Элиза Ожешко - В провинции

— Не ходите туда, не ходите, дорогой пан Болеслав, — взмолилась она, — пойдемте лучше в сад, там я вам все объясню!

Страшная, должно быть, догадка мелькнула у Болеслава, на лице его появилось угрюмое выражение.

— Почему вы не хотите сказать мне здесь, сразу? — глухо спросил он, но Неменская уже семенила к двери, ведущей из дома в сад; Болеслав следовал за ней.

Половину аллеи прошли молча. Неменская мяла в руке платок.

— Так что же с Винцуней? — заговорил наконец Болеслав, чувствуя, что больше не в силах выдержать эту пытку.

— Дорогой пан Болеслав, — начала старушка, глядя в землю, — право, сама не знаю, как вам все это объяснить. Не сердитесь на нас… не посчитайте за обиду… мы знаем и помним, сколько вы для нас сделали, мы вас любим, уважаем, но кто мог предвидеть?.. Винцуня так молода, и он молодой, и такой красивый, милый юноша…

Она смешалась и не знала, что говорить дальше.

Болеслав остановился как вкопанный.

— Ради Бога, выражайтесь ясней! — проговорил он тихо, опираясь спиной на дерево.

— Эх, — воскликнула Неменская, собравшись наконец с силами, — во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь, и да свершится воля Господня! Скажу сразу все как есть! Винцуня влюбилась в молодого Снопинского и вчера дала согласие выйти за него замуж!

Короткий, глубокий стон вырвался у Болеслава, словно в груди у него что-то оборвалось. Со смертельно побледневшим лицом он смотрел на Неменскую безумными глазами.

— Что вы сказали? — спросил он. — Мне кажется, я плохо расслышал.

Неменская, испуганная его бледностью и странным взглядом, схватила Болеслава за руки.

— Мой хороший, мой золотой, мой дорогой пан Болеслав, — говорила она торопливо, а слезы ручьем лились из ее глаз по горящим щекам, — не огорчайтесь вы так, не отчаивайтесь, найдете себе другую! Видно, Винцуня слишком молода для вас, вот ее сердце и потянулось к более молодому. Видит Бог, как мне это больно, да и она, бедная, страдает, ведь она вас любит, любит как брата, как друга, но что делать!.. В того она влюбилась без памяти и говорит, что жить без него не может. Что делать? Сердцу не прикажешь! Пойдемте, дорогой пан Болеслав, в беседку, там мы с вами обо всем поговорим…

Болеслав слушал, склонив голову на грудь и уставившись в землю стеклянным взглядом. У него был вид человека, который не понимает, что с ним творится, и не может собраться с мыслями. Он машинально пошел за Неменской и сел с ней на скамью.

Теперь, когда лед был разбит, тетушка осмелела и разговорилась. Она посвятила Болеслава во все подробности знакомства Винцуни с Александром, заметив, что ей, Неменской, Винцунины чувства были неизвестны, так как девушка никому их не поверяла, а боролась с ними втайне и именно потому худела, бледнела и т. д. Закончила тетушка рассказ описанием вчерашнего вечера: как приехал молодой Снопинский, как сделал предложение и Винцуня его приняла, а она, Неменская, не могла противиться, видя взаимную любовь двух молодых людей. Тем более что она Винцуне не мать и родительской власти над ней не имеет, хоть и любит ее по-матерински; у Винцуни есть свое состояние, и она может поступать по своей воле.

Болеслав выслушал рассказ тетушки, не проронив ни слова; руки он скрестил на груди, глазами уставился в землю, лицо у него было по-прежнему бледное.

Когда Неменская умолкла, он негромко и слегка прерывистым голосом заговорил, не отрывая глаз от земли:

— То, что вы мне сейчас сообщили… не совсем для меня неожиданно. У меня было предчувствие… Я считал его плодом расстроенного воображения… Наши отношения с Винцуней казались такими прочными… такими надежными…

— Ах, мой дорогой, что надежно в нашем мире? — прервала со вздохом Неменская.

— Что надежно в нашем мире? — медленно повторил Болеслав. — Я-то считал это надежным. Но если Винцуня меня не любит… если это мешает ее счастью… — Он с трудом перевел дыхание. — Мне ли стоять на ее пути? — закончил он и поднялся со скамьи.

Лицо его было еще бледнее прежнего, он снова оперся спиной о дерево.

Пани Неменская тоже встала и переминалась с ноги на ногу, не зная, о чем говорить. Болеслав первый нарушил молчание.

— Я хотел бы только, на правах старого друга, спросить вас: вы действительно находите выбор панны Винценты удачным? И уверены, что брак с молодым Снопинским принесет ей счастье? Если она меня не любит… Что ж, она может мне отказать, но зачем ей выходить за человека, который…

Он запнулся, не находя нужного слова.

— Я понимаю, меня можно заподозрить в желании охулить человека, который отнял у меня сердце Винцуни… — промолвил он, помолчав. — Но поверьте, я в эту минуту думаю не столько о своей утрате, сколько о ее будущем.

— О, поверьте, что и я тоже… — начала было Неменская, но Болеслав перебил ее:

— Что и вы тоже печетесь о будущем панны Винценты, а согласившись с ее выбором, тем самым видите в нем ее счастье? Да… Я многое мог бы сказать по этому поводу, но у меня просто нет сил… Мне хотелось бы увидеть Винцуню и проститься с ней.

— Пойду скажу ей об этом, — ответила Неменская и поспешно направилась к дому.

Болеслав не сразу пошел за ней. Он стоял все на том же месте под липой, опираясь на ствол. На лице его было совершенно не свойственное ему выражение: по губам блуждала горькая, язвительная усмешка, а глаза, устремленный в землю, горели мрачным огнем. Это было лицо человека, в чьем сердце умирала надежда, умирала вера во что-то бесконечно дорогое.

Наконец он медленно пошел к дому. На пороге Винцуниной комнаты он в первый раз оторвал глаза от земли и почувствовал, что делает это с трудом, веки словно сжимала какая-то невидимая сила. Затем он увидел Винцуню.

Она стояла посреди комнаты, опустив руки, с бледным лицом. Болеслав впился в нее глазами и долго смотрел, не двигаясь с места. И чем дольше смотрел он, тем явственней менялось выражение его лица. Перестали горько кривиться губы и сложились в скорбную улыбку, смягчился воспаленный отчаянный взор, и лишь тихая грусть светилась в глазах, глядевших на девушку с неизъяснимым состраданием.

Винцуня глядела на Болеслава с изумлением. Очевидно, не ждала, что бывший жених придет к ней, кипя от обиды, и станет осыпать ее упреками, а он стоит и смотрит так же, как всегда, задушевно и ласково, только бледен, страшно бледен, ни кровинки в лице.

Не сводя с нее глаз, Болеслав подошел и взял ее за руку. И тогда она почувствовала, что его руки, несмотря на жаркий день, холодны как лед.

— Панна Винцента, — голос Болеслава звучал глуше обычного, но спокойно, — верно ли то, что мне сказала ваша тетушка: будто вы…

У него задрожали губы, он сунул руку под сюртук и прижал ее к сердцу.

— …будто вы меня не любите, — вымолвил он с усилием.