Элиза Ожешко - В провинции

— Какое дело?

Еврей отвернул полу лапсердака, вытащил из кармана засаленный бумажник и извлек оттуда несколько больших грязноватого вида бумаг.

— Я пришел вам напомнить вот об этом! — сказал еврей, тряся бумагами.

— Какого черта напоминать, дорогой Лейба! Я и так отлично помню! — раздраженно проговорил Александр и отвернулся.

— А я что-то не вижу, чтобы вы помнили, потому что здесь написано, что еще год назад вы должны были мне вернуть тысячу рублей, а этот гешефт между нами до сих пор не улажен.

Александр широким шагом прошелся по комнате.

— У меня сейчас нет денег, понимаешь? — прокричал он, останавливаясь перед кредитором.

— Ну, а мне какое дело? Я покупаю хлеб у пани графини и нуждаюсь в наличных.

— Повремени две-три недели.

— А где вы тогда возьмете деньги, если весь урожай уже продали? У вас деньги не скоро появятся, а я ждать не могу и поэтому подам на вас в суд…

— Ну и катись ко всем чертям, а меня оставь в покое! — выпалил Александр, схватил кредитора за шиворот, вытолкал за порог, захлопнул дверь и повернул ключ в замке.

И снова он забегал из угла в угол.

— Это сущий ад! — повторял он. — Все меня преследуют! Все на меня ополчились! Вчера меня, как собаку, вышвырнули за дверь. Сегодня начинают сползаться заимодавцы… Скоро их набежит целая свора: долгов-то у меня видимо-невидимо… Ох, я несчастный! — Он схватился за голову и снова зашагал по комнате.

— Бежать! Бежать от людских насмешек, от заимодавцев!.. Бежать? Но куда? К родителям! Да, к родителям. Займу у отца денег, вернусь и раздам долги! Вернусь? А зачем мне возвращаться? Если я не могу бывать в Песочной, нет у меня здесь никаких радостей.

Вдруг он остановился, помолчал и спросил себя:

— А жена?

Лицо у него нахмурилось, он даже передернулся.

— Жена? — повторил он. — А кто виноват? Зачем за меня замуж вышла? Зачем мне жизнь отравила? Шла бы за своего Топольского, а то повисла как гиря у меня на ногах! Сама виновата, сама пусть и расхлебывает. Впрочем, посмотрим, если отец даст деньги, может, я и вернусь…

Он лег на тахту и задумался.

— Все же… бросить ее… в такую минуту, — говорил он себе. — Ой! Что люди скажут? Может, лучше в письме попросить у отца денег взаймы?

В дверь опять постучали, Александр нехотя поднялся и приоткрыл; никто не вошел, лишь грязноватая женская рука просунула в щель конверт и голос служанки за дверью произнес:

— Вам письмо из Тополина, да берите же, мне нужно бежать на кухню…

Александр взял конверт, и рука исчезла.

— А этому человеку что от меня нужно? — проворчал Александр. — Не прислал ли он мне какого-нибудь письменного назидания? Ха-ха-ха! В самую пору! — Полусмеясь, полунегодуя, он вскрыл конверт и прочел следующее:

«Около двух месяцев назад я имел удовольствие вам сообщить, что уплатил за вас налоги в сумме… рублей, кроме того, я поручился корчмарю Шлёме за ваш долг ему в сумме… рублей. Вчера истек срок платежа, и я уплатил нужную сумму. Теперь ваши векселя находятся у меня. Общий ваш долг мне составляет… рублей. Я вовсе не настаиваю на немедленном его возвращении, зная, что вы этого сделать не в состоянии, но ставлю вас в известность, дабы вы для памяти записали его у себя в приходно-расходной книге.

Еще раз от всего сердца советую вам подумать о своем состоянии, вы еще можете спастись от разорения, если поведете хозяйство обдуманно и бережливо. Если же вы этого не сделаете, я буду вынужден, в силу значительности вашего долга мне, секвестровать половину Неменки, чтобы вы не могли делать новых долгов. Почему только половину, а не всю Неменку, предоставляю вам самому догадаться, а если вам угодно, могу дать на то устное объяснение».

Александр скомкал письмо.

— Хм! — сердито хмыкнул он и вновь сорвался с места. — Этот шляхтишка смеет становиться передо мной в позу благодетеля и защитника моей жены? Я прекрасно понимаю, почему он собирается секвестровать только половину Неменки. Половина — моя собственность, а другая — Винцунина. Между строк можно прочесть: «Ты, мол, со своей половиной имения хоть провались в тартарары, а имущества моей бывшей невесты не смей и пальцем коснуться!» Ха-ха-ха! Знал бы он, что и ее половина порядком общипана, жена тоже подписывала не одну бумажку!.. — Александр, весь раскрасневшийся от волнения, опустился на стул и потер рукой лоб.

— Что же это такое?! — вскипел он. — Меня, как идиота или недоросля, собираются лишить права распоряжаться нашим с женой имуществом. Какой позор! И сделать я ничего не могу: денег-то у меня нет, чтобы вернуть!.. Надо ехать к отцу, непременно надо ехать! Отец должен мне дать возможность уплатить хотя бы часть долгов, а если не даст, то и не приеду сюда обратно. Пусть тогда Неменку секвеструют, пусть продают с молотка, пусть что хотят делают! Буду сидеть у родителей… отец, думаю, еще достаточно богат… а с женой расстанусь… Этак и для нее, и для меня будет лучше: мы с ней неподходящая пара, пусть зовет к себе тетку и опять живет с ней вдвоем, как раньше жила, пока меня не заарканила… А от долгов пусть ее Топольский избавляет… Да, уеду — и точка!..

Приняв такое решение, он сразу повеселел. С души у него словно камень свалился. Он даже стал насвистывать какую-то арию, выглянул в окно: первое дыхание весны нежным сиянием заливало все вокруг. Небо было синее, по нему плыли белые облака; на крыше гомонили птицы, вдалеке начинали зеленеть поля, а над ними тянулись стаи возвращающихся журавлей и аистов. Александр смотрел на эту радостную картину, и лицо у него все больше прояснялось.

«Ха! Мир велик и прекрасен, — подумал он, — найдется и мне где-нибудь местечко, получше этого… Я молод: не все еще потеряно… Если бы не эта женитьба, если бы не эта гиря на ногах, я бы далеко пошел… Но где-нибудь там никто и знать не будет, что я женат… Как хорошо, что родители живут в нескольких десятках миль отсюда! Да, надо уезжать, уезжать, как можно дальше отсюда!..»

Он поднял голову, встряхнул волосами и стал похож на бабочку, готовую пуститься в лет.

— Завтра же уеду! Нет, сегодня! Сейчас же! — воскликнул он и задумчиво добавил: — Но где же мне взять денег на дорогу?

Он приоткрыл дверь и крикнул:

— Позовите Павелка!

Павелек появился через пять минут. Это был уже не тот мужиковатый адампольский паренек, что когда-то по просьбе Александра поскакал галопом на чубарой лошаденке без седла в городок N. за цветами для Винцуни. Теперь это был уважающий себя пан эконом, который требовал от всех, чтобы его называли не иначе, как паном управляющим. В черном сюртуке, держа руки в карманах брюк, с весьма напыщенной физиономией, одновременно наглой и насмешливой, ханжеской и плутовской, он предстал перед хозяином. Александр молча кивнул ему, прошелся несколько раз из угла в угол, остановился и на родном языке задал Павелку вопрос знаменитого короля-саксонца: