Элизабет Бикон - Охота на герцогиню

— Наши обстоятельства можно было бы уравновесить, будь вы обычным мистером Сиборном и не имей я другого выбора, — произнесла она нарочито язвительно.

— Похоже, у вас не одна разумная альтернатива в запасе, коль скоро вы продолжаете пребывать здесь, вместе со мной, в родственном кругу.

Он чуть поморщился.

— Господь осчастливил, — устало вздохнула она.

— Ах, Джессика, идите-ка спать, я приснюсь вам. Обещайте, что утром еще раз обдумаете мое предложение, надеюсь, вы успеете сбросить груз усталости и не заупрямитесь, как ослик, ладно?

Он тяжко вздохнул, подошел и нежно погладил ладонью ее волосы, затем помассировал ей виски — так делала ее мать, когда маленькая Джессика не желала ложиться спать. И она едва не растаяла под его ласками.

— Обещаю попробовать, — уступила она, стараясь не поддаться усыпляющей нежности.

Он вызывал ее на бой, соревновался с ней, даже, бывало, очаровывал, но его искренняя забота об ее покое и здоровье грозила сейчас окончательно сломить сопротивление.

— Тогда я пойду, любимая, — тихо сказал он. — Пожалуйста, поймите, я был вынужден снова спрашивать вашего согласия в присутствии тети Мэл и Перси. Мне надо, чтобы они определенно знали: я не женюсь ни на ком, кроме вас. Это единственное, что мне удалось придумать, осталось разве что пуститься вскачь в Нортгемптоншир, просить вашей руки у отца, чтобы убедить и вас, и родителей в серьезности моих намерений, — добавил он, словно это признание могло разрешить все сомнения.

Он ушел, поцеловав ее напоследок, затянувшийся прощальный поцелуй грозил снова раздуть страсти, но Джек оторвался от нее, издав животный рык, она даже не решилась гадать, что это могло означать, и поспешно удалился, словно бежал от дьявольского искушения.

Джессика подивилась, как тихо ступает этот огромный, дрожащий от возбуждения мужчина, и укорила себя за то, что продолжает оцепенело прислушиваться к его шагам, ведь он уходит от нее. Непонятно, то ли ей хотелось швырнуть чем-нибудь в его удаляющуюся спину, толи взобраться на свою перину, подчиниться приказу и увидеть его во сне рядом с собой, со всеми вытекающими отсюда вредными последствиями.

Хорошо, что она велела Марте не приходить раздевать ее перед сном под тем предлогом, что простой крой вечернего платья вполне позволял самой справиться с этим нехитрым делом. Действительно, Джессика быстро разделалась со всеми обычными приготовлениями ко сну и даже успокоилась, бездумно выполняя ежевечерний ритуал. Да, тяжелый выдался день, еще немного усилий, и она провалится в глубокий сон, едва ее голова коснется подушки.

Стараясь вычеркнуть из памяти Джека, она зарылась в прохладные простыни, откинулась на отороченные кружевами подушки, вытянула гудящие от усталости ноги и наконец-то вздохнула с облегчением. Через несколько часов ей придется предстать — гордо и безмятежно-спокойно — перед компанией леди Фреи и ее мамаши, поэтому незачем осложнять себе завтрашний день и грезить Джеком Сиборном — герцогом мечты всех остальных невест, слетевшихся в этот дом.

У Джека оставался в запасе целый час до назначенной полуночной встречи. Его мучительно тянуло вернуться к бесконечно соблазнительной Джессике и лаской добиться ее немедленного согласия, но он понял: она обидится и заподозрит неладное, когда после любовных нежностей он поспешно исчезнет в ночи. «Такая необузданность просто безнравственна», — осудил он себя. Раскаяние отвлекло его от размышлений о загадочном госте, так что весь этот час он расхаживал по своей библиотеке, словно тигр в клетке.

Надо же быть таким идиотом, просто слепым щенком, чтобы так долго не замечать прелестной и пламенной Джессики Пэндл, не понимать, что именно она способна дать ему счастье всей жизни. Но нельзя обвинять юношу-максималиста за то, что не сделал ее центром своих матримониальных надежд, это Джек Сиборн виновен в сем недомыслии, но никак не ветреный юный герцог.

Он уговаривал себя, что надо бы отложить все ухаживания и даже думать забыть о Джессике, пока не прояснится положение кузена Рича. Конечно, важно его найти, но надо же так подгадать: поиски кузена осложнили его отношения с Джессикой настолько, что он уже отчаялся уговорить ее стать герцогиней. Он недовольно хмурился по поводу всего, что путается под ногами и мешает его благородной задаче, поэтому замедлял шаги.

Снова сон не шел к Джессике, и это было откровенно несправедливо. Мысли всякий раз расплывались, когда она пыталась воззвать к разуму. Проклиная свое нетерпение и упрямство Джека, она выбралась из комфортной постели, подошла к окну и подняла шторки, которыми защитилась от лунного света. Джессика надеялась, что проникнется спокойствием ночного пейзажа и долгожданный сон наконец снизойдет на нее.

Похоже, это подействовало, уже через несколько минут ее веки отяжелели, и сердце умерило свой ритм, но затем целительный пейзаж обманул ее ожидания. Она прищурилась, уговаривая себя, что в Эшбертоне все давно спят и ей тоже пора. Нет, все же какая-то тень скользит по темному саду. Возможно, гость, страдающий от бессонницы, рискнул полечиться более действенным способом и принимает лунные процедуры на свежем воздухе. Но зачем крадучись шариться по кустам? Какого черта надеется изловить Джек в своих обширных угодьях в ночной темноте?

Зачем ей принимать близко к сердцу его ночные странствования, не лучше ли просто вернуться в свою постель? Она не смогла найти убедительного ответа на оба поставленных вопроса и тихо прошла в гардеробную, на ощупь нашла свою темную амазонку и натянула ее поверх ночной сорочки. Затем поспешно закрутила вокруг головы длинную косу, быстро заколола узел, всунула ноги в мягкие туфли и выскользнула в темноту. Слава богу, из этих покоев нетрудно выбраться незамеченной, а Джек слишком уж поглощен грядущими заботами, чтобы увидеть ее за своей спиной. Возможно, расплата придет к ней завтра, но этим вечером ничто — бестолковая лодыжка не в счет — не мешало ей стремиться за ним и воодушевляться трепетной красотой серебристого ночного ландшафта.

Возможно, Джек просто пытается уморить себя прогулкой, чтобы избавиться от бессонницы, и если он так же взволнован сегодняшними событиями, как она, это весьма вероятно. Но тогда зачем он надел темную одежду, более подходящую для тайных ночных свиданий? Предусмотрительно закутался, чтобы его белоснежная сорочка и блестящие запонки не мелькали в лунном свете.

Не похоже, чтобы кто-то в округе имел право вызвать его на ночное рандеву. Герцогу Деттингему, вероятно, дозволено гулять в своем парке, когда заблагорассудится, и своей скрытностью возбуждать слухи о душевном нездоровье. «Влиятельному лорду простительна даже такая эксцентричность. Но пятая дочь — восьмой потомок — скромного виконта не может рассчитывать на снисхождение, если ее застигнут на полночной прогулке в райских кущах Эшбертона», — подумала Джессика и, как ни странно, нисколько тем не огорчилась.