Элизабет Бикон - Охота на герцогиню

Он всякий раз загорался при одной только мысли о своей заблаговременно нареченной герцогине, от которой недавно едва оторвался, теплой и сонной в его объятиях, готовой на скоропалительное безрассудство, несмотря на ее упрямое нежелание обвенчаться с ним. Почему он не подумал о том раньше? Да потому, что она умела не лезть ему на глаза, оставаясь рядом! Именно так он предпочел толковать неприятную до дурноты идею о том, что она попросту избегала его в свете. Чем он, безалаберный юнец, мог так настроить ее против себя? Он порылся в памяти, затем сжал кулаки и подавил в себе острое желание все забить к дьяволу.

Он на четыре года старше и мудрее и может припомнить, как настойчиво тетя Мелисса советовала ему вывести Джессику на ее первый бал. А он неохотно оторвался от своих заумных надуманных увлечений и соизволил недовольно ворчать, снисходя до милой бедняжки. Она, помнится, держалась весьма независимо, восходя на свою Голгофу, и не желала принимать его помощь, дабы не уронить своего достоинства перед высоким собранием, но он, разумеется, поддерживал ее, несмотря ни на что.

В двадцать два он был тщеславным ослом, уверенным, что одно его присутствие надежно зарекомендует ее при дворе и сам удалой принц Уэльский не смог бы лучше вывести ее в свет. Он даже привлек всеобщее внимание к ее поврежденной лодыжке, бездумно требуя, чтобы она отдала ему свой первый танец. Его передернуло при этом воспоминании. Тогда он был слишком напыщен и самодоволен, чтобы терзаться своей бестактностью, неудивительно, если Джессике теперь трудно представить его своим мужем.

Джессика, должно быть, кожей чувствовала каждый жалостливый взгляд и поясняющий шепоток: дескать, вот самая последняя Золушка, которую леди Пэндл никогда не пристроить в приличную семью, ей остается разве что посыпать пеплом свою голову. Джек не уставал проклинать себя за недомыслие. Ясно же, такие комментарии остро ранили гордость девушки. Он отвлекся от горестных картин прошлого и вспомнил свое недавнее потрясение, когда Джессика вышла из кареты, явно устав от путешествия в столь нежеланное ей поместье, и внезапно весь свет для него сошелся клином на ней.

«Эврика! Ты понял ее, наконец», — уведомил внутренний голос, несравненно более мудрый, чем простак Джулиус Генри Фредерик Джордж Дестигни Сиборн. Если она и не обвенчается с ним, он последует за ней в заповедную сельскую глушь и будет обивать порог ее скита, пока она не согласится стать хотя бы его любовницей, если ей непременно надо начать совместную жизнь со скандала.

Он погрузился в думы о приятнейших способах убеждения Джессики в том, что она — его единственная избранница. При этом он так старался не впасть в сентиментальность и не сознаться в вечной к ней любви, что слабый шорох чьих-то близких шагов остался им незамеченным. Он осознал, что уже не один, только когда на дорожке лунного света возникла тень, проникшая в стилизованный Греческий павильон, и полумрак заметался по стенам, давая понять: загадочное послание — вовсе не иллюзия.

— Весьма рад, что вы смогли прийти, — насмешливо пробормотал незнакомец, судя по выговору вполне образованный джентльмен.

Джек, к своему удивлению, припомнил этот голос.

— За каким дьяволом вас принесло сюда, Фортин? — сурово отозвался он.

— У меня свои интересы, — послышался ответ, и Джек пожалел, что этот отъявленный плут прячется в тени, боясь предстать перед ним лицом к лицу, как подобает джентльмену и прирожденному лорду.

Он вспомнил, что старый знакомец унаследовал семейный титул. Да, обоим джентльменам придется держать себя в руках.

— Не думаю, что лицезрел вас после того, как вы вернулись из Индии, чтобы заступить на место вашего кузена, — сказал Джек. — Вас можно поздравить, милорд?

— Не надо, если желаете сохранить вашу благородную голову на своих светлейших плечах.

— Знаете, Алекс, рубить сплеча не пристало лорду, а вы теперь носите титул и тем не менее первым бросили в меня камень.

— Желаете есть меня своими рыбьими глазами — валяйте, Деттингем, а я не притворяюсь, — жестко бросил Александр Фортин, ныне граф Калверкоум.

В его голосе не было никаких теплых ноток, напоминающих о старой дружбе, и Джек гадал, отчего он намекает на то прошлое лишь раздраженным ворчанием, впрочем, он уже несколько лет не виделся с Алексом Фортином, хотя раньше, помнится, никогда и ничем не обидел его. Джек знал только, что Фортин завербовался в армию к сэру Артуру Уэлсли и уехал в Индию. И если его комиссовали, значит, были на то причины. Теперь же новоиспеченный граф, если верить недовольным соседям, слишком занят своими пришедшими в упадок поместьями и потому пренебрегает высшим обществом, да и вообще ему нет ни до кого дела.

— Почему вы судите так уверенно? Есть факты, Алекс? — спросил он вкрадчиво.

— А вы сами отчетливо помните, зачем решили встретиться со мною в полночь, Деттингем? — спросил Фортин таким тоном, словно Джек напрашивался на допрос с пристрастием.

— Разумеется. Каким, черт возьми, образом вам удалось завладеть теми вещами, которые приложены к письму? Я многое бы отдал, чтобы узнать это.

— Несомненно, — задумчиво протянул Алекс, явно не желая забивать ему голову, и Джек молча подивился, к чему было вытаскивать его сюда среди ночи.

Интуиция подсказывала ему, что за исчезновением Рича стоит некто иной, никак не Алекс Фортин. Он, правда, стал теперь циничным отшельником, но совесть в нем осталась.

— Что, Алекс, замыслили обездолить моего кузена Ричарда, где его только черти носят? — лаконично спросил он, не желая показаться предвзятым в своих суждениях о мотивах поступка старого приятеля.

— То есть убить вас и возложить на него герцогскую корону? Зачем заходить так далеко, если вы потрудитесь ответить всего на несколько вопросов, Деттингем.

— Так поведайте мне ваши вопросы, и мы вместе решим, каков может быть мой любезный ответ, — и Джек встал с банкетки, поскольку явственно почувствовал всю невыгодность своей позиции. — А затем я в свою очередь попрошу вас помочь мне разгадать пару ребусов.

— Чем же мне помочь всемогущему герцогу Деттингему? — ерничал Алекс, и Джек удивился его новым талантам, которые, похоже, развились у него сами собой, пока он чурался друзей.

— Если не знаете ответа, зачем тогда мы здесь, во имя Аида, Алекс?

— Наверное, выясняем, кто лучше окопался? Или мне, возможно, интереснее знать, ради чего вы рискнули прийти сюда среди ночи?

— Послушайте, так можно всю ночь стоять и бестолково препираться, поэтому предлагаю вам просто объявить то, что хотели, а я подумаю, насколько это удобоваримо для меня и стоит ли расплатиться с вами той же монетой.