Анри де Ренье - Полуночная свадьба

Де Клере узнал в ответ на свои откровения, что он находился в постели у знаменитой графини Роспильери, которая прежде удивляла мир своей роскошью и продавала свои милости императорам и королям. Вынужденная покинуть Францию в последние годы Империи из-за подозрения в шпионаже, она вернулась назад при Республике под настоящим своим именем — г-жи Варнерен. Та, которую звали тонкой итальянкой и божественной графиней, родилась за тридцать пять лет до того, в Вандее, в двух шагах от замка Ла Фрэ, на маленькой ферме, и сейчас еще принадлежавшей г-ну де Клере. Девочкой она пасла на ней свиней и доила коров. Де Клере заключил, что жизнь есть необычайная игра и что в ней все может случиться.

С ним вполне согласился г-н Феликс Бриньян. Пока г-жа Клеманс Бриньян, рожденная де Палеструа, переодевала свое подвенечное платье на более простой костюм, так как юная чета отправлялась в свадебное путешествие, г-н Бриньян, болтая и куря одну из сигар г-на де Клере, предсказывал ему скорое вступление на престол монсеньора графа де Шамбора. По такому случаю Бриньяны, быть может, проедутся до Фросдорфа, где маркиз де Курсвиль представит королю красноречивого нового депутата. Имя Курсвиля подсказало г-ну де Клере, что нужно делать. Маркиз имел трех незамужних дочерей, из которых две старшие поступили в монастырь, а младшая оставалась неустроенной за отсутствием приданого. Но маркиз принадлежал к высшей знати, и одна из его кузин вышла замуж за барона де Витри, человека, относящегося к внушительному роду, и если не к герцогскому, то во всех отношениях равному самым титулованным среди них.

Три месяца спустя Александр де Клере повел к алтарю девицу Марию де Курсвиль и увез ее в Ла Фрэ. Поджидая случая составить себе состояние, г-н де Клере приканчивал остатки того, которое еще сохранил. Оно уже сократилось на добрую четверть, когда в 1875 году г-жа де Клере подарила ему дочь, названную Франсуазой, будущность которой ни на минуту не беспокоила г-на де Клере. Франсуазе пойдет в приданое клад шуанов.

Клад шуанов состоял из нескольких бочек английского золота, которое дед Клере, г-н Арман, как его звали в Бокаже и в Маре, добыл себе на борту судов Альбиона, курсировавших в устье Луары. Сокровища, по-видимому, спрятали где-то поблизости от замка Ла Фрэ. Предание о тайнике ходило в народе, хотя г-н Ипполит де Клере всегда уверял, что ничего об этом не знает. Тем не менее легенда всеми повторялась и у всех вызывала неослабный интерес. Г-н Вильрейль, археолог, слышал ее из уст крестьян, и от него узнал ее Александр, когда они вместе путешествовали по Греции. Вильрейль твердо верил золотой басне. Мысль о кладе укрепилась и в уме юного Александра, а когда он после войны поселился в Ла Фрэ, она вновь пришла ему на память. Мало-помалу предположение перешло в уверенность. Английский миллион, несомненно, зарыт где-то здесь и только ждет удара кирки. Г-н Вильрейль, вызванный из Афин, где он проживал, явился однажды вечером в Ла Фрэ, и работы тотчас же начались. Г-н де Клере был полон веры в их успех. Четыре года он прожил, таким образом, в самых приятных надеждах. Ежедневно приходил он выкурить сигару на земле, набросанной вдоль траншей, которые рылись по указаниям Вильрейля. Г-жа де Клере присоединялась к нему там, и оба они смотрели в пустую дыру, где по-прежнему ничего не появлялось. Вильрейль не терял присутствия духа. Он принял миф о кладе близко к сердцу, как свое личное дело. Перекопали все земли и леса Ла Фрэ. Г-н де Клере продавал их понемногу, чтобы оплачивать раскопки. Тайник никак не находился. Вильрейль запрашивал вертящиеся столики. Г-жа де Клере заказывала мессы. Г-н де Клере, доверчивый и добрый, курил свою сигару. Принялись осушать пруд.

Перевернув всю усадьбу вверх дном, взялись за замок. Его исследовали от фундамента до чердака, живя в пыли, на ворохе штукатурки. Г-н де Клере спокойно прогуливался среди развалин. Маленькую Франсуазу однажды едва не раздавило упавшей балкой. Пришлось подпереть Ла Фрэ лесами. Когда их сняли, старое жилище показалось еще более приземленным, ушедшим вниз и имело вид незаслуженно оскорбленного.

Клад шуанов оставался незримым. Удрученный Вильрейль объявил, что он возвращается в Грецию, где оставил жену и ребенка. Г-н де Клере проводил его до конца аллеи, вернулся в замок, бросил свою сигару и сел в одно из ковровых кресел гостиной. Теперь у него не оставалось ни пяди земли, которая окружала Ла Фрэ. Леса, луга, все, что он имел, утекло за четыре года. Замок торчал среди проданного поместья в изувеченном саду возле болотистого пруда. Де Клере отнесся к своему положению с величайшим благодушием. Он посмотрел на висевшую на стене копию портрета Гектора, своего предка-стекольщика, в брыжжах, с оперенной шляпой и надутыми щеками. Теперь надлежало поступить так, как сделал он; подобно тому как он выдувал из кончика своей длинной стеклянной трубки тонкие хрустальные вещицы, хрупкие и драгоценные, так теперь и ему, Александру, следовало в свою очередь изобрести какой-нибудь чудесный способ, который бы вывел его из затруднения. Он не сомневался в том, что преуспеет, стоит ему лишь оказаться в Париже.

Г-н де Клере перебрался туда весной 1880 года вместе с женой и дочерью Франсуазой. Маркиз де Курсвиль зашел их проведать. Он все время твердо верил в клад шуанов. Впрочем, на что можно рассчитывать в наше время? Дело с возвращением короля продвигалось вперед медленно. Маркиз подумывал о том, как бы ему устроиться. За отсутствием королевских советов ему показались достаточно привлекательными правления деловых обществ. Его неопытность не могла не оказаться там полезной. Одно из страховых обществ через посредство его молодого друга, г-на Бриньяна, предложило ему должность председателя.

Г-н Бриньян слыл видным лицом в Палате и считался безупречным депутатом, проявляя себя человеком деятельным, трудолюбивым и умеющим ладить. Он отказался от роли на трибуне, которая не ведет ни к чему, ради кулуарной политики, которая открывает путь ко всему. Любя женщин, он решил иметь хоть одну, которая бы ему нравилась, поэтому женился на девице Клеманс де Палеструа. Увлечение ею сберегало его время и помогло наживать деньги. Бриньяны жили в элегантном маленьком особняке на авеню Монтень. Там и навестил их г-н де Клере, когда поселился в Париже. Его планы были просты и широки; они состояли в том, чтобы делать дела, он сам не знал какие, но во всяком случае доходные. Итак, он вошел в связь с г-ном Бриньяном. Депутат принял его в кабинете, заваленном бумагами, любезно предложил ему свои услуги и дал понять, что в Париже наживают деньги только с помощью денег.

Г-н де Клере уразумел. Через два месяца у него в руках оказалось около пятисот тысяч франков, из которых тысяч пятьдесят составили сбережения г-на де Палеструа, который никому бы не доверил и единого су. Однако, не колеблясь, пересыпал содержимое своего чулка в сапожок г-на де Клере. Его сапожок должен стать без сомнения семимильным и привести их всех к обогащению. Остальная часть суммы, которой располагал де Клере, исходила из разных других кошельков. Генерал барон ле Ардуа, с которым он познакомился во времена Империи на ужинах с веселыми девицами и под начальством которого он служил на войне, тоже внес крупную лепту. Что же касается богатой графини Роспильери, то при первом слове г-на де Клере она вынула из маленькой шкатулочки толстую пачку билетов. Разве она могла отказать Клере, у отца которого доила коров! Едва наполнив свои карманы деньгами, г-н де Клере ни минуты не задумался над тем, что ему с ними делать. Он стал на них играть.