Елена Лебедева - Путешествие в прошлую жизнь

— Не знаю такого, адрес есть?

— Нет, но я могу показать Вам.

— Валяйте, только никакого имения тута нету, я эту местность всю знаю, вырос здесь.

Елизавета, опираясь на свою память, показывала дорогу, волнуясь, как видел Никита, все более.

— А, так Вам стало быть в совхоз надо, «Красный путь»?

— Совхоз? И давно он там?

— Да сколько я себя помню и отец мой и дед еще там работал, потом в город перебрались.

Елизавета поежилась, совхоз, на этом священном для нее месте, быть может на могиле ее отца, матери и брата коровник?

— Стойте, остановитесь здесь, — вся охваченная волнением и воспоминаниями, она едва ли не на ходу выскочила из машины.

— Лизонька, постой, подожди меня, месье, ждите нас, нам нужно поехать еще в одно место, — уже выходя из машины, бросил Никита водителю.

— Никита, посмотри, здесь совсем ничего не осталось, да дом сгорел, но хозяйственные постройки, ничего. Только земля, земля, на которой когда-то было фермерское хозяйство отца.

— Милая, не волнуйся, умоляю, мы уже говорили об этом, время неумолимо стирает следы.

— Нет, не может же быть, что совсем ничего. Вон там стоял наш дом, там какое-то здание видишь, убогая клумба с цветами. Посреди нее, что это, Никита?

Елизавета побледнела, пошатываясь добежала до запыленных цветов на клумбе, посреди которых остался огромный пень от спиленного дерева, выкорчевать его было очевидно невозможно и вокруг него посадили цветы, чтобы как-то укрыть и видимо несколько облагородить вход перед каким-то очевидно административным зданием.

— Это наш вяз, Никита, я уверена, — не в силах больше говорить, княгиня упала на колени в пыльную землю и заплакала. Никита молча опустился рядом с женой, тихо обнял ее. Не нужно было слов, молчание красноречивее всего говорило об их скорби. Ведь для обоих это место оказалось роковым.

Наплакавшись, Елизавета тихо обратилась к супругу, — принеси пожалуйста цветы и пока он ходил за огромным букетом белых роз, привезенным из города, Елизавета набрала немного земли в маленький холщевый мешочек.

Положив букет роз, она долго молилась, стоя на коленях и не видя ничего вокруг. Никита, чтобы не мешать ей отошел. Эта сцена не могла не привлечь внимания со стороны, тем более, что все происходило перед клубом совхоза, здесь размещалась дирекция, бухгалтерия, архив.

Люди с интересом наблюдали со стороны.

— Простите, но что делает эта женщина? — из здания вышел и направился к Никите коренастый пожилой мужчина.

— А разве Вы не видите, она обращается к Господу.

— К кому? Эй, женщина встаньте немедленно и что за веник Вы принесли сюда а? Что здесь кладбище что ли? Это общественное место и я не позволю.

— Это я Вам не позволю, месье, — голос Никиты звенел как острая сталь, — Вы немедленно уйдете, и не будете мешать моей супруге иначе, может разразиться международный скандал, мы — подданные французской республики, а как Вам я думаю, известно, ваш вождь сейчас налаживает отношения с Европой.

— Но она, что сумасшедшая? Вы мне всю работу срываете, все из окон высунулись. Черт знает что!

— Считайте это прихотью странных иностранцев, месье.

Но человечные люди живут везде, не успел мужчина закончить свою яркую тираду, как к нему уже шла пожилая женщина, шла медленно, опираясь на палку.

— Простите его, наш Валерий Викторович, никогда из деревни не выезжал и что такое вежливость представляет также с трудом.

— Семеновна, иди, иди куды шла.

Но Никита с интересом смотрел на пожилую женщину, в ее глазах отражалась мудрость прожитых лет и доброта.

— Я Ангелина Семеновна, работник архива, правда уже на пенсии, но помогаю, прихожу по старой памяти.

— Никита Александрович, а эта женщина моя супруга, я вижу с Вами можно нормально поговорить. Моя жена, она не сумасшедшая и эта не простая прихоть.

— Я знаю, еще дедушка рассказывал мне, что здесь под старым вязом были четыре неизвестные могилы. Я училась на историческом, и не могла не заинтересоваться, недаром я всю жизнь работала в архиве. Вы знаете, это же бывшая усадьба князей Оболенских. И я почти уверена, что могилы, что были здесь, принадлежат княжеской семье.

— Вы правы, Ангелина Семеновна, а женщина, что пришла поклониться им, дочь последнего из князей Оболенских, живших до революции в России.

Едва не много придя в себя от услышанного, женщина ласково посмотрела на Никиту, подождем супругу Вашу и пойдем ко мне, я приглашаю Вас на чай.

Разговор у Ангелины Семеновны затянулся, ее сердечность растрогала наших героев. Женщина обещала ухаживать за этим местом, посадить здесь розы, и если позволит начальство сделать памятную табличку. Немного успокоенная этим Елизавета и Никита покидали Роговскую со спокойным сердцем.

— Лиза, родная, ты уверена, что хочешь посмотреть еще и на обитель? Я уверен, что там не осталось ничего, кроме разрушенных стен. А возможно, нет и их. И потом, может быть хватит грустных впечатлений для одного дня?

— Нет, я хочу увидеть это место, чтобы не осталось от него, оно для меня слишком дорого.

Октябрь 1918 г. выдался по — летнему теплым и солнечным, словно сама природа боролась, бастовала против крови и насилия, захлестнувших Россию с октября прошлого года.

Обстановка на фронтах изменилась. Германия потерпела поражение в первой мировой войне, теперь у оккупантов, а для Белой армии союзников не было больше аргументов для того, чтобы оставаться на территории страны. На Украине была восстановлена советская власть, на востоке Красная армия взяла Казань.

Но второй Кубанский поход продолжался успешно. Добровольческая армия заняла Майкоп, Армавир, Невинномысск, с последовавшим взятием Ставрополя. К концу 1918 г. Добровольческой армией была очищена от большевиков вся Кубань, Задонье, а также Ставропольская губерния и весь Северный Кавказ.

Но полное освобождение Кубани и Кавказа в октябре 1918 г. оставалось делом будущего. Задача нескольких полков Белой армии сейчас была в удержании завоеванных позиций.

Два всадника неспешно ехали легкой рысью, внимательно оглядывали местность. Так тихо умиротворенно было здесь недалеко от станицы Тимашевской, что не верилось — всего в нескольких километрах бушует война, и лагерем стоят полки Донской армии генерала Краснова, под командование которой был отправлен первый офицерский полк, где по-прежнему сражался Никита.

— Смотри, Никита, красота какая, вон там, за пригорком.

— Церковь, наверно, хотя странно, село далеко.

— Да не церковь это смотри, видишь ограда мощная, это должно быть монастырь.

— Да, наверно, — молодой человек сник, — как в далеком безмятежном детстве, в его маленьком поместье, когда они всей семьей ходили на воскресные службы и малиновый звон радостно разливался по округе. Что осталось от той прошлой жизни? Только нечеткие воспоминания маленького мальчика. Его семьи больше нет, ни брата, ни матушки… Боль сдавила грудь. Невольно всплыло в памяти последнее мамино письмо еще накануне революции. Ласковые нежные слова, таких больше никто и никогда не скажет ему. Голос друга прервал грустные мысли.