вернуться к детям, — торопливо отметила Мойда. — Мы уже и так отсутствовали дольше, чем я предполагала.

— Я ожидал, что вы именно так и скажете, — произнес Иэн. — Мне следовало пригласить вашу мать поужинать с нами.

— Думаю, сегодняшний вечер у нее уже занят, — сказала Мойда. — Она… она пользуется популярностью.

— И не зря, — заявил Иэн. — Как только я увидел Долли, то вспомнил, что слышал ее во время войны. Она выступала в Северной Африке, когда мы там воевали, а затем когда были в Италии. Неповторимая женщина! Солдаты просто обожали ее. Как она поднимала боевой дух наших войск. Вы должны гордиться вашей матерью, Мойда.

Усомниться в искренности его слов было просто невозможно. На мгновение Мойда почувствовала облегчение. Ей показалось, что силы покинули ее, но все же она чувствовала себя невероятно счастливой.

— Иногда я стыдилась матери и ненавидела себя за это, — произнесла она, мучаясь угрызениями совести и вместе с тем отлично понимая, что, лишь сказав правду, можно расставить все по местам.

От волнения у нее дрожали губы.

— Понимаю, — тихо произнес Иэн. — Такое большое различие между вашим отцом, матерью и вами. Всегда трудно находиться между двух крайностей, когда две силы тянут в разных направлениях. Вам удалось вырасти сильной и разумной и очень, очень здравомыслящей между двумя людьми, каждый из которых был в своем роде немного фанатичен — нет, не в плохом смысле этого слова. Вы же знаете, я безгранично восхищаюсь обоими. Ваш отец был гением, и ваша мать в своем роде не менее замечательная личность, вы же жили как между двух огней. И все же вам удается быть собой. Вы такая здравомыслящая, как я уже сказал, и еще… такая милая.