Элизабет Бикон - Охота на герцогиню

— Прошу, Джек, поставьте меня на ноги, — взмолилась она, вдыхая его пряный запах, этот эфир усыплял ее бдительность и размывал уверенность в бесповоротности своего «нет».

— Как только донесу вас до апартаментов королевы.

— Я и сама прекрасно доберусь — не ребенок, — сердито сказала она, когда он свернул в темный коридор и так уверенно двинулся к обетованной спальне, словно видел каждый свой шаг, хотя свечу задуло еще тогда, когда он сгреб ее в охапку.

— Я в курсе, но ваша щиколотка, верно, адски болит?

— Ну и что? — возмутилась она. — Всякая разумная женщина неизбежно почувствует недомогание после того, как вы, ваша светлость, почти целый день досаждали ей и приводили в смущение.

— Неужели? — тихо спросил он, открывая плечом дверь комнаты и почти бесшумно закрывая за собой — хуже он вряд ли мог придумать. — Или же их непременно одолеет любопытство и рабское желание узнать, как далеко мы могли бы зайти, если б вы согласились обвенчаться со мной, вам не кажется? — спросил он так, будто и сам прекрасно знал ответы на свои вопросы, но не желал отвечать на вопросы, поставленные ею.

Она не смогла найти убедительных слов и просто хмыкнула, выражая свое недоверие. Старалась не краснеть от возмущения, пока он ласково и осторожно опускал ее на ноги. Каждым нежным изгибом своего тела она безошибочно чувствовала его напряженную реакцию на восхитительно скользящее интимное соприкосновение, благо ее собственное возбуждение таилось гораздо глубже и могло остаться незамеченным.

— Я уже не боязливая девственница, — пробовала она воспротивиться его попыткам поймать ее в колдовские сети.

Но ее попытки выдать необычное за обыденное не могли подавить восторга и животного огня, который он, маскируясь под преданного любовника, снова разжигал в ней.

— Это здесь ни при чем, дорогая, — сипло прошептал он, наконец, поставив ее на ноги и на какое-то мгновение — о, ужас! — крепко прижавшись к ней своей твердой восставшей плотью.

— Не забывайтесь, я не ваша жена, — возмущалась она, непроизвольно отвечая ему всем телом.

Оно уже узнало свою любимую половину, и нельзя было винить плоть, инстинктивно отзывающуюся на мужскую ласку, можно только сожалеть о ее рабской поспешности.

— Пока.

Он то ли угрожал, то ли подавал надежду, и она чуть пошевелилась, ее тело точно знало ее пожелания и устраивалось поудобнее.

— И потом тоже нет, — решительно сказала она, стараясь не замечать своего похоронного тона — нечего ей перечить.

— Вот глупышка, — отозвался он и прекратил этот спор поцелуем, который окончательно смял все баррикады, воздвигнутые ее волей и эмоциями.

Поцелуй оказался неожиданно нежным, словно он умолял простить хотя бы за представление, которое он устроил в присутствии леди Мелиссы и Персефоны, а склонить ее к большему он и мечтать не смеет. Нет, сейчас она должна одержать верх, нельзя здесь сходить с ума.

— Нет, — шевельнулись ее губы, сумевшие на мгновение оторваться от сладостного поцелуя.

— Почему бы и нет? — забормотал он, словно ее упрямство измучило его до предела, и это было несправедливо, потому что она мыслила разумно, а он сходил с ума.

— Потому, — быстро промурлыкала она, пока жар его страстных объятий не успел размягчить ее волю, между тем как его искусные колдовские поцелуи уносили ее в их заповедный рай на земле. — Это только грезы, — шевелились ее губы, чувствуя, что созданы именно для его восхитительных поцелуев, смешно требовать от них чего-то еще.

— Джессика, ведь мы — не грезы, мы вместе, как нам и предначертано, — сурово напомнил он, и губы его сжались в твердую линию, наказывая фантазерку Джесс.

— Значит, к черту всю реальность, — предложила она и услышала его смешок, он восхитился ее непримиримым воодушевлением, она же, вопреки своим словам, постепенно утопала в его объятиях, приникая к могучей возбужденной мужской плоти.

— Нет, пока вы не признаете, что мы реально существуем только вместе, — потребовал он.

Можно подумать, это она все эти годы не замечала его как мужчину, поэтому он припозднился и решил увидеть в ней женщину всего несколько дней назад.

— Не могу.

Язык не повиновался, но она сумела вымолвить эти два горьких слова.

— Тогда и я не могу, милая Джессика, — попытался он сдобрить толикой юмора ту пропасть отчаянно жадной пустоты, что повисла между ними.

— Если бы я действительно пленяла вас, вы не смогли бы уйти, — бросила она жестокое обвинение.

Разгоревшееся желание, предвидя разочарование разлуки, снова раздирало ее на части, и она радовалась, что ей повезло остаться в неведении о таких муках все эти годы.

— Нам обоим повезло, что у меня достаточно мужества поступить сейчас именно так, пока вы не натворили того, о чем будете завтра жалеть и затем винить меня, Джессика, — заверил он охрипшим голосом.

— Я не из тех, кто наутро просыпается под изможденным любовником, который им безразличен, и это камешек в ваш огород, Джек. Вы мните себя вправе жениться на мне, не сверяясь со своими желаниями, пусть даже я буду взывать к небесам о защите, когда вы потащите меня к алтарю, и вы правы, я буду сожалеть об этом горько.

— Окажите любезность, поверьте, я уже покинул детскую, Джессика, — сказал он преувеличенно серьезно, и она поняла, как больно задела его гордость, раздув и вывернув наизнанку его смешное предположение о том, что обязана выйти за него, не гадая, любит или не любит. — Я не глупый юнец, понукаемый своими страстями. Случайно подвернувшаяся женщина не насытит меня. Вместе нам будет лучше, чем по отдельности, и, если время поможет вам образумиться и понять это, я уйду сейчас не без надежды. Нам предстоит продержаться еще неделю в этой кутерьме развлечений, так что отдохните хотя бы еще одну ночь в одиночестве, чтобы принять идею стать моей женой как свой долг.

— Не указывайте мне, высокомерный недоумок. Я и не думаю менять своего решения. Хромой гусыне не превратиться в одночасье в грациозного лебедя, а если вы действительно хотели жениться на мне, где вы были с вашим предложением все эти годы? Вы ожидаете, я поверю в любовь с первого взгляда? Ну конечно, вы сразу влюбились в уставшую с дороги, едва стоящую на ногах и поэтому неотразимую мисс Пэндл, — пылко обвиняла она.

Он смотрел на нее молча и терпеливо, ей пришлось изо всех сил сдерживаться, чтобы не сжать кулаки и не выплеснуть все свои эмоции.

— Да, — наконец проронил он веско, припечатывая все ее аргументы одним словом.

— А почему? — глупо спросила она, отказываясь признать, что на любого мудреца довольно простоты.

— Потому что мне всегда интересно с вами, и, надеюсь, вам не скучно будет вместе со мной. Мы, чудаки, не устанем взаимно развлекаться, перебрасываясь остротами и шутками до скончания дней. — Она хотела было заспорить, но заметила, как потемнел его взгляд, благо лунный свет лился сквозь незашторенные окна, и осеклась. — Мы настолько совместимы, и это факт, что строить семью с вами — удовольствие. Женитьба на одной из девиц, рекрутированных тетушкой Мелиссой, будет просто данью непреложному уставу герцогской службы.