Барбара Мецгер - Санта-Клаус, или Отец на Рождество

– Пожалуйста, дорогая, мои нервы. – Миссис Беквит в кресле на колесах на другом конце скудно заставленного стола промокнула лоб клочком ткани.

Грейс-Энн утихла, и посвятила себя обезглавливанию вареного пастернака. Ей пришлось проглотить гнев, когда ее отец разгладил тисненую страницу, на которой было написано письмо Уэра – письмо, которое, как она не могла не заметить, было адресовано ей, миссис Энтони Уоррингтон, – и заявил:

– Претензии его светлости на Уэллсли вовсе не являются из ряда вон выходящими, дочь. Я должен подумать об этом.

Грейс-Энн опустила нож и вилку. Она ненавидела пастернак, а каплун на вкус напоминал опилки. Так спокойно, как только ей это удалось, подавляя желание закричать, она произнесла:

– Здесь не о чем думать, папа. Уэллсли – Уилли – такой же мой сын, как и Лесли. Я никогда не позволю кому-то другому растить кого-то из них, и не важно, герцог он или нет.

– Ты ведешь себя опрометчиво и эмоционально, дочь. – Викарий сумел выразить свое неодобрение, пережевывая зеленую фасоль. Но опять же, у викария никогда не было трудностей с тем, чтобы выражать неодобрение. – И эгоистично. Подумай о тех преимуществах, которые сможет обрести юный Уэллсли.

Грейс-Энн знала, что ее отец думал о преимуществах, которые он обретет, позволив Уэру забрать Уилли: благодарность богатого покровителя, и на одного маленького мальчика меньше – меньше шума, беспорядка и расходов для его скудного домашнего хозяйства. Кроме того, она подозревала, что ее отец считал идентичных близнецов ошибкой природы, чем-то дьявольским. Он с облегчением вздохнет, когда дьявольская примесь покинет его очаг.

Беквит все больше воодушевлялся.

– Я не должен напоминать тебе о том, что то, что я могу обеспечить в качестве дохода приходского священника, никогда даже не сможет сравниться с тем, что сумеет предложить Уэр. Подумай об образовании Уэллсли, его карьерных возможностях, о шансе улучшить свое положение в этом мире.

– О шансе стать прожигателем жизни, безразличным ко всему, как и его благодетель? О возможности сделаться распутником? Или, может быть, ты полагаешь, что трехлетний Уилли нуждается в уроках заносчивости? Это то, чего ты хочешь для своего внука?

Беквит обратил на ее возражения столь же мало внимания, сколько уделил бы протестам каплуна, не согласного с тем, что его едят.

– Я уверен, что, поразмыслив, ты не захочешь удерживать мальчика на основании глупых предубеждений и праздных слухов. Подумай, насколько дальше в направлении Лесли смогут растянуться наши ограниченные ресурсы, если герцог возьмет на себя воспитание Уэллсли. Да, настоящая мать отказалась бы от своих причуд, чтобы поступить так, как будет лучше для ее ребенка.

– Причуды? Вот как, я…

– Кухарка сказала мне, что Мэй Тернер заболела, Грейс-Энн, дорогая, – прервала дочь миссис Беквит дрожащим голосом. – Может быть, ты навестишь ее сегодня днем? Разумеется, я пошла бы сама, но…

– Конечно, мама. – Грейс-Энн вернулась к пастернаку, который бесцельно гоняла по тарелке, несмотря на сердитый взгляд отца. По крайней мере, ее возраст – двадцать три года, а также материнство и статус вдовы давали ей привилегию оставлять еду на своей тарелке. Бог свидетель, ей пришлось сражаться за каждое из всех прочих прав. Но ее дети? Нет, никто не сможет украсть их у нее.

– Я согласна с папой, Грейс, – заговорила Пруденс, хотя никто не спрашивал ее мнения. – Я думаю, что ты должна, по крайней мере, обдумать предложение герцога забрать Уилли. В конце концов, это ведь не означает, что ты никогда больше не увидишь его. Он будет жить по соседству, в Уэр-Холде. Ты сможешь приходить туда в любое время.

– И брать с собой младшую сестру, чтобы подбодрить его, особенно когда герцог будет в резиденции, или если случиться пригласить к себе гостей? В особенности, молодых и холостых гостей, которые обладают привлекательной внешностью? – Грейс-Энн не смогла удержаться от сарказма в голосе; Пруденс никогда не совершала поступков без эгоистичного мотива. Благополучие Уилли было настолько далеко от главных соображений Пру, что девчонка умудрилась потерять обоих близнецов, когда обнаружила молодого ирландца, с которым можно было пофлиртовать. Грейс-Энн не могла слишком сильно винить сестру, так как в Уэрфилде практически не было ни красивых молодых людей, ни веселых развлечений, которые викарий посчитал бы подходящими для своей дочери. Грейс-Энн хотелось бы разнообразить жизнь юной девушки, так как это, несомненно, подсластило бы ее характер, но не собиралась делать этого за счет Уилли.

– Что плохого в том, чтобы хотеть посетить замок? – пожелала узнать Пруденс. – В самом деле, его светлость может даже пригласить нас остаться – с тем, чтобы Уилли не скучал по дому.

Грейс-Энн улыбнулась при мысли о том, что Уилли будет утешать любящая тетушка, которая всего лишь вчера угрожала ему щеткой для волос за то, что он коснулся ее муслинового платья измазанными джемом пальчиками. Грейс-Энн перестала улыбаться, когда отец велел Пруденс прекратить глупые мечтания. Он никогда не позволит ступить даже на порог Уэр-Холда, когда герцог будет принимать своих распутных друзей, и не разрешит ей остаться там на ночь, и не важно, сколько вдовых сестер будет составлять ей компанию.

– Никогда.

– Твоя репутация, дорогая, – прошептала миссис Беквит, в надежде избежать очередного злобного взрыва, когда Пруденс поджала губы. Но ей стоило посмотреть на другую дочь.

– Что ты подразумеваешь под тем, что Пруденс не может остаться там? – разбушевалась Грейс-Энн. – Компания Уэра годится для твоего внука, но не подходит твоей дочери? Если ее доброе имя не сможет пережить даже присутствия этого распутника, то как это повлияет на моральный облик бедного Уилли?

– Тихо! – загремел в ответ мистер Беквит. – Я не потерплю подобной перебранки за своим обеденным столом. Извинись перед своей матерью, Грейс-Энн, и постарайся выказывать больше уважения к тем, кто старше тебя. Дискуссия окончена.

– Извини, мама, я не хотела расстраивать твои нервы. Давай я отвезу тебя в гостиную, до тех пор, пока не подадут чай. Может быть, Пру сыграет для нас. Ты же знаешь, это всегда успокаивает тебя.

Миссис Беквит удалось задремать возле камина, несмотря на то, как Пруденс выстукивала свое недовольство на фортепиано. Грейс-Энн взялась за свое вязание – яркие шарфы и варежки для нуждающихся детей прихода, включая ее собственных.

Спустя слишком короткий промежуток времени Пруденс повернулась на своем стуле и прорычала – достаточно тихо, чтобы мать продолжала спать:

– Это нечестно. Я никогда никуда не выезжаю и ничего не делаю!

– Но, Пру, тебе только семнадцать, – попыталась посочувствовать ей Грейс-Энн.