Елена Лебедева - Путешествие в прошлую жизнь

— Никита, а монастырь-то женский, вон там у самого берега реки две монахини, видишь? Совсем как раньше…

— Поедем, поможем. Должно быть они ходили за водой, там тележка с ведрами. А до монастыря не близко, да еще в гору.

— Конечно, едем.

Молодые люди пустили лошадей в галоп и через несколько минут оказались рядом с монахинями. Они остановились, одна из них подняла голову, она оказалась пожилой женщиной с сильно морщинистым лицом, темные глаза ее настороженно принизили всадников. Вторая монахиня вообще не подняла головы.

— Здравствуйте, матушки, не бойтесь, мы не причини Вам вреда. Мы только хотели помочь довезти воду.

— Спасибо, но мы справимся сами, каждый день возим и сегодня сможем. Послушание выполнять должно, каким бы тяжелым оно ни казалось, Господь во всем поможет.

— Но до монастыря далеко и в гору, как же Вы…

— Ничего. А Вы то сами, кто будете, откуда? Чего, ждать — то от Вас, помощи али подвох какой?

Молодые люди переглянулись.

— Не волнуйтесь, Вам ничего не угрожает, мы из армии генерала Краснова.

— За царя значит? Что ж, коль не тронете, хорошо, пока Господь уберегал обитель нашу, а помощь нам не нужна, правда Лизавета, сами сдюжим.

«Елизавета», Никита весь напрягся, сердце бешено забилось от одного этого имени. — «Как странно монахиня с таким именем, с твоим именем, Ангел мой, я до сих пор не могу поверить, что тебя больше нет…я никогда не смогу с этим смириться…», — сердце Никиты сжалось от пронизывающей боли. Уже полгода прошло со времени ее гибели, а Никита все еще не мог до конца осознать случившееся.

— Ступайте себе с Богом, спаси и сохрани Господь Ваши души, и монахиня перекрестила молодых людей. — Пойдем, Лизонька, потихоньку.

— И нам пора, Никита, едем, раз наша помощь не нужна.

— Невольно Никита посмотрел вслед медленно везущим тележку женщинам, вдруг та, что говорила с ними споткнулась, упала, вторая женщина бросилась помочь ей, и когда поднимала монахиню с земли, невольно подняла глаза, и Никита застыл, как вкопанный не в силах поверить, не в силах даже подумать, что ему это не сниться.

В обрамлении черного, покрытого до самых бровей платка на него смотрели ее глаза, Ее синие, огромные, только один миг, секунду, но этого хватило, чтобы Никита спрыгнул с коня, в минуту преодолел разделявшее их расстояние.

— Елизавета Николаевна, Лиза, — боясь поверить своему голосу, прошептал он.

Монахиня вздрогнула, но не повернулась.

— Елизавета, это Вы? Не мучьте прошу, я готов сойти с ума, шесть месяцев считать Вас погибшей и вдруг сегодня… Я не могу поверить.

— Не надо верить, Вы ошиблись, сударь, я впервые Вас вижу — она неожиданно вдруг посмотрела на него. И Никита отпрянул, стушевался от ее пронизанного болью взгляда. «Оставьте меня, уйдите, не нужно ничего говорить, я не хочу…»- прошептала чуть слышно или только показалось, но Никита не препятствовал больше, отпрянул молча, пошатываясь подошел к лошади, вспрыгнул в седло, и пришпорил коня с места в карьер.

Перед глазами почему-то все поплыло, а внутри все его существо готово было умереть от вдруг обрушившегося счастья, та, которую он оплакивал вот уже полгода, которую любил больше самой жизни, жива! Она жива, их судьбы вновь непостижимым образом пересеклись! Это настоящее чудо…

— Никита, что с тобой, на тебе лица нет? Чем тебя так напугали монашки? Кстати вторая вроде молоденькая совсем и ничего миловидная.

— Не смей говорить об этой девушке в подобном тоне!

— Ты что, Никита, с тобой все в порядке?

— Паш, если бы ты знал кто эта девушка, ты бы так не говорил, но не спрашивай меня ни о чем, она попросила меня молчать, теперь это не моя тайна, но это просто чудо, чудо, она жива, жива… Никита улыбался во весь рот и готов был петь от счастья.

— Хм, как это странно, ладно, не хочешь говорить, не надо, поехали, все сроки прошли, нас уже ждут давным-давно.

После доклада о разведке местности, во время которого Никита произнес всего пару слов и то невпопад, его эйфория и радость постепенно начали проходить.

«Что случилось с ней, как ей удалось спастись, когда все ее родные погибли, почему она оказалась в монастыре, это же далеко от имения, неужели она стала монахиней, и почему не захотела даже говорить с ним. А глаза сколько грусти в них было и какая мольба, она явно не хотела быть узнанной», — миллион вопросов терзали Никиту, — «Милая моя, как помочь тебе? Мы должны увидеться, объясниться, поговорить… Говорить с тобой, живой, я уже не надеялся на такое счастье, Господи спасибо тебе, это самый большой подарок в моей жизни…».

Подобные мысли терзали молодого человека всю ночь. На следующий день, едва рассвело, ноги сами понесли его к монастырю. Не зная что делать, он постучал в ворота обители. Старый привратник спросил сквозь маленькое окошко в воротах, что ему нужно.

— Не волнуйтесь, я не враг, я поручик Добровольский первого офицерского полка из армии генерала Краснова. Наш лагерь разбит поблизости. Я бы хотел поговорить с настоятельницей.

— Я скажу матушке о Вас. Ждите, пока кончиться литургия.

Давно рассвело, осеннее солнышко припекало, а Никита как приклеенный сидел у ворот монастыря, и никакая сила не могла бы увезти его отсюда. Здесь за этими стенами она, его Елизавета. И если есть шанс как вчера хотя бы просто увидеть ее, он готов ждать вечно. Но вечно ждать не пришлось. Никита сам того не ожидал, но его впустили в ворота, проводили через пустынный монастырский двор. Его взгляд жадно ловил каждую мелочь, ведь здесь, в этих стенах, протекает ее жизнь. Они поднялись на второй этаж, прошли по темному коридору, еще миг, и Никита оказался в маленькой комнатке, сплошь заставленной книгами. У окна стояла настоятельница. Это было понятно сразу, осанка, спокойный, твердый взгляд, словом весь вид пожилой женщины выдавал в ней хозяйку обители.

— Здравствуйте молодой человек, — приятно разнесся по келье ее голос.

— Здравствуйте, матушка, простите, что потревожил Вас, но мне очень нужно говорить с Вами. Я поручик первого офицерского полка Добровольческой армии.

— Да, да Степан, сказал, что Вы из Белой армии, как Ваше имя?

— Никита Александрович Добровольский.

— Я — Матушка Варвара, вот уже 10 лет настоятельница нашей Черноморской войсковой во имя Св. Марии Магдалины общежительной пустыни. Что Вам угодно от нас? Мы тихая маленькая обитель, крохотный островок спасения для людских душ. Пустынь наша издревле становилась приютом для вдов и сирот. Сейчас мы все молимся за Россию и никому не делаем зла и…

— Простите, что перебиваю Вас, но я здесь вовсе не по поручению генерала. Но я просто уверен, что он ни коим образом не попытается причинить Вам вред, мы были и остаемся верующими, православными людьми, и мы лишь стремимся защитить нашу страну. Но, я хотел говорить вовсе не об этом, я здесь по личной инициативе.