Никола Корник - Сладкий грех

Вероятно, смерть для него привлекательнее любви.

— Я вас не понимаю, — с дрожью произнесла Лотта. Лощеная бумага захрустела в судорожно сжавшихся пальцах. — Значит, это вы ищете бумаги? А мне казалось, что если вы француз… — Она остановилась, поняв, до чего все это глупо. — Конечно, вы должны были бы поддерживать планы Эвана…

Лотта снова не закончила свою мысль, прочтя по лицу Ле Прево, что он не ожидал найти в ней столь прекраснодушную наивность. Еще она увидела в его руке пистолет и шпагу у бедра. Вот когда Лотта наконец поняла, что оправдались ее худшие опасения.

— Вы — предатель! — потрясенно прошептала она. — Вы не служите никому, кроме собственной наживы.

— Я всегда на стороне того, кто больше предложит, — пожав плечами, согласился он.

— Поскольку он лишен понятия о чести, готов продавать и друзей, и врагов с полным равнодушием, лишь бы платили хорошо, — произнес тихий, глуховатый голос у них за спиной.

Лотта оглянулась и в проеме дверей увидела Эвана. Его глаза горели медленным холодным огнем. Он спокойно перевел взгляд с лица Ле Прево на дуло его пистолета.

— Разве это не так, Жак? — продолжал Эван. — Британцы, французы, американцы — какая разница, лишь бы хорошо платили. Я знал, что кто-то доносит, и должен был догадаться, что это вы, — выдохнул он.

Атмосфера в комнате сгущалась.

Лотта заметила в глазах Ле Прево ненависть, но он лишь пожал плечами, и безобразная улыбка искривила его губы.

— Не всем же быть героями, как вы, Сен-Северин, — ухмыльнулся он. — Между прочим, если уж мы заговорили о предательстве, — продолжал он, сделав красноречивый жест в сторону Лотты, — вам бы стоило адресовать свои упреки вашей дорогой подруге. Она продала вас своему брату.

Эван повернулся, и сердце Лотты оборвалось в груди.

— Простите, если сможете, Эван, — прошептала она. — Но я должна была это сделать.

В ответ он улыбнулся с такой нежностью, что у нее перехватило дыхание.

— Я не упрекаю вас, Лотта, — сказал он. — Я бы сделал то же самое на вашем месте. Должен признать, удивлен вашей решимостью следовать моральному долгу. Но меня несколько разочаровало, до чего неподходящий момент вы для этого выбрали, — посетовал он, снова поворачиваясь к Ле Прево. — Вернемся к вам, Жак, — ровным ледяным тоном произнес Эван. — Вы не имеете ни стыда ни совести.

— Бог мой! — рассмеялся Ле Прево. — Моя совесть умолкает при звоне монет. Мадам, письмо, пожалуйста. Ваш брат и я просто сбились с ног, пытаясь заполучить его.

— С Тео? — Лотта беспомощно оглянулась на Эвана. Его лицо было мрачно и решительно. Она видела, как плотно он сжал челюсти. — Но я думала, что он работает на британскую разведку, — пробормотала она, чувствуя, как рушится ее мир, все то, во что она хотела бы верить. — О нет! Только не это, только не Тео! — взмолилась Лотта и сама удивилась, сколько отчаяния прозвучало в ее голосе.

— Мадам все еще так невинна, несмотря на всю свою опытность, — презрительно заметил Ле Прево. — Мы с вашим братом тайно сотрудничаем уже на протяжении нескольких лет. К общей выгоде. Мы обмениваемся информацией, — сообщил он и снова протянул руку. — Если хватает мозгов найти то, что можно купить или продать, значит, найдется, кому это пригодится. У нас покупатели самого высокого пошиба.

— Нет, этого просто не может быть.

Лотта сжала спинку своего стула с такой силой, что ногти впились в дерево. Значит, когда Тео приезжал к ней в Лондон и требовал от нее содействия от лица британских властей, он уже обманывал ее. Все его обещания — пустые слова. Он сыграл на ее страстях, слабостях и тайных страхах, чтобы достичь своей цели. Вот только все это не имело никакого отношения к патриотизму. Ее снова использовали в самых низких целях. При этой мысли душа Лотты заныла от боли и отчаяния.

— Значит, Тео сознательно мне лгал… — прошептала она. Последние неверные попытки сохранить остатки доверия к брату рассеялись, как призрачный туман, когда Ле Прево кивнул, подтверждая ее слова.

— Брат разыскал вас в Лондоне для того, чтобы убедить помогать осуществлению наших планов, — со злобной радостью пояснил он. — Он знал, что можно сыграть на вашем доверии к нему. Так и вышло.

Лотта почувствовала легкое движение со стороны Эвана. Она взглянула на него. Какое сострадание было в его глазах!

— Мне так хотелось, чтобы Тео любил меня, — болезненно поморщилась она, обращая свои слова только к Эвану, словно Ле Прево вовсе не существовало. — Это единственный человек, кто все детство опекал меня. Я так хотела сделать для него все…

На губах Эвана появилась такая мягкая улыбка, словно он хотел подбодрить и утешить ее. Сердце Лотты рвалось из груди.

— Вы не должны оправдываться передо мной, Лотта, — тихо произнес он. — Вы стали на этот путь, чтобы защитить то, во что верили. Беда в том, что вы доверились бесчестному человеку — но в этом нет вашей вины.

Лотта изо всех сил прикусила губу. Она и впрямь доверилась не тому человеку, чтобы вручить ему свою любовь и доверие. А ей так хотелось, несмотря ни на что, видеть в Тео своего белого рыцаря, который может оградить ее от бед, с завидным постоянством обрушивающихся на ее бедную голову. Это желание обезоружило Лотту перед бессовестными играми брата. Эван прав — у нее в самом деле есть принципы, о которых она сама не подозревала, которые обнаружились так некстати, заставили предать любовь ради блага соотечественников. Ей трудно жалеть об этом, зато легко раскаяться в своем безграничном доверии к Тео, который оказался предателем.

«И все же есть между нами сходство», — с горечью призналась себе Лотта. Они оба стали свидетелями крушения безопасного мира своего детства. Оба выросли, понимая, что всю жизнь придется сражаться, чтобы чего-то достигнуть. Оба продали себя за деньги и безопасность. Они с братом более схожи, чем ей хотелось бы.

— Ах, до чего же все это трогательно, — ухмыльнулся Ле Прево. — Отдайте же, наконец, эту бумагу, мадам!

— Нет, если хотите — сами возьмите ее у меня, — ответила Лотта.

Ле Прево пожал плечами:

— По-моему, вы все только усложняете. Не оставляете себе шанса. Я получу ту информацию, за которой долго охотился, и, следовательно… — Легкое движение дула пистолета в общих чертах обрисовало его намерения.

— Вы не посмеете меня убить, — возмутилась Лотта. — Я — сестра Тео! Он никогда не одобрит этого!

— Увы, вы сумели узнать слишком много, мадам, — с кривоватой улыбкой ответил он. — Вашему брату придется смириться с моими действиями. Приходится избавляться от очевидцев и не брать заложников. Вы оба умрете, — обратился он к Эвану с шутовским поклоном. — Мне достанутся ваши планы, которые будут проданы британцам по самой высокой цене. В итоге все просто и эффектно, — блеснув глазами, заключил он.