Маргерит Кэй - Скандальные признания

Нахмурившись, Эллиот медленно приближался к дому, разрываясь между гневом и жалостью. Даже представить трудно, как страдали эти двое в подобном союзе. Брачные клятвы, как приговор. Шестнадцать лет в армии, где на уединяющихся при каждом удобном случае солдат смотрели сквозь пальцы, научили его, что есть те, кто имеет неизменную склонность к мужчинам, так же как он сам — к женщинам. В отличие от многих других офицеров, Эллиоту хватало уверенности в своей сексуальной ориентации, чтобы никого не судить. При любых других обстоятельствах рассказ Лиззи не имел бы никакого значения.

Джереми был женат на Деборе. Мало того, что он притворялся любящим, на самом деле женившись из-за денег, но еще и так расчетливо использовал ее. Такого Эллиот простить не мог. Хотя это уже не важно. Главное, Дебора до сих пор не может себя простить за отвержение мужа. Он не мог этого понять.

Она заявила, что покончила со своим прошлым, но это явно не соответствовало истине. А что, если она никогда не покончит? При одной мысли об этом у него под ногами разверзлась пропасть. Эллиот сжал кулаки. Никто из них больше никем уже не прикроется. Он заставит ее понять это. И не примет отказа.

Дебора работала — или пыталась работать — примерно с той же успешностью, с какой пыталась заснуть, убеждая себя перестать волноваться и забыть, как они занимались любовью. Лежавшая перед ней страница не блистала чистотой, но ее покрывали не слова, а разнообразная смесь всяческих загогулин, пятен и следов упавших слезинок. «И многократно начертанное имя Эллиота», — с неудовольствием заметила Дебора. Она все время о нем думала и ничего не могла поделать, вспоминала каждый поцелуй, каждый взгляд, каждое прикосновение. Обхватывала его как перчатку, когда он входил в нее. Воспарение во время кульминации. Блаженство, когда они прижимались кожа к коже. Запах Эллиота… После этих воспоминаний возвращаться к действительности становилось еще горше. Они вызывали у нее панику, ведь он ушел навсегда, она сама все разрушила. И избавиться от этого очень трудно.

Она снова взялась за перо и невидящим взглядом уставилась на страницу. Хотела, чтобы он пришел к ней, но не была готова его увидеть. Она безумно боялась, что он не придет. И хотела… хотела… хотела… того, что не могла получить. И так все время.

Раздался стук в дверь, Дебора чуть не подпрыгнула от неожиданности. Чувствуя, как все внутри дрожит от волнения, она вскочила и быстро оглядела испачканный чернилами передник. Взгляд в зеркало подтвердил ее худшие подозрения. На щеке красовалась клякса, волосы выглядели так, словно она сражалась с папильотками не на жизнь, а на смерть.

Открыв дверь, подумала, что Эллиот выглядит в свойственной ему манере. Темно-синего пальто, правда, она раньше не видела. Из-под него выглядывал серый жилет и такие же брюки. Шейный платок завязан тщательнее обычного, в складках поблескивает булавка с сапфиром. Дебора уставилась на него, потеряв дар речи, сразу вспомнилось, как он выглядел без одежды в ее постели, сгорая от желания. Ее лицо вспыхнуло.

— Я могу войти?

Не поднимая глаз от смущения, Дебора распахнула дверь и пропустила его в небольшую гостиную.

— Ты занята работой, — заметил он.

Дебора судорожно прижала к себе пустые, испорченные страницы. У нее дрожали руки.

— Я тебя не ждала, — выдохнула она, голос прозвучал резко и одновременно отрывисто. Это было и правдой и ложью одновременно. Как и все в последнее время. Или так ей казалось.

Эллиоту же не хватало плана сражения, несмотря на то что остаток ночи он провел репетируя в разных вариациях встречу с ней. Напрасно он пытался подавить непривычную для него панику. Когда он видел Дебору в последний раз, она была обнаженной и раскрасневшейся после занятий любовью. Поддразнивание. Поцелуи. Прикосновения. Их глаза встретились, она сразу отвела взгляд. И покраснела. Он ведь просто… просто подумал и… о, черт, ему нельзя думать об этом!

Он хотел было сесть, но заметил, что она по-прежнему стоит, и облокотился о каминную полку. В голове у него не осталось ни единой мысли. Он хотел столько всего сказать, но сейчас не мог ни о чем думать. Он кивнул на бумаги, которыми она загораживалась как щитом.

— Полагаю, это финальный выход Беллы, — произнес он.

Она сунула бумаги в ящик стола.

— Я прочитал еще две твои книги, — добавил он.

Дебора резко опустилась на свое обычное место у камина.

— Какие именно?

Взяв с нее пример, Эллиот тоже сел.

— «Мышьяк» и «Волкобой».

Неужели они собираются просто сидеть и вести светский разговор о ее книгах? Интересно, чего еще она ожидала?

— Тебе понравилось? — спросила Дебора и услышала в своем голосе нотки отчаяния. Надо успокоиться!

Эллиот кивнул:

— Странно было читать, зная, что это ты их писала. Я понимаю, почему они так популярны, ты очень талантлива, Дебора.

— Но тебе самому они не понравились?

— О нет, понравились. Очень умные, захватывающие и… грустные книги.

Дебора вздрогнула.

— Я считала, они написаны с юмором. Никто никогда не называл их грустными.

— У меня есть перед другими преимущество, я знаю автора. Сомневаюсь, что кто-то иной видел Беллу такой, какой ее увидел я.

Он произнес это с такой нежностью, что в горле у нее встал комок. Дебора судорожно сглотнула.

— И какой… какой ты видел Беллу? — в конце концов выговорила она.

С ее лица мгновенно исчезли все краски. Казалось, она готовится получить смертельный удар. У Эллиота сжалось сердце. Он не хотел видеть ее страдания.

— Белла, — начал он, осторожно подбирая слова, — никогда не позволяет одержать над собой победу. Но и сама ее не одерживает. Она так увлечена своей игрой с мужчинами, что не знает, как это — быть женщиной. Вот что грустно.

Дебора медленно опустилась обратно в кресло.

— О.

— Я хочу, чтобы ты мне все рассказала, — проговорил Эллиот. — Пожалуйста, доверься мне.

— Бога ради, ты ведь уже знаешь больше чем достаточно! Я не могу. Не могу говорить об этом. Все кончено, Джереми давно мертв и похоронен, и только это имеет значение.

Эллиот встал и поднял на ноги Дебору.

— Все кончено, но не похоронено. Прошлое и сейчас причиняет тебе боль.

— Я до сих пор иногда чувствую себя такой маленькой-маленькой, — прошептала она. — Когда я была женой Джереми, мне хотелось исчезнуть, превратиться в невидимку. Хотелось стать такой маленькой, чтобы никто меня не замечал. — Дебора судорожно вздохнула. Как же больно вспоминать бестелесного призрака, в которого она тогда превратилась. Ей не хотелось представать такой перед Эллиотом, но сейчас она с тяжелым сердцем поняла, что если этого не сделает, он никогда не поймет, это препятствует дружбе. А ей отчаянно нужен друг, ибо никого больше уже не будет. — Ты прав, — наконец сказала она.