Мэг Хатчинсон - Рыжеволосая бестия

Идя домой из Линдона, Иосиф посмотрел на темнеющий на фоне земляничного вечернего неба шпиль приходской церкви Святого Варфоломея. В Бирмингеме люди живут точно так же, как здесь, и многим семьям приходится часть своих домов, и так небольших, превращать в мастерские.

Труд жителей Бирмингема не менее тяжел и однообразен, чем у обывателей Вензбери. Но если здесь люди имеют дело с углем и сталью, то в Бирмингеме — с золотом и драгоценными камнями, которые используются для украшений богачей. В квартале ювелирных мастерских они с Полом узнали, сколько на самом деле стоит ожерелье Амелии Банкрофт.

Рубины в нем были бирманские, лучшие в мире. Ни на одном камне не оказалось какого-либо изъяна, поэтому уже сами по себе они стоили немалых денег. Но благодаря идеально подобранным и безупречным по чистоте и огранке белым бриллиантам, вставленным в массивные золотые оправы, ожерелье было оценено в сумму, которая показалась Иосифу баснословной. И надо сказать, что к ювелирам они обратились не зря. При встрече с покупателем Пол сразу дал понять, что им известна истинная стоимость ожерелья, и после непродолжительного торга украшение перешло к новому владельцу за сумму, лишь немногим меньшую, чем запрошенная изначально.

Двести тридцать фунтов! У Иосифа до сих пор не умещалось в голове, как могут несколько цветных камней и пара унций золота стоить такие сумасшедшие деньги. Однако же владелец ювелирного магазина с готовностью выложил эту сумму и явно не был расстроен покупкой.

Вырученных денег было больше, чем требовалось на организацию похорон, и в этом Пол был с ним согласен. Что делать с тем, что останется? Иосиф опять посмотрел на шпиль. Амелия Банкрофт не оставила на этот счет никаких указаний, но Иосиф Ричардсон уже решил, что после предания тела хозяйки Банкрофт-холла земле из оставшихся денег ни пенса не попадет в карман ее сына.

— Дорогая, может, тебе пора отдохнуть? — Сэнфорд Роули перевел взгляд с жены на сидящего во главе стола капитана. — Прошу простить мою жену, путешествие сильно ее утомляет.

Сложенные на коленях руки Алисы сжались до боли, но она даже не почувствовала, как ногти впились в ладони, ибо отчаяние заслонило все остальные ощущения. Он хочет спровадить жену пораньше, как и обещал.

Опустив глаза, Алиса прислушалась к тому, что скажет робкая женщина. Конечно же, Грейс не посмела возразить мужу.

— Жена говорила, что и вам, мисс Мейбери, плавание дается нелегко. Вероятно, вы тоже хотели бы отдохнуть? Я уверен, капитан поймет вас.

Как капитан может что-то понять, если ему неизвестно о дамокловом мече, который висит над ней. И он, и все остальные члены экипажа, скорее всего, уверены, что она присутствует на корабле в качестве любовницы Сэнфорда Роули. Единственный способ дать им понять, что это не так, принесет боль и страдания несчастной женщине, которая не сделала ей ничего плохого, а на это Алиса не решалась пойти.

— О, нам будет ужасно не хватать вашего общества, — улыбнулся капитан, — но, разумеется, ваш комфорт превыше всего.

Комфорт! Услышав это слово, Алиса, которая начала вставать, покачнулась и схватилась за стол.

— Вам нехорошо, мисс Мейбери? — Капитан поднялся с места и движением руки подозвал стоявшего у стены матроса.

Алиса попыталась выдавить из себя улыбку и дрожащим от волнения голосом произнесла:

— Нет, со мной… все в порядке, просто я не выспалась.

Помогая жене выйти из-за стола, Сэнфорд Роули украдкой посмотрел на Алису, которая в эту секунду благодарила матроса, придерживающего ее за локоть. Сегодня ночью ей тоже не удастся выспаться!

— Вас чем-то не устраивает ваша каюта? — неожиданно заговорила Грейс Роули, но в глазах женщины, вокруг которых пролегли темные круги, стоял совсем другой вопрос.

Она знает? Ей известно о «потребностях» мужа? Может, он уже не первый раз ищет определенных «удовольствий» на стороне? Полным сочувствия голосом Алиса ответила:

— Нет, каюта меня вполне устраивает, просто я еще не привыкла к морю. Эти звуки, эти…

— Понятно! — кивнув, сказал капитан. — Качка, темнота за бортом, поскрипывание мачт — все это вместе часто вызывает страх у тех, кто впервые отправляется в морское путешествие. Ну а у женщин тем более… Это, мисс Мейбери, обычное дело.

Обычное дело. Алиса шла за матросом, которому капитан приказал проводить ее до каюты. Похоже, тот факт, что мужчина путешествует в обществе жены и любовницы, здесь считается нормальным явлением. Но почему это случилось именно с ней? Горло Алисы сжалось от отчаяния. Войдя в каюту, она бросилась на койку и закрыла лицо руками.

— Почему, отец? — прошептала она, обращаясь к единственному человеку, который любил ее и во всем помогал в детстве. — Почему? Я же просто хотела помочь Tea! Просто хотела привезти ее домой.

Где-то за пределами погруженной во мрак маленькой каюты пробили склянки, звон колокола слился с песней ветра. Сколько же она просидела вот так, без сна, на койке? Сколько еще осталось ждать до спасительного утра? Не успев задуматься над ответами на эти вопросы, Алиса вздрогнула. Стук в дверь, словно скальпель, резанул по нервам. Сэнфорд Роули!

— Отец!.. — невольно вырвалось у Алисы. Однако отца рядом с ней не было, как и не было человека, который мог бы защитить ее и помешать Сэнфорду Роули сделать свое грязное дело.

Может, не ответить, притвориться, что она спит, и он тогда уйдет? Надежда, хрупкая, как крылья бабочки, умерла, когда в дверь постучали снова. Нет, вряд ли он уйдет… Этот человек не откажется от того, что считает принадлежащим себе по праву, ведь он относится к ней как к своей собственности, купленной за деньги.

А если закричать? Алиса напряженно смотрела на дверь, едва различимую в полумраке. Закричать изо всех сил, чтобы все на корабле услышали и узнали о подлости человека, который, не в силах совладать с собственной похотью, изменяет беременной жене? Закричать, чтобы все поняли, что Роули хочет принудить вступить в связь девушку, которую пригласил на корабль под предлогом того, что его жене может понадобиться помощь? Ураган мыслей пронесся в голове Алисы, но все они заканчивались одним ответом: она не имеет права заставлять страдать и без того несчастную Грейс Роули.

— Мисс Мейбери…

Тихий, словно шелест ветра, шепот донесся из-за двери, находящейся в дальнем углу каюты, который слабый светильник не мог наполнить светом. В прошлый раз Роули не звал ее по имени, он просто зашел, не церемонясь. Что это, очередная издевка, желание сделать ее страдания еще мучительнее? Может, догадываясь о том, что должна была бы испытывать в эту секунду его жертва, он объявлял о своем приходе, стремясь вызвать у себя новые, особенно острые ощущения? Вероятно, это еще один способ удовлетворить извращенное сластолюбие.